Совок 5 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 42

— Не выдала, говоришь? — недоверчиво продолжала смотреть она на вжавшуюся в "шубу" серой стены Марину, — Ладно, если врешь, то это все равно вылезет! Но тогда уж тебе лучше самой вздернуться! — она подтянула ноги и вернулась на расстеленное пальто.

Девушка, забыв о брезгливости, опустилась на нары с самого края и начала всхлипывать. Так страшно ей еще никогда не было. Даже, когда она лет пять назад заблудилась в лесу неподалеку от дачи. Она проплутала там до самых сумерек. Там было страшно, но там была свобода. А здесь страшно и плохо всё. И люди вокруг все плохие. И помочь ей никто не сможет. Даже мать от неё отказалась, позволив злому менту забрать её из дома и увезти в это страшное место. Сергей совсем по другому рассказывал про то, как он сидел в тюрьме. Его повествования воспринимались, как интересное приключение. А с ней происходит всё по-другому. Она не хотела таких приключений. Марина очень хотела домой, в свою комнату. К маме и сестре. Неужели этот следователь не соврал и ее посадят на несколько лет? Нет, такого не может быть!

— Извините! — девушка разулась и оставив обувь на полу, на четвереньках подобралась к дремлющей Таисье, — Простите, можно вас спросить?

Но женщина не отвечала, она размеренно дышала и глаза её были закрыты. Пересилив страх, Марина потеребила её за плечо. Сначала робко, а потом сильнее.

— Чего тебе? — приподняла голову недовольная баба, — Какого хера ты мне спать не даешь?

— Я спросить вас хочу! — тихо, почти шепотом произнесла девушка, — Мне сказали, что меня на пять лет посадить могут! Скажите пожалуйста, это правда?

— Откуда мне знать, сколько тебе дадут! — зевнув, лениво ответила ей опытная сиделица, — Всё зависит от ущерба, на сколько украла. И одна была или в группе. Если не одна была, то больше дадут! — уверенно объявила она. — Ты в магазине чего сперла или на кармане тебя прихватили? — Сульдина повернулась на бок и с любопытствующим видом подперла рукой голову.

— Из квартиры вещи украли, — тихо проговорила Марина, — Вещи и деньги еще.

— Врёшь! — не поверила ей сокамерница, — Ну какая из тебя домушница, ты же совсем пионерка еще! Ты даже почтового ящика вскрыть не сможешь, какая к еб#ням квартира! — она махнула рукой и начала поудобнее устраиваться на своей подстилке.

— Подождите пожалуйста! Мне еще спросить нужно! — в отчаяньи пискнула расстроенная девчонка, — Я не хочу в тюрьму!

— Эээ, милая! — сочувственно вздохнула женщина, повернувшись лицом, — Кто ж в тюрьму хочет?! Никто не хочет, однако садят и желания нашего не спрашивают! Ты не переживай, если подельников не сдала, может и они тебя не бросят! Будут греть тебя в лагере. Я тоже, когда первый раз садилась, плакала и убивалась от горя. А потом привыкла. Это первые три года тяжело, потом легче сидится.

— Я не хочу три года! — еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, прошептала Марина, — Что мне делать?

— Да откуда я знаю, что тебе делать?! Делай, что хочешь! — раздраженно прошипела вредная тетка, — Меня завтра отсюдова домой нагонят и я в твои дела впрягаться не хочу, я тебе не адвокат! — заметив текущие по щекам вопрошающей слёзы, она всё же сжалилась, — Постарайся своим подельникам сообщить, что тебя закрыли, глядишь, помогут! Дадут денег прокурору и всех делов! — убежденно кивнула немного подобревшая женщина. — Ты сама-то уверена в своих корешах? Давно вместе работаете? Не бросят они тебя?

— Нет! Он меня любит! — вскинулась Марина, но увидев скептическую улыбку товарки по несчастью, уже менее уверенно добавила, — Не должен бросить!

— Сюда смотри! — подняв выше рукав, поднесла свою наколку в глазам Марины баба, — Что это означает, как думаешь?

— Я не знаю. Я не разбираюсь в этом! — она недоумённо разглядывала кинжал со змеёй.

— Это значит, что свой первый срок я получила за делюгу, которую я сработала с любимым человеком! — опустила рукав Таисья, — Я тогда тоже думала, что он меня любит и не бросит! Дура была! Я в лагерь уехала, а он со своими шмарами наш добытый хабар по кабакам спускал! — скривилась она, — Запомни, мужикам верить нельзя, козлы они все!

— И следователь мне также сказал! — окончательно рассупонившись, начала подвывать Марина, — Говорит, что вещи Сергей шалавам подарит, а на деньги в ресторан их водить будет. Как же так?! — она растерянно уставилась на Таисью, — Разве так может быть? Он же говорил, что любит меня и, что мы поженимся! И на море поедем! Что для того и деньги эти нужны!

— Погоди-ка, девонька! — оживилась опытная незнакомка, проникшаяся бедой несчастной девушки, — Ну-ка, ну-ка! Сергей говоришь? Поженимся и на море уедем?! А не Агара ли этот твой Сергей? Не Агарков ли его фамилия?

— Вы его знаете? — удивленно выдохнула Марина, выпучив сверкнувшие зеленью глаза, — Откуда вы его знаете?! Скажите!

Сульдина с неприкрытой жалостью смотрела на неё и молчала. Потом махнула рукой и завалилась на нары, отвернувшись к стене.

— Не молчите! — с отчаянием бросилась к ней потерявшая всякий страх девчонка, — Говорите, откуда вы про него знаете?

— Да кто же этого Агарка не знает? Среди наших он личность известная! — нехотя повернулась от стены Сульдина, — Под гитару он тебе жалостливые песни пел? В любви клялся? Да и квартиру ты, наверное, ему свою сама обнести дала? Так? Ведь родительскую квартиру обокрали? Эх, дура же ты, дура!

— Откуда вы... Откуда вы это знаете? — выдавливала из себя слова, не замечая текущих по щекам слез, прерывисто прошептала Марина, — Вам следователь это сказал?!

— Да ты, оказывается, еще дурнее, чем я думала! — покачала головой Таисья, — Какой на хер следователь, если я уже здесь сидела, когда тебя сюда привезли! А Серёжа Агарок, чтоб ты знала, тем и живёт. Что таких вот дур, как ты, которые из богатеньких семей, разводит! Наплетёт вам сказок, навешает на уши лапши про любовь неземную, а потом всё ценное из хаты выносит. С вашей же помощью. У тебя ведь богатенькие родители, так? Сама ему ключи отдала?

Закаменевшая лицом Марина сидела безмолвным истуканом. И только текущие по её щекам слёзы, свидетельствовали о том, что она живая.

— Я не хочу больше жить! Я повешусь! — едва слышно прошептала она, — Сегодня же ночью повешусь!

— Тю, дура! С ума сошла?! — придвинулась к ней Сульдина, — Ты что такое говоришь? Ты подумай, дурища, что с твоей матерью будет, когда она тебя в гробу с синим лицом увидит! — Таисья приобняла ее и начала гладить по голове, — И ты вот, что еще подумай! Тебя в сырой земле черви жрать будут, а этот сукин сын на украденные у твоей семьи деньги, да со своими девками гулеванить станет! Нравится тебе так?!

Лицо Марины передёрнулось. А потом перекосилось в гримасе жгучей ненависти. Она рванулась из-под обнимающей её таисьиной руки. Вскочив на ноги и спрыгнув с нар на пол камеры, она, как была необутой, кинулась к железной двери. Подбежав к ней, она изо всех сил замолотила по железу своими кулачками.

— Эй! Кто там! Откройте!! — заорала она неожиданно звонким голосом, — Откройте! Позовите следователя! Корнеева позовите! Я признаться хочу!! Во всём признаться!

Свой личный сиротский бокал на почти поллитра я, не без сожаления отдал мадемуазель Шевцовой. Обхватив его ладонями, она громко хлебала из него крепкий "купчик". И так же, с не меньшей громкостью, шмыгала носом. Потом, в волнении, под неодобрительным взглядом Гриненко, начала один за другим сметать со стола бутерброды с колбасой.

— Ты притормози! — окоротил я её неуёмное кишкоблудство, когда на газете, несущей в массы, кроме пропаганды, функцию скатерти, осталось меньше половины припасенного на ночь провианта, — Дома надо было наедаться, предлагал ведь!

Стас одобрительно кивнул и только после этого потянулся за первым своим бутербродом.

Марину к нам привели, когда мы только-только сели за стол. Девушка находилась в крайней степени душевного расстройства. Отдав ей свой носовой платок, я через секунду уже мысленно с ним простился, увидев, как потерянная девица тут же пропитала его слезами и соплями. И, чтобы хоть как-то отвлечь ее от рыданий, предложил ей потрапезничать с нами. Барышня, еще совсем недавно считавшая себя барыней, начала молотить вареную колбасу, предназначенную для харчевания плебса, как не в себя. Да так, что трое голодных ментов, оторопев, отодвинулись от стола.