Все лгут - Гребе Камилла - Страница 65

В ту же секунду, как раздался этот звук, я поняла, всем телом ощутила, что случилось непоправимое.

Потом наступила полная тишина.

Тишина была абсолютная, всеохватная.

Единственными нарушавшими ее звуками были свистящее дыхание Тома и тихое шипение духовки, которое доносилось со стороны кухни. Я сплюнула кровь прямо на ковер, перевернулась на живот и подползла к Паоле.

– Паола, – прошептала я, аккуратно тряся ее за плечо.

Рука Паолы безвольно упала в сторону и осталась лежать вдоль тела.

– Паола, – предприняла я еще одну попытку, села на корточки и приложила ухо к ее рту.

Ничего.

Я прижала два пальца к ее тонкой шее, тщетно пытаясь нащупать пульс.

– Паола! – закричала я и принялась что было сил трясти ее.

Голова Паолы замоталась из стороны в сторону, и тогда я внезапно заметила скрытую темными волосами рану, зиявшую в ее затылке: оттуда, словно из кратера, лилась кровь, и какая-то густая розовая субстанция.

– Нет, – завыла я, – нет!

Том вдруг возник рядом со мной.

– Сделай что-нибудь! – завопила я.

Вслед за мной он опустился на корточки и приложил ухо к груди Паолы. Потом выпрямился, схватил ее за волосы и повернул голову так, что рана снова оказалась на виду.

– Черт побери, – проговорил он и отскочил, словно обжегшись. – Черт побери!

– Мы должны вызвать «Скорую».

Я поднялась на ноги и уже направлялась к телефону, стоявшему на крышке бюро.

– Она мертва, – сказал Том.

– Откуда тебе знать?

– У нее половина мозга уже…

У него сорвался голос. Потом Том стал всхлипывать. Эти длинные всхлипывания я хорошо знала по опыту наших ссор.

– Какая ужасная несправедливость, – завывал он. – Я только слегка до нее дотронулся!

– Я звоню.

– Нет! – вскакивая на ноги, вскричал он и бросился ко мне. – Стиснув мои запястья, он уставился мне прямо в глаза. – Ты что, не понимаешь? Мы никому не можем позвонить. Наши жизни будут разрушены. Ты что, хочешь родить нашего ребенка за решеткой, Ясмин?

Родить его ребенка? Такая мысль вовсе не посещала мою голову. Я в принципе не хотела рожать детей, а меньше всего – от Тома.

– А с моей карьерой будет покончено еще до того, как она начнется! – продолжал он. – Отец лишит меня наследства. Все возненавидят меня, хотя это даже не моя вина!

«А чья же?» – хотелось мне спросить, но я не посмела.

– Но ей же нужна помощь! – вместо этого воскликнула я.

– Ей уже никто не поможет. Ни ты, ни я, ни кто-то другой. Черт побери, Ясмин. Черт побери! Неужели так необходимо было затевать ссору именно сейчас?

Том упал на колени, накрытый новой волной рыданий. Плечи его тряслись.

– Это так ужасно несправедливо, – снова всхлипнул он. – Так несправедливо.

Я сидела на полу, не в силах пошевелиться, когда Том показался на верхних ступенях подвальной лестницы, держа в руках свернутый в рулон коврик желто-зеленого цвета.

Моя голова разрывалась от боли, и я чувствовала, что меня вот-вот стошнит. Я попыталась собрать в кучу беспорядочно роившиеся мысли, но мозг отказывался работать – словно каждая крошечная мысль требовала от него невероятной энергии и концентрации.

Том расстелил передо мной коврик.

– Помогай, – скомандовал мне он. – Бери ее за ноги.

– Но зачем?..

Я не могла ничего понять – даже в тот момент до меня еще не дошло. Я решила, что коврик нужен, чтобы доставить Паолу в больницу.

– Делай, как я сказал. – Он подошел к Паоле, наклонился и схватил ее за руки. – Ноги! – взревел он.

Я вскочила и взяла Паолу за щиколотки. Они были такими маленькими, такими отчаянно тонкими, что мне сразу подумалось о Винсенте.

– Поднимай!

И я подняла. Маленькое аккуратное тельце весило больше, чем я могла предположить. Голова Паолы запрокинулась, рот открылся, волосы волочились по ковру. Сгустки крови падали на пол.

Мы уложили тело вдоль короткой стороны старого пыльного коврика.

Едва я убрала руки, Том принялся сворачивать коврик в рулон, оборот за оборотом. Когда он закончил, лишь несколько прядей волос, торчавшие с того конца, где находилась голова Паолы, указывали на то, что внутри была девушка.

Я стояла, непонимающим взглядом уставившись на эти пряди, все еще не осознавая происходящего.

Том исчез. Летели секунды, они складывались в минуты – так мне казалось. Я утратила чувство времени. В голове бил молот, снова подкатила дурнота. Из прихожей донесся шум и звук льющейся воды. Потом появился Том, неся в одной руке швабру, а в другой – желтое ведерко.

– Приберись здесь! И вымой лицо, ты выглядишь ужасно.

Я сделала, как он велел. Пошла в туалет и смыла с лица кровь. С губ срывались скользкие красные комочки спекшейся крови и крутились вокруг слива раковины, пока их не засасывало внутрь. Потом я вернулась в гостиную и принялась отмывать кровь, которая уже начала сворачиваться. Вода в ведре окрасилась в розовый цвет, а потом стала красной.

Том подхватил ведро и исчез. Снова раздался звук льющейся воды, и он вернулся.

Беззвучно плача, я продолжала отмывать пол. Слезы обжигали, попадая в глубокую рану у меня на губе, и я радовалась этому. Это было правильно.

Дважды сменив воду, Том внимательно оглядел комнату и взглянул на свои наручные часы.

– Нам пора валить.

Он подхватил один конец ковра, а я – второй, не дожидаясь его команды. Мы вынесли тело в прихожую. Надев один ботинок, Том поколебался и снова его сбросил.

– Идем.

– Пахнет паленым, – сказала я.

– Наплевать. Идем.

Я последовала за ним к подвальной двери, а затем – вниз по узкой лесенке. Внизу воздух как будто был более влажным и холодным. Я ощутила слабый дух плесени и чего-то еще, цветочного, как будто кто-то в узком пространстве распылил освежитель воздуха.

Раньше я не спускалась в этот подвал – тот оказался жилым: на холодных бетонных стенах висело несколько плакатов, а под маленьким окошком, расположенным у самого потолка, стояла потертая софа.

Том схватил меня за руку и подтащил к какой-то приоткрытой двери. За ней скрывалась крошечная комнатка без окон. Вдоль одной стены стояла аккуратно убранная кровать. На тумбочке рядом с ней лежала толстая потрепанная черная книга – Библия. Рядом стояло фото маленькой девочки, на вид – лет двух. Широко улыбаясь, она сидела в песке на пляже. На голове у нее были завязаны хвостики, а на обеих руках надеты надувные оранжевые нарукавники.

У меня засосало под ложечкой. Завернутая в коврик женщина была таким же человеком. Была человеком. Где-то на свете жили ее родители, братья или сестры, родственники, друзья.

– Мы даже не знаем, кто она, – прошептала я.

– Это имеет какое-то значение?

Том протянул руку за валявшейся на полу черной найковской сумкой с логотипом «Just do it» на боку, распахнул дверцы стоявшего в углу шкафа и принялся запихивать в сумку одежду Паолы. Подойдя к тумбочке, он схватил Библию и фото и отправил их в сумку вслед за одеждой. Потом вытащил из тумбочки ящик и одним движением высыпал его содержимое поверх вещей.

В сумку полетели какие-то бумажки, монеты и документы.

Том обернулся ко мне. Лицо его было покрыто потом. Черты искажало что-то похожее на страх. Руки дрожали.

Демон покинул его. Том пребывал в ужасе.

Мы дотащили ее до самого причала.

Вокруг были лишь холод и темнота. Слышно было только наше дыхание и треск ломавшегося под ногами льда. Ладони и руки горели огнем, грудь разрывалась от напряжения.

Подойдя к кромке воды, мы положили ковер на землю. Мы оставили Паолу на земле у причала. Том отправился к лодочному сараю и скрылся за скособоченной деревянной дверью.

Я топталась на месте, пытаясь сохранить тепло, и вглядывалась в окружающую тьму. Внезапно на тропе, ведущей к усадьбе из леса, показался чей-то силуэт.

Харольд.

В руке он нес пакет из вино-водочного магазина и направлялся в нашу сторону.