Все лгут - Гребе Камилла - Страница 63

В то же время я до чертиков боялась ему рассказывать.

Я до чертиков боялась Тома.

Это произошло в субботу, второго декабря.

В тот вечер Том уговорил меня пойти к Казимиру – там не планировалось никакой вечеринки, мы собирались просто потусить вместе: он, я и Казимир.

Вообще-то у меня не было никакого желания идти, но я уже несколько раз отказывала Тому, когда он звонил с просьбами о встрече. Если бы я снова сказала, что у меня мигрень, Тому снесло бы крышу, поэтому я пообещала прийти. Я решила, что побуду совсем недолго – придумаю какую-нибудь отмазку и свалю оттуда через час-другой.

В общем и целом мне показалось странным, что он захотел встретиться одновременно со мной и с Казимиром, ведь Том обвинял меня в измене именно с ним. В то же время это вполне вписывалось в его параноидальную логику – мы с Казимиром оказались бы у него на виду, и заодно Том смог бы четко обозначить, кому я принадлежу.

Когда я вышла из дома, было уже темно. В последние две недели стояли трескучие морозы, и в бухте встал лед – по утрам там теперь часто катались на коньках, да еще собачники полюбили гулять по сверкающей скользкой глади.

По насквозь промерзшей земле я шагала в сторону усадьбы. Высокая трава хрустела, ломаясь под моими шагами. От дыхания образовывались целые облака пара, как из паровозной трубы, совсем как рисуют в мультфильмах. Снега все еще не было – деревья и кусты тянули свои голые узловатые ветви к черному небу.

Когда Казимир распахнул передо мной дверь, в его глазах зажглась какая-то искра, я не могла этого не заметить. Лицо его растянулось в улыбке.

– Здорово, – он пригласил меня жестом войти.

– Привет, – поздоровалась я, входя в помпезный холл. Там я скинула новые замшевые сапожки и повесила косуху на плечики, рядом с чьей-то норковой шубкой.

На кухне что-то гремело. От запаха свежей выпечки у меня засосало под ложечкой, и я тут же вспомнила, что не обедала – приготовленная Марией еда, что-то типа вегетарианской бобовой каши, пахла блевотиной.

За спиной Казимира возник Том. Он протиснулся мимо него и поцеловал меня в губы.

– Привет, – сказал он, обняв меня рукой за плечи.

Казимир невозмутимо взирал на нас.

– Я немного спешу, – заявил он. – Через час должен ехать в аэропорт, встречать отца.

Он замолчал.

– Пива? – спросил он после паузы.

– Само собой, – ответила я.

Мы отправились в кухню.

Паола, одетая в неизменный заношенный спортивный костюм, стояла у большого разделочного стола, столешница которого была сделана из серого мрамора, и месила тесто. Темные волосы были убраны детской заколкой с желтыми розеточками и стразами. Уже сформованные булочки с корицей она выложила на противень и оставила на расстойку перед выпечкой.

Паола обернулась, одарила меня робкой улыбкой и почти незаметно подняла перепачканную мукой ладонь.

Кивнув ей, я направилась к холодильнику, возле которого на корточках уже сидел Казимир, извлекая из его нутра банки и бутылки. Потом он поднялся и вручил нам с Томом по пиву.

Том взглянул на друга без всякого выражения.

– Ну что, удалось тебе трахнуть мисс Колумбия? – спросил он, указывая на Паолу.

Паола бросила на нас тревожный взгляд.

– Ради бога, – пробормотал Казимир и вышел из кухни, направляясь в гостиную.

Мы последовали за ним и плюхнулись в кресла.

Повисла неловкая тишина.

– Ну что, как жизнь? – осведомился Казимир, поймав мой взгляд.

Он немного нахмурил лоб и изучающе поглядел на меня. Взгляд его скользнул по моему лицу. Я изо всех сил старалась замаскировать бланш, но не могла утверждать, что мне это вполне удалось.

– Ничего особенного, – отозвалась я, стараясь невзначай прикрыть больной глаз волосами. – Как сам?

– Через две недели лечу в Вербье, – заявил Казимир, отхлебывая пиво. – У моего дяди там шале, прямо у подъемника Медран.

Том посмотрел на меня, прикурил сигарету, а затем пристально уставился в потолок. Он казался нервным, каким-то дерганым. Не мог найти себе места и вертелся. Я не могла понять, было это из-за того, что Казимир заговорил со мной, или из-за того, что Том почувствовал себя униженным, когда Казимир в очередной раз напомнил ему о богатстве семьи де Вег.

– Круто, – восхитилась я. – Вы останетесь там на Рождество?

– М-м, – утвердительно промычал Казимир с полным ртом пива. – Только Дуглас летит на Багамы со своей девушкой. У дяди там тоже есть жилье, на ХарборАйленде. Это…

– А мы поедем в горы, – оборвал его Том.

Казимир вздернул бровь.

– Семьей?

– Нет, мы с Ясмин, – ответил Том, выпуская в мою сторону струю дыма.

– Что? – переспросила я. – Мы что?

Том молча поглядел на меня, а потом слегка приоткрыл рот, так что оттуда появилось маленькое колечко дыма, которое затем стало подниматься к потолку.

Я не знала, что сказать. Я не хотела ехать в горы да и не могла – я же собиралась праздновать Рождество и Новый год с папой, Марией и Винсентом. К тому же я ведь залетела… забеременела… ждала ребенка. Ничего из этого, однако, нельзя было упоминать там и в тот момент, не уронив достоинство Тома перед Казимиром.

– Ясно, – сказала я.

Повисла тишина.

Том откашлялся и подался вперед.

– Я хочу поговорить, – тихо произнес он, упершись взглядом в ковер.

Том принялся одной рукой разминать костяшки пальцев на другой, и меня вдруг осенило: он настаивал на том, чтобы мы встретились сегодня – мы трое, – чтобы спровоцировать ссору. Он хотел припереть нас к стенке за то, что – да за что, собственно? За то, что Казимир проводил меня домой тем вечером, а Том пребывал в уверенности, что между нами что-то произошло? Или за то, что мне в самом деле стал нравиться Казимир на контрасте с Томом, который вел себя как настоящий кусок дерьма? За то, что я, идиотка, давным-давно могла положить всему этому конец, но не сделала этого?

Я не смела произнести и звука, не могла даже пошевелиться, настолько мне было страшно.

Я уже привыкла к ссорам с Томом, но прежде он никогда не отваживался наезжать на Казимира.

Вдруг тишину прорезал телефонный звонок. Казимир поставил бутылку на столик и подошел к небольшому бюро, чтобы снять трубку. Он повернулся к нам широкой спиной и тихо заговорил.

– Уже? – спросил Казимир. А затем: – Окей, вопросов нет.

Я избегала глядеть на Тома – не хотела, чтобы он понял, насколько мне было страшно. Но и на Казимира я, разумеется, тоже не могла смотреть, потому что тогда бы Том обратил на это внимание. Поэтому я принялась внимательно разглядывать стопку журналов, которые были сложены на столике. Country Living, – прочла я. А рядом – Horse and Hound[25].

Через короткое время Казимир повесил трубку и, вернувшись к нам, остановился возле столика, с виноватым видом пожимая плечами:

– Sorry. После поболтаем. Мне пора ехать в Арланду. Рейс вылетел раньше.

– Нет проблем, – отозвалась я, отставив непочатую бутылку на столик. – Мне все равно пора домой. Я обещала кое с чем помочь Марии.

– Я вернусь через пару часов, – сказал Казимир. – Может, тогда пересечемся?

Не говоря ни слова, Том затушил окурок в своей пустой банке из-под пива.

Стоя на засыпанной гравием площадке, мы наблюдали за тем, как в темноте исчезают огоньки задних фар машины Казимира. Стало как будто еще холоднее, чем раньше, и меня потряхивало в тоненькой кожаной куртке. Рукам стало больно, и я спрятала их в рукава, пытаясь сохранить остатки тепла.

– Идем, – велел Том и зашагал по направлению к моему дому.

Теперь, когда мы остались одни, я должна была рассказать ему о том, что беременна, только не знала, как это сделать.

– Зачем ты сказал, что мы едем в горы? – вместо этого спросила я.

– Потому что мы едем.

– Я не могу. Я буду праздновать с семьей.