Чудаки - Комар Борис Афанасьевич - Страница 43

Вьюга уже стихла, на небе между серых облаков появились голубые просветы. По улице шагали десятка два учеников старших классов с лопатами, метлами. Среди них Олег приметил Миколу. Тот размахнулся метлой, чтобы стряхнуть на своих спутников снег с придорожной вербы. Но они успел разбежаться, и белая пороша обсыпала его самого. Все засмеялись, их смех долетел в хату.

«В сад идут», — догадался Олег.

Когда школьники миновали его двор, Олег оставил окошко, снова улегся на печи.

Невеселые мысли снова одолели его. И победа не принесла радости, все от него отвернулись.

«Погоди! — вскочил вдруг Олег. — А что, если?.. Ну конечно, так и сделаю!..»

Мигом слетел с печи, начал быстро одеваться.

— О! Куда это ты? — спросила мать.

— Надо, мама, надо… — пробормотал озабоченно и выскочил из хаты.

«Что с ним сегодня творится? — пожала плечами. — Как неприкаянный».

Схватив на крыльце метлу, Олег выбежал за ворота, крикнул во весь голос:

— Хло-опцы!

Ученики остановились.

— Подождите меня! — замахал метлой.

Стояли, удивленно переглядывались.

Олег, проваливаясь в снегу, бежал к ребятам. Поравнявшись с ними, сразу подошел к Миколе.

— И я с вами пойду! — выпалил решительно. — Ты, Микола, не сердись на меня… И вы, хлопцы… Ну, так вышло… Тогда не подумал… Одним словом, Микола, на районные состязания поезжай ты.

Микола хотел возразить, но Олег не дал, схватил его за руку:

— И не думай отказываться! Ты же лучше меня бежал. Законно! Я так и Петру Денисовичу скажу. Только гляди, там-то уж не ищи себе новых дверей…

Ребята засмеялись. Улыбнулся и Микола. А у Олега словно отлегло от сердца все горькое и обидное.

В сад Микола и Олег вошли рядом.

Миколина мама, тетя Мария, сказала отцу Сашка, что дедусь Артем занедужил, и в тот же вечер отец повел Сашка к нему.

Дедусь Артем почти никогда не хворал. Разве что иной раз простудится зимой или вдруг поясницу заломит. Но и тогда не жаловался на недомогание. Бабуся сама заприметит, скажет.

— Ты полежал бы, Артем, оно и пройдет.

Но где там — дедусь и слышать не хочет.

— И чего бы это я ложился? Видишь, какие горы снегу намело? Нужно от хаты откинуть, а то стены отсыреют!

— Я сама откину.

— Э-э… — махнет рукой. — Твое дело у печи…

У дедуся был свой метод лечения — труд. Не признавал ни лежания, ни лекарств: всяких там аспиринов, пенициллинов, кальцексов… Выпьет на ночь кипятку с калиной, залезет на жаркую печь и на следующее утро встает совсем здоровым.

Лишь однажды свалил его грипп, лютовавший в селе. Бабуся испугалась, хотела вызвать врача, но дедусь не позволил.

— Нечего дохторше зря голову морочить. Пусть детишек лечит.

Три дня не слезал с печи, пил кипяток с калиной. На четвертый слез.

Когда Сашко с отцом ступили во двор, бабушка Дарина как раз вышла из сарая — доила козу.

— Давно заболел? — спросил тато, не здороваясь.

— Он не болен, — ответила печально бабуся.

— А что же с ним?

— Старость… — вздохнула.

И начала рассказывать: еще прошлой весной дедусь стал терять силу. Пойдет в рощу козе травы накосить, а коса не слушается, только мнет траву. Топор возьмет — тоже неладно выходит: не тешет. Полного ведра из колодца не вытащит. Сердится, ворчит, но разве этим поможешь… Летом в саду как будто бы здоровее стал. Всю осень, зиму — ничего… С приходом весны он опять в сад. Хотел посмотреть, как деревья перезимовали. И до того находился по грязи, что еле ноги домой приволок.

— Да что это мы тут стоим? — спохватилась бабуся. — Пойдемте в хату.

На дворе уже сумерки, а в хате и совсем темно.

— Это ты, Павло? — тихо спросил с кровати дедусь.

— Я.

Дедусь попытался приподняться.

— Лежите, лежите…

Тато сел возле него на кровать. Сашко — рядом на стул.

Странно Сашку видеть дедуся лежачим. Сколько помнит, всегда он был на ногах. Или грядки вскапывает, или косит, или бревно тешет, или тын переплетает… Спать ложился позже всех, а вставал первым. Не знал отдыха ни в выходные, ни в праздники. Соберутся, бывало, родственники, соседи, сидят за столом. Он примостится на краешке скамьи, перекинется словом с гостями, закусит кое-как и снова за дело — что-нибудь мастерит или чинит.

За помощью к нему обращалось все село. Тому нужно окна застеклить, тому вставить зубья в грабли, тому тяпку наточить, тому заменить в бочке клепку, — все бегут к дедусю Артему. И он никому не откажет, разве что лентяям, гулякам да бездельникам: ненавидел их лютой ненавистью, считал хуже воров. Встретится такой на пути — дедусь отвернется, не хочет даже здороваться.

Любил делать все аккуратно и красиво. Если косит, так ни одной травяной бороздки не оставит, если сено копнит, то одергает копну чистехонько, опояшет свяслами.

— У вас что-то болит? — помолчав немного, спросил тато.

— Ничего не болит. Стар стал. Не в силах уже ходить за садом. Нужно кому-нибудь помоложе передать. Потому и позвал тебя, чтобы посоветоваться. Сам же ты не придешь, совсем от нас отбился…

— С председателем советуйтесь, пусть он подыщет замену.

— И с ним посоветуюсь, и с тобой.

— При чем тут я?

— А при том, что ты лучше всех можешь помочь при этом деле. И не только в этом…

— Я? Такое скажете…

— Вот такое и говорю. Нужно тебе с Оксаной помириться — вот что. Вернуть ее домой, чтобы дети в разлуке не жили, чтобы отец и мать у них были. Да и меня бы она в саду заменила. Нет у нас человека, который лучше нее знает сад.

Тато ничего не ответил, молча согласно кивнул головой.

Сашко, чтобы не мешать их разговору, пошел к бабусе на кухню.

Вернулся, только когда услышал спокойную мирную беседу.

Потом бабуся пригласила их ужинать.

Домой возвращались поздно.

Отец расспрашивал Сашка о школе, Валентине Михайловне — бабуси и дедуся квартирантке: любят ли ее ученики, не озорничают ли при ней в классе. Она ведь еще молоденькая, сама как ученица. А потом спросил и про маму, про Юрка и Олесю. Сашко ведь недавно у них гостил…

Сашко охотно обо всем рассказывал, и было ему весело и хорошо.

Хоть Микола и не хотел причинять больше Валентине Михайловне неприятностей, но получилось иначе.

Произошло это весной, во время работы на колхозном огороде.

В субботу после четвертого урока пятый и шестой классы шумной, нестройной колонной шагали к реке, вдоль берега которой протянулись плодородные черноземные участки. Неподалеку от них, на бугре, давно брошенная ветряная мельница.

Вместе с детьми шла и Валентина Михайловна.

Бригадир садово-огородной бригады — мама Миколы еще издали увидела школьников и помахала им рукой.

— А-а, наконец-то пожаловали! Давненько ждем вас, помощнички, — не то пошутила, не то упрекнула она, когда ученики подошли к ней. — Сейчас мы вам найдем работу…

Сначала повела их на капустное поле.

— Кто отгадает загадку: кому рубят голову, а кровь не течет?

— Капусте! Капусте! — хором отвечали ребята.

— О, вы, я вижу, хорошие отгадчики, — похвалила. — Тогда, может, расскажете, где у капусты плод и семена и как ее сеют?

Микола хотел ответить, уже и рот раскрыл, но мама его остановила:

— Ты помолчи! Я тебе об этом рассказывала.

Ученики удивлялись: неужели тетя Мария думает, что они не знают? Спрашивает понарошку, чтобы запутать. «Как ее сеют?» Да ведь ее совсем не сеют! Берут рассаду из парников и сажают. Каждому приходилось делать это дома.

— Э-э, — безнадежно качает головой тетя Мария, — живете в селе, а не знаете таких вещей. Не интересуетесь, не присматриваетесь, как родители ваши хозяйничают… Так, говорите, совсем нет семян? А из чего же тогда рассаду выращивают?

И правда — из чего? Из корешков? Нет. Листок закопать — не пустит ростка. В кочане тоже семян нет…