Еще ближе (СИ) - Леру Юлия - Страница 9

— Я? Стил, ты сейчас витала в облаках и не слышала, что я говорил?

Я вспыхнула и от его тона, и от его слов.

— Нет, не витала. Но ты не прав.

— Послушай…

— Нет, — оборвала я, поднимаясь со стула и подходя к нему. Глядя на Керра снизу вверх, я заговорила, стараясь не повышать голоса, хотя внутри все кипело. — Это ты послушай. И послушай внимательно, что я скажу. Все эти сплетни обо мне и Терне — они не имели в себе ни слова правды. Но ты им поверил, иначе не говорил бы со мной тогда таким пренебрежительным тоном. Все слова про то, что мне нужен Терн, чтобы прийти в себя, что я постоянно думаю о нем — отчасти правда. Я думаю о нем, и теперь — больше. Но я не собираюсь бросаться ему на шею, когда он вернется. Я жду его, потому что он — часть моей жизни. И все.

Керр снова попытался заговорить, но я приложила палец к его губам и не дала вымолвить и слова.

— Я знаю его всю жизнь, Керр. Мы росли вместе, мы готовились умереть вместе. Он вытащил меня из проруби после казни и перетащил в запретный лес, чтобы я не умерла. Я многое ему должна. Но люблю я тебя. Тебе справляться ни с чем не надо. Я же уже справилась.

Я убрала руку и покачала головой, не отрывая глаз от лица Керра.

— А вот без доверия нет никаких отношений. Ты восемь лет держал свои чувства за пазухой, чтобы вот так бросить мне их в лицо. Я не хочу с тобой расставаться, но, может, нам на самом деле стоит подумать.

Он сжал губы, потом пожал плечами и быстро отошел к окну. Повернулся ко мне, помолчал, размышляя, и потом сказал:

— Да, ты права. Я не доверяю тебе, возможно, потому и злюсь. Наверное, мне надо было быть честным с самого начала. Это разница в возрасте — я все еще считаю тебя неразумной девчонкой, но ты уже взрослая женщина и прекрасно знаешь, что и как. Я рад, что обошлось без ссоры, Стил. Нарыв вскрыт — мне стало легче. И ты теперь знаешь, что Терн до сих пор стоит между нами.

И без лишних слов он прошел мимо меня к двери. Я окликнула, слишком ошарашенная его реакцией на свои слова, чтобы понимать, что повторяюсь.

— Керр, так… мы расстаемся?

— Трайн считает, что тебе стоит дать время. — Он всегда называл себя в Снежном мире отдельно, как будто бы это был не он сам, а другой человек. — Я согласен с ним. Нам лучше взять передышку. Я загляну к тебе позже.

Керр вышел, дверь закрылась. Я опустилась на стул и несколько часов провела в раздумьях. Самое странное — по прошествии времени я с ним согласилась. Нам нужно было время. Ему — чтобы понять, что на самом деле он чувствует. И мне — чтобы решить, что делать дальше.

Из окон моей комнаты в пансионате для приезжающих преподавателей была видна Школа. Потихоньку на землю опускалась ночь, и вот в кабинетах стали один за другим загораться огоньки. Солнечные батареи на крыше домов за день накапливали тепло, а ночью отдавали его — нагревая воду для мытья, отапливая и освещая комнаты. В Белом мире не было линий электропередач и опасных атомных электростанций. Все здесь работало на ветре и солнце.

Я включила свет, задернула шторы и взялась за чтение. Учебник по политической интеграции — похоже, мне и правда придется прочесть его заново. Нужно было обновить в памяти список дисциплин, необходимых для подготовки резидента в другой мир. Дипломатия — сложная штука, почти искусство.

Пока диктор бормотал о политике и резидентах, я думала о словах Аргенты.

Страной, в которой откроется первое инопланетное представительство, выбрали Россию — из-за географического положения, ведь именно там находились Ворота, и из-за территории. Резиденцию намеревались разместить в моем родном городе, поблизости от Ворот. Местонахождение ее будет держаться в секрете до момента официального признания прав резидента Белого мира правительствами ведущих государств. На это в цивилизациях подобного уровня в среднем уходило до двух стандартных лет. В нашем случае предлагалось уложиться в полгода.

Аргента сказал, что я должна быть готова к прыжку к первому дню полнолуния — через несколько дней. Ворота в Солнечный мир открывались раз в лунный месяц, и нам нельзя будет упустить это время. На Земле мне окажут всяческую поддержку, начиная от выплаты самой настоящей зарплаты для покрытия расходов, и заканчивая возможностью в любое время дня и ночи обращаться к ангелам за помощью.

Как мило, что все помнят о лихорадке возвращения.

Как мило, что я и Керр как раз сейчас решили взять перерыв.

Я посмотрела на хронометр. Было еще совсем рано, но головная боль, затихшая на пару часов, снова вернулась и теперь сжимала голову тисками. Приняв душ и переодевшись, я легла спать, решив отложить учебники до завтра.

Я не виделась с Керром до самого полнолуния. Знала, что в космопорт Марканта прибыл корабль с его планеты, знала, что он наверняка получил известия от своих многочисленных жен. Мне хотелось его увидеть, хотелось — нет, не поделиться — просто знать, что рядом со мной по-прежнему кто-то есть, но он избегал меня, всякий раз изобретая какие-то предлоги, чтобы даже не находиться со мной в одном месте.

Занятия мои продолжались вплоть до последнего дня. Аргента дал мне кучу книг, и я всех их прослушала, внимательно, заставляя себя вникать в каждое слово. За десять прошедших с момента окончания Школы лет многое изменилось. Я узнала о новых открытых мирах, почитала мемуары Героя о великой войне, заглянула в учебник биологии — познакомиться с рептилиями. Но больше всего меня заинтересовало не то, что предками Тринки считались животные, очень похожие на наших саламандр. Я узнала, что прибыла она из того сектора Вселенной, которое еще недавно переживало период Межвременья.

Это слово с недавних пор привлекало мое внимание.

Земная наука предполагала, что Вселенная произошла из ничего. Была пустота, а потом в ней что-то взорвалось — и появился мир. Пространство до сих пор расширяется, разбегается в разные стороны от того центра, из которого возникло. Наша солнечная система уходит все дальше и дальше от своих сородичей, увлекаемая ударной волной этого давнего взрыва. Сколько пройдет времени, прежде чем мы останемся в этой пустоте совсем одни?

Наука Белого мира тоже считала, что начало нашей Вселенной положил взрыв. Только считала она, что взорвалась не пустота, а другая Вселенная. И что разбегается в разные стороны после этого взрыва не только пространство, но и время.

От взрыва земля трясется, а воздух течет с немыслимой скоростью, сшибая все на своем пути. Этот воздух во Вселенной — время. Взрывная временная волна сметает тысячелетия, стирая целые эпохи из памяти планеты и ее жителей. Вот появились и пропали без вести первые многоклеточные животные. Вот пришли и ушли одна из другой несколько цивилизаций — и только в глубинах пещер, где взрывной волне достать их оказалось не под силу, остались рисунки людей с большими головами и темными глазами.

Ангелы говорят, на Земле люди не первыми вышли в космос. Были и другие, которых в период Межвременья — времетрясений галактического масштаба — смело с лица планеты. Мы не помним об этом, но были до нас другие Аристотели и Платоны, и другие Ньютоны открывали законы гравитации, другие Лобачевские создавали мир, в котором пересекаются у горизонта параллельные прямые, другие Менделеевы видели во сне периодическую систему элементов.

Межвременье было отголоском Большого взрыва. Вот только время движется намного быстрее пространства, и оно успело дойти до Края расширяющейся Вселенной и уже возвращается обратно. Ангелы говорят, через пару сотен лет волна достигнет и нас. Сотрет ли она с лица Земли человечество, или мы успеем сами себя уничтожить ядерным оружием? Прогнозов учебники не давали.

Цивилизация Тринки пережила ударную волну совсем недавно. Но ее цивилизации было три миллиона лет, и они оказались просто отброшенными к эпохе первых космических полетов. Странно было думать, что в то время, пока эти рептилии строили первые города, предки людей еще скакали по деревьям и швырялись бананами.