Маневры. Дилогия (СИ) - "АЗК" - Страница 60

— Понятно.

Тут, как раз подошел лейтенант со своим спутником и наш комбат. Поприветствовав друг друга, начался неспешный разговор. Первый начал капитан Избаш:

— Мне лейтенант, — кивнул он в мою сторону, — доложил, что снаряды другого дивизиона, машины ваши. Можете их сейчас забрать кстати. Они уже разгружены.

— Как же я их заберу, товарищ капитан? Водители убиты!

— Это уже твоя головная боль лейтенант! Вас что в училище не учили водить?

— Только ознакомительный факультатив, и полчаса практического вождения, — тихим голосом ответил лейтенант.

— Вот заодно и получите ознакомительную практику лейтенант! Как далеко позиции вашего дивизиона?

— Я не имею права разглашать военную тайну, товарищ капитан! — Звонким голосом отчеканил летеха.

— Не имеешь права, говоришь? — Взревел своим командирским голосом наш комбат. — Военную тайну, говоришь? — Взяв своей лапищей лейтенанта за плечо, он развернул его в направлении леса, где скапливалась немецкая бронетехника и перейдя на чистый командирский язык начал просто и доходчиво объяснять ситуацию, завершив вопросом:

— Понял?

— Да... Понял...

— Ну раз понял, тогда отставить машину, садись на своего коня и мухой в свой дивизион! Чтобы через максимум полчаса, здесь на высотке была ваша связь! Ваши шестнадцать стволов, ой как нужны сынок! Да, и постой! Где находится второй дивизион, ты знаешь? Только не говори мне про военную тайну! Тоже мне Мальчиш-Кибальчиш!

— Знаю, мы на совещании в укрепрайоне рядом с Желудем сидели, видел где он на карте пометки делал.

— Ну и отлично! Ты сейчас, не раскрывая мне военную тайну, объяснишь своему товарищу куда надо скакать и передать тоже, что и для твоего командира: чтобы через полчаса, от них тоже здесь был представитель со связью! Ну... давай... — Избаш похлопывая по плечу, подтолкнул лейтенанта, в сторону лошади. Но неожиданно лейтенант отступил на шаг в сторону и сказал: — За полчаса не уложимся. Здесь справа и слева речки, через них кабель нельзя прокладывать — изоляция намокнет и ни чего сделать нельзя будет. Надо тянуть через мосты, а это крюк. Боюсь и за час не успеть!

— Что за х..... ты мне тут порешь лейтенант! — Опять проревел капитан.

Тут пришлось вмешаться мне.

— Никак нет, товарищ капитан! На их кабеле, действительно нитяная изоляция и в воде она не работает! Я им могу дать нашего "экспериментального" кабеля, для перехода через речку. Найдется пару кусков, метров по двести.

— Так чего стоите бисовы диты! Марш выполнять! Немцы ждать не будут!

Выдав куски кабеля лейтенантам, пошел к БТРу перекусить и посмотреть чем занимается личный состав. Мои солдатики сняв и подвязав на поясе верхнюю часть маскхалата дружно копали капонир, второй за этот день. Место для капонира я специально выбрал как можно дальше от высоты, на небольшом холмике в поле. От него к "Гребню" шла балочка метров сто, по краям которой буйно рос шиповник. Пока я шел к БТРу, у меня возникла мысль, поднять и связать плети шиповника и получится типа плетенной крыши, через которую будет трудно рассмотреть что происходит в балке. К приходу, под присмотром моих радистов, отключив штыревую антенну, хлопцы с самого высокого дерева развернули в сторону дивизиона "наклонный луч", который позволял работать на минимальной мощности при отличной слышимости. Немаловажным было и то, что высота "Гребень" хорошо экранировала то паразитное излучение антенны, которое шло в сторону немцев. Все это резко снижало вероятность пеленгации наших радиосредств. А на самой высотке, Избаш категорически приказал пользоваться только проводной связью в целях радиомаскировки.

Перекусив около БТРа, я вернулся на высоту, где уже успели произойти следующие события: пограничники отправленные к самолету обнаружили почти целую карту с большим количеством нанесенной информации. Только, что она собой представляет — для нас загадка. Вторым событием стало прибытие представителей обоих дивизионов укрепрайона, во главе с командирами батарей. И третьим событием стало восстановление второго грузовика, в котором были перебиты провода идущие к свечам. Водители-механики сообща, дружно поковырялись, и еще до появления представителей дивизионов, завели машину. Шоком для наших ребят стало то, что каждый раз машину требовалось заводить ручкой. В результате, найдя еще одного парня, который может водить машину, по приказу Избаша их отправили на железку за шпалами для ДЗОТов.

Комбаты быстро согласовав рабочие моменты, определили по немецкой карте, что сосредоточение техники противника, скорее всего происходит на просеке, в двухстах метрах от восточной опушки леса, и срочно начали готовить данные для стрельбы. Для меня было удивительно, что время для их подготовки современные артиллеристы затрачивали намного больше, чем наши дивизионные, подготавливающие их с помощью вычислительной техники. Я думал, что расчеты для подготовки стрельб намного проще. И наконец я понял, почему Избаш не стал сразу подавлять огнем те два немецких дивизиона. Он захотел это сделать наверняка, ведь огонь пятидесяти орудий, лучше чем восемнадцати. Сейчас он спорил с артиллеристами укрепрайона, по какой цели в первую очередь открывать огонь: по технике на просеке или по засеченным огневым позициям немецкой артиллерии. Согласно Боевого Устава, и того который действовал в будущем, и того который действует сейчас, в первую очередь стреляют по выявленным огневым позициям вражеской артиллерии, уже потом по остальным целям. В ходе недолгого обсуждения, было выработано следующее решение, переданное для утверждения командирам дивизионов владимир-волынского укрепрайона: 85-й и 92 ОАД разворачиваются в одном-двух километрах от основной ОП, и совместно с дивизионом "Гвоздик" накрывают немецкую технику(предположительно танки) на просеке. В это время, инструментальная разведка нашего дивизиона повторно засекает и уточняет координаты немецкой артиллерии, которая без сомнения начнет контрбатарейную борьбу. Отстрелявшись по скоплению техники на просеке, все три дивизиона прекратив стрельбу, меняют позицию и переходят к подавлению артиллерии противника. Кроме этого, были определены несколько районов неподвижного заградительного огня. План был неплох, но оставалось сделать самое главное — осуществить его.

На удивление, все произошло гладко. Когда велся огонь по просеке, там пару раз довольно сильно, что-то грохнуло и над лесом отчетливо виднелись вспышки взрывов и много столбов черного дыма.

Наблюдая за действиями предков, я поражался четким действиям всех военнослужащих.

Все началось с пристрелки. Чтобы не спугнуть немцев, каждый дивизион пристреливался по своим реперам.

В глубокой траншее, где расположился наблюдательный пункт 92-го ОАД — духота. Жарко греет солнце.

Ячейки командиров, ниши, где установлены приборы наблюдения, ступени, полки, каждый поворот и ответвление, брустверы снаружи отделаны с величайшей тщательностью. Соблюдается режим строгой маскировки. Наблюдательный пункт оборудован по всем правилам полевой фортификации. Такое ощущение, что даже зелень аккуратно выкрашена тщательно подобранной краской. В секторе наблюдения НП — поле, чахлые кустики, развалины хат на склоне бугра, дорога которая петляя, уходит на запад.

Телефонист из их взвода управления, четким голосом, как диктор говорит в трубку полевого телефона:

— Разрешите доложить, — телефонист приподнялся, — командир батареи приказал подготовиться к приему команд, — и уже громко и четко продолжил, — основное направление... буссоль... сорок пять ноль...

Я с огромным интересом наблюдал за поведением командиров и красноармейцев на НП.

— Первое... основное... основному... — повторяет телефонист команды стреляющего, — двадцать один... тридцать... наводить в буссоль!

Пауза, телефонист плотно прижимает трубку к уху и внимательно слушает. Вот он поворачивается к своему комбату, и четко повторяет доклад пришедший по телефону: — Первое готово!