Совесть негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 68

• Предыдущая
• 68/79
• Следующая

– Где дача?

– В Петрово-Дальнем.

– Вы видели эти бумаги? – снова спросил Дронго.

– Да, – наконец сказала она после заметного колебания.

– Сколько листов?

– Это папка. Листов сто – сто пятьдесят.

– Вы точно знаете, где ее можно найти?

– Знаю.

– Сколько туда ехать?

– Около часа.

Она взяла кусочек сыра.

– Вкусно, – сказала с восхищением Зоя, – давно не пробовала такого.

– Вы просто уже отвыкли от российского сыра, – равнодушно сказал Дронго, – привыкли есть французский рокфор или нечто подобное. А я вот до сих пор люблю ржаной московский хлеб.

– Ничего я не привыкла, – вдруг возразила она, – с чего вы взяли?

– Сколько вам было лет, когда вы познакомились с Багировым? – спросил он и сам ответил: – Восемнадцать. Вы были почти ребенком. Не скрою, вы сильно выросли, но в принципе всю свою сознательную жизнь вы провели, работая с Багировым. Последние полтора года. Вы сами об этом говорили.

– Ну и что? – с вызовом сказала она.

– Ничего. Просто жизнь вы узнали несколько однообразно. Из окон роскошных лимузинов, из лучших номеров дорогих отелей, в самых дорогих ресторанах мира. Кроме того, ваш шеф, нужно отдать ему должное, общается не только с... представителями преступного мира, но и с президентами, премьерами, министрами, деятелями науки и культуры. Да и сам он очень незаурядный человек. Но его эпоха кончилась. Среди главарей мафии больше таких нет. Им на смену идут другие – циничные, подлые, готовые на все ради наживы. Я не идеализирую Багирова, просто наряду с отрицательными качествами у него масса положительных. Он умен, чертовски талантлив, романтичен, благороден, как иногда бывали благородны карибские пираты, отпускавшие свои жертвы в шлюпках с запасом еды и питья на три дня. Но это время кончилось. Первое покушение – это первая ласточка. За ней последуют другие. А вы по-прежнему будете считать жизнь прекрасной сказкой и не замечать, как трудно живут остальные. Но только до того момента, пока не наступит конец. И тогда будет горькое прозрение. Простите, что я так говорю, но меня удивило, что вы поступили в МГУ. Я даже думаю, что ваш шеф об этом не знает. Я прав?

– С чего вы взяли?

– Вы не ответили на мой вопрос, так я прав?

– Да, – она положила сыр обратно на тарелку.

– Вы были наверняка отличницей. Я обратил внимание, как правильно вы разговариваете, – сказал Дронго, – большинство ваших сверстниц глупо хихикают или отмалчиваются. Вы умеете спорить, рассуждать, у вас прекрасная память. И, наконец, МГУ. Почему вы решили работать секретарем?

– Мне предложили, – просто ответила она, – я участвовала в конкурсе на звание «мисс Россия» два года назад. Не прошла в финал, хотя все пророчили первое место. А потом мне предложили работу в рекламном агентстве. И уже оттуда меня взяли к Багирову. Сначала просто секретарем. У него три секретаря в фирме. А потом и личным секретарем. Нужно сказать, он всегда вел себя безупречно. Но так получилось. В общем, мы стали любовниками.

– Но для чего тогда МГУ?

– Я с детства любила историю.

– А работа? Разве обязательно было работать? Можно было сначала закончить университет.

– В первый год я не прошла по баллам. А работа... Мой папа был известным инженером, считалось, он довольно хорошо зарабатывал. Но только попав сюда, я узнала, что значит хорошо зарабатывать. Знаете, какая у меня зарплата?

– Догадываюсь.

– Даже не угадаете. Пять тысяч долларов в месяц. Наличными. Без налогов.

Он ошеломленно молчал.

– Впечатляет? – спросила она.

– Весьма, – честно признался он, – такие вещи впечатляют.

– Вот видите. Знаете, сколько стоит мой костюм? Вот этот, на мне?

– Примерно знаю. Он от «Шанель». Я догадался по пуговицам. Тысячу или чуть больше?

– Тысячу восемьсот. Я взяла его в Париже. Мой отец в жизни не держал таких денег в руках. Теперь вы понимаете?

– Я это знаю, – сказал он, – слишком часто бываю за границей. Несоответствие между зарплатами наших людей и приличным уровнем жизни резко бросается в глаза. А ведь в Москве сейчас цены выше мировых.

– Откуда вы знаете цены, – чуть улыбнулась Зоя, – или вы покупаете вещи той знакомой, о которой думали в Риге?

– Не покупаю. Той знакомой лет восемьдесят. И ее, может, уже нет в живых. Она была подругой моей матери, – ответил он.

– Извините.

– Ничего, – он снова чуть привстал и посмотрел в окно. Машина по-прежнему стоит напротив дома. Она начала его раздражать.

– Вы думаете, они все-таки следят за нами? – спросила женщина.

– Не думаю, я никогда ничего не думаю. Я всегда проверяю. Идите спать.

– Честно говоря, не очень хочется.

– Завтра мы поедем на дачу.

– Да, конечно. Простите, что я спрашиваю, а вы женаты? – на этот раз ее глаза были почти зелеными.

– Нет, – он смотрел ей в глаза и молчал. Минуту, другую. Потом встал и снова посмотрел в окно. Машина по-прежнему была на месте.

– Идите спать, я немного погуляю. Уже третий час ночи.

– Вы оставляете меня одну? – удивилась она.

– Мне нужно проверить вон ту машину, – показал в окно Дронго, – иначе я не смогу спокойно здесь сидеть.

– А вы не будете спать?

– Не буду. Я привык не спать. Потом отосплюсь за все эти дни.

Она поднялась.

– Там широкая постель, – спокойно сказала женщина, – и я вас не съем. Я все равно буду спать в одежде. Прямо в этом костюме. Слева у стенки. Я люблю спать у стенки. А вы можете лечь справа. Обещаю вас не трогать.

– Договорились, – спокойно кивнул он, – вернусь и обязательно лягу. А теперь идите спать.

Он повернулся и вышел из кухни. Через секунду хлопнула входная дверь и послышался скрежет замка. Он запер ее в этой квартире. Она собрала всю посуду, даже перемыла ее, сделав это впервые за последние полтора года, убрала стаканы и, пройдя в комнату, легла на кровать. С левой стороны у стенки.

Он спустился по лестнице вниз, выглянул из подъезда. Дождь давно кончился, было удивительно прохладно и свежо. Он внимательно пригляделся. Машина по-прежнему на месте. В ней сидело двое людей. Один в шляпе, другой в кепке. Кажется, они разговаривали друг с другом.

Дронго не стал выходить из подъезда на освещенную площадку, иначе они бы его сразу увидели. Он поднялся обратно по лестнице. Осторожно открыл дверь. Зоя спала, прижавшись к стенке и сложив ладони под голову. Улыбнувшись, он накрыл ее одеялом. В этот момент он действительно чувствовал себя почти ее отцом. «Странно, – подумал он, – раньше красивая женщина вызывала у меня совсем другие ассоциации».

Он пошел на кухню, снова поставил чайник, тяжело опустился на стул. До утра еще было время. За четыре часа до того, как утренние лучи солнца коснулись края его кухонного стола, он выпил почти весь чайник и под утро задремал. А затем вдруг неожиданно проснулся. Привыкший все анализировать мозг неожиданно выдал тревожную информацию. Он попытался вспомнить сцену в аэропорту. Их побег из депутатской, их стремительный бег по лестницам, их отрыв от преследователей. Его драку... Он вскочил на ноги и быстро побежал к входной двери.

Спустившись по лестнице, он снова выглянул из подъезда. Машина стояла там же. Кажется, сидевшие в ней люди дремали. Он достал свой пистолет, осторожно подошел ближе, еще ближе. Обошел машину, встал около водителя и неожиданно сказал:

– Просыпайтесь, господа. Уже утро.

– Кому ты звонил? – спросил Пахомов. – Опять ваши секреты?

– Какие секреты, – махнул рукой Комаров, – теперь уже не до секретов. Люди погибли, наши товарищи. Теперь нужно думать, как найти этих мерзавцев.

– Кому ты звонил?

– Проверенные люди, – твердо сказал Комаров, – скоро ты все узнаешь. Подождем немного.

Пахомов пожал плечами и, пройдя к своему столу, сел в кресло.

– Антон, – сказал он молодому следователю, – я хочу простить твою подлость, по пока не могу. Тебе нужно заменить выбывшего Женю Чижова. Надеюсь, временно. Поезжай на место происшествия и все сам выясни. Лично. Ты меня понял?

• Предыдущая
• 68/79
• Следующая