Маневры. Дилогия (СИ) - "АЗК" - Страница 67

— Опасения устранены? — При этом я немного развел свои руки в стороны и повернул их ладонями к генералу.

— Вполне… — уже благожелательным голосом произнес генерал.

— Тогда… — я опять скосил глаза на Фомина.

— Лейтенант, отойти на тридцать шагов!

— Но…

— Выполнять!

Подождав пока лейтенант не отойдет на указанное расстояние, генерал произнес: — Итак?

— Товарищ генерал, прошу предъявить оформленный установленный определенным порядком персональный допуск к сведениям особой важности, составляющие государственную тайну СССР, в соответствии с приказом НКО от 29.12.1939 года по теме «Семерик»!

В этой пурге, правдивыми были только день и месяц приказа, так как это был день моего рождения. Но однажды я был свидетелем подобной сцены, когда не в меру любопытный генерал был красиво отшит и послан младшим сержантом из караула одного изделия, которое он охранял.

— Я о таком приказе ничего не знаю лейтенант.

— Значит у вас нет допуска к этим сведениям, и я что либо об этом, не имею право вам докладывать. Кроме того, мне необходимо указать в рапорте, кто проявил к ним свой интерес. Пр-рошу предъявить ваши документы! — Последние слова были произнесены очень низким голосом, практически рыча.

— Генерал-майор Москаленко! — После того как генерал представился, у меня в голове ярко вспыхнуло солнце, я еле-еле смог удержаться на ногах. Как сквозь вату услышал, как он продолжил: — Вот мои документы.

Мельком кинув на них свой взгляд, я затарахтел как заведенная игрушка: — Товарищ генерал-майор! Наш дивизион проводит комплексные испытания новой техники, нового оружия, новой формы и амуниции.

Генерал хотел задать еще какой-то вопрос, но его прервал мой сержант, прямо из БТРа крикнувший:

— Товарищ лейтенант! "Овод" передал, что в наш квадрат следует восемь целей. ОВП две-две с половиной минуты! И тотчас же скрылся в люке БТРа.

Тут генерал не на шутку обиделся.

— Лейтенант! Что себе позволяет ваш подчиненный! Ему, что УСТАВ не писан?!

— Товарищ генерал! Мой сержант поступил абсолютно правильно! Только что, он доложил, что сюда летят восемь немецких самолетов, вероятнее всего, что бы бомбить Вашу колонну. Прошу Вас дать приказ Вашим людям рассредоточится. Самолеты будут здесь через две минуты!

Не думая ни секунды, он кивнул Фомину, и тот побежал к дороге крича из всех сил: "Воздух, воздух!". К счастью, времени хватило что бы успеть рассредоточиться.

Уже было хорошо слышно, как с запада приближались самолеты. Загнав БТР под густую крону неохватного дуба, стоящего в стороне от дороги, мы присели на землю под прикрытием брони. Нам было отлично видно как самолеты вываливаются из-за облаков прямо над дорогой, по которой совсем недавно шли колонной войска, и стремительно входят в полупике. Ясно, что они одномоторные — наверное "мессершмитты". Бомбы отрываются, описывают короткую медленную дугу. Неслышно встают фонтаны земли, и только потом вздрагивает земля и бьет по ушам звук разрыва. Бомбы летят теперь куда попало. Одна ухает в лесу. Доносится как воют моторы на форсаже. "Мессершмитты" красиво, как на воздушном параде разлетаются в разные стороны. Уйдя на высоту, они становятся в круг и став в правый крен, как на полигоне опять заходят на штурмовку. Слышится тягучий звук, и сразу разрывы: один, другой, третий... Выходя из пике, мессеры обстреливают обочины из пулеметов, одна из таких очередей попала по нашему БТРу. Звук был, как будто быстро провели арматурой по металлической решетке. Недалеко за деревьями кто-то вскрикнул. Оглядев своих, спросил: — Все целы? — В ответ мне закивали девять пар глаз, размером с чайное блюдце.

Где-то недалеко слышится команда: — Рассредоточься... Ложись!

На этот раз бомбы упали далеко, метров двести впереди... После того как стихли разрывы, какой-то живой болезненный звук повис в воздухе. Не сразу даже понимаю, что это дерево. Совсем недалеко от нас надломленная близким взрывом сосна со стоном медленно клонится к земле — слышно как рвутся связывающие ее с землей корни. Увлеченный этим, я не понял как и откуда появился наш истребитель. Воздушный бой идет прямо у нас над самой головой. Вздрагивает, будто надламывается по длинному фюзеляжу немецкая машина и валится, дымя, куда-то за деревья. Все от радости закричали, запрыгали. Мне тоже хотелось кричать, но, стараясь выглядеть солидным, бывалым, сдерживал себя. Завалили еще одного "немца", но вслед за этим над нами пронесся горящий истребитель со звездочками. Кто-то рядом из колонны сказал: "Наши храбрые, но беззащитные. Пойдем...". Налет прекратился внезапно, как и начался. Мы встали отряхиваемся, сначала осматриваем друг друга, потом оружие и БТР.

— Ну как БТР? — спросил я водителя.

— В командирское окно пуля попала, на своем-то я успел щиток захлопнуть, а в остальном, все нормально.

Тут к нам подошел красноармеец и спросил: — Мужики! Санитара средь вас нет?

— А что случилось?

— Да, Антипову пуля с самолета в задницу попала, рикошетом от вашего бронеавтомобиля, неглубоко сидит, перевязать надо, а то кровью истечет!

— А ваш санитар где?

— Наш тяжелораненого перевязывает!

Я встал с корточек, залез в БТР, там у нас в аптечке лежали в том числе и медицинские щипчики с загнутыми концами похожие на ножницы, я не знаю, как они там у медиков называются, но их все называли щипцы. Их специально возили их с собой, на случай если придется вытаскивать пулю или осколки из тела.

Подойдя к раненному, увидел что лежит он на животе, со спущенными штанами и раной прикрытой марлевым тампоном от индивидуального пакета. Я снял повязку, рана была как борозда, сантиметров пять длиной, и заканчивалась входным отверстием, кровь шла не очень сильно, и я раздвинул рану, что б посмотреть глубоко ли его зацепило.

— А-а-ай! Ты че делаешь, больно же?! — с обидой в голосе закричал красноармеец.

Тем временем сзади подошли еще бойцы.

— Ну, как там? — тихо спросил один из них.

— Полная жопа… — также тихо кто-то дал ответ.

— Не повезло парню...

— Да вроде не страшно, а там хрен его знает, — ответил я. Потом спросил у раненного: — Как ты?

— Печет сильно! Бо-ль-но!

— Так. В общем надо доставать. Ты как, готов терпеть боль?

— А что мне остается?

— Ну например, мужественно как герой истечь кровью… — подъеб…л его я.

— Давайте спирту дадим, может, не так больно будет, — предложил солдат, который спрашивал есть ли среди нас санинструктор.

— А есть?

— Откудова? Спирт только у военфельдшера. — Степенно и как-то рассудительно, как малому дитю ответил он и посмотрел на меня.

— А чего тогда предлагаешь? Уже ищешь чего выпить на поминках?

— Он такой, Никогда своего не упустит… — Раздался смешок из-за чей-то спины.

— Ну чего ты на меня уставился? Ноги в руки и к фельдшеру дуй. Да… И йод возьми заодно! Обязательно!

Антипов — вспомнилась фамилия раненного, он чуток поднялся на локтях, и сказал: — Рана не серьезная — засмеют в роте, охальничать будут.

— Дурной ты Антипов! Попади немецкая пуля точнее, и в роте никто бы не смеялся, и к девкам не с чем было бы бегать. — И с серьезным видом добавил: — правда тут есть один дюже хороший момент!

Раненный Антипов не удержался и спросил: — Это какой же?

— Блудливый зуд тебя бы не донимал!

Все рядом стоявшие разом грохнули. А мне если честно было не до смеха.

— А-а-ах, ух ты! Да не смешите вы, и так больно, а тут еще вы! Вас бы так! — простонал со смехом Антипов.

— Ну где там, черт его возьми этот посыльный?

Немного в стороне стояла группка бойцов, и один из них говорил: — Ну надо же, мы просто в рубашке родились, я думал нам пи...дец всем, а тут все так обошлось, я до сих пор не могу поверить. Только вон Антипову не повезло!

— Да это ерунда, главное, что не смертельно — ответил другой.

Легонько похлопав Антипова по плечу, сказал: — Держись, сейчас спирта стакан хапнешь, и будет все нормально, вытащим тебе этот подарок немецкого пролетариата!