Смерть на холме Монте-Марио - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/30
• Следующая

Дронго поразило выражение ее красивого лица. Весь налет интеллигентности испарился, и перед ним стояла обычная, вульгарная баба.

– Нам она не нужна, – снова повторила Лабунская. – Как у вас дела? Переговоры уже начали? Ну вот и хорошо. Я ведь знаю, как ты умеешь пудрить людям мозги. До свидания.

Она убрала аппарат и обернулась к Дронго.

– Звонил Обозов. Говорит, что приехала наконец эта дура, наш гид. Я посоветовала ей вернуться обратно, чтобы в следующий раз не опаздывала. У вас есть время? Мы могли бы вместе пообедать, и вы показали бы нам город. Кажется, вы знаете Рим гораздо лучше, чем любой гид.

Клавдия побледнела. Она прикусила губу, не решаясь возражать. Но в планы Дронго все равно не входило провести весь день в Риме с двумя дамами, одна из которых ему нравилась.

– Извините, – он мягко улыбнулся, – я же вам говорил, у меня еще встречи. К сожалению я не смогу вас сопровождать.

Лабунская удивленно подняла брови. Кажется, ей редко приходилось слышать подобные отказы от мужчин. Тем с большим любопытством она взглянула на Дронго.

– Надеюсь, мы увидим вас вечером, – сказала Лабунская, на прощание протягивая руку. На этот раз она чуть задержала свою ладонь в его руке. Клавдия кивнула на прощание и с явным облегчением поспешила за Лабунской к выходу.

Когда Дронго вышел из музея, их машина уже отъезжала.

Рим один из тех городов мира, где ему всегда было интересно. Он любил улицы и площади этого города, столь зримо воплотившего в себе эволюцию цивилизации. Когда Рим уже был великим городом и центром огромной империи, на месте Лондона и Парижа еще стояли жалкие поселения. Он повернул в сторону площади Венеции, где находится величественный монумент Виктору-Эммануилу Второму.

В этот день он успел посетить Этрусский национальный музей и собор Сан Джованни ин Латерано, резиденцию римских пап с четвертого по четырнадцатый век. В эпоху Возрождения собор был перестроен, а затем, уже в период позднего барокко, реставрирован архитектором Борромини. У деревянного алтаря собора по преданию служил мессу святой Петр.

Рядом с собором находилась святая лестница, двадцать восемь мраморных ступенек, привезенных в Рим матерью императора Константина Еленой. Согласно легенде, именно по этим ступенькам поднимался в дом Понтия Пилата Иисус Христос. Чтобы войти в папскую капеллу, верующие должны были подниматься по этим ступенькам на коленях.

В соборе Дронго обратил внимание на супругов, оживленно шептавшихся у алтаря. Он подошел поближе, узнав Жураевых, тех самых собеседников семьи Соренко, которые ужинали с ними вчера в отеле «Хилтон».

– А я тебе говорю, что нам нужно туда пойти, – злилась женщина. – Что ты из себя строишь? Тоже мне магнат. Рядом с Лабунским ты никто. Пустое место, пшик один.

– Ты меня еще будешь учить, – зло парировал муж, – с твоими мозгами место только на кухне. Мы сегодня поедем на ужин. Мне обязательно нужно быть там.

– Опять хочешь поглазеть на эту стерву? – разозлилась жена. – Думаешь, я не знаю, зачем ты туда едешь?

– И на нее посмотреть тоже, – рассудительно сказал муж, – но это не самое главное. Ты ведь знаешь, что у нас с Лабунским деловые отношения.

– Поэтому ты его так ненавидишь? – зло спросила жена.

– Не ори, дура, – зло пробормотал муж, – нас могут услышать.

– Ну и пусть услышат. Здесь все равно никто не знает русского языка. Ты ведь говорил, что им не нужно заключать этого контракта. Сам говорил, а теперь...

– Хватит, – разозлился муж, – я ничего тебе не говорил. И замолчи. Мы сегодня вечером поедем в «Хилтон». И если ты еще раз пикнешь, я оставлю тебя дома и поеду один.

Дронго отошел от Жураевых, чтобы их не смущать. В отель он вернулся к шести часам вечера. Он успел принять душ и переодеться, когда в его номер постучали. На часах было шесть пятьдесят пять. Он взглянул на часы и пошел открывать дверь. На пороге стоял Станислав Обозов.

– Заходите, – посторонился Дронго, – кажется, вы пришли немного раньше.

– Да, – кивнул Обозов, входя к комнату. Он был в сером костюме и серой рубашке. Галстук был повязан небрежно крупным узлом. Очевидно, Обозов не очень любил носить эту деталь мужского туалета.

– Ужин будет в восемь часов, – пояснил Обозов, – я пришел пригласить вас в номер Марка Лабунского.

– Могли бы просто позвонить и предупредить меня, – пожал плечами Дронго, надевая пиджак.

– Тогда каким образом вы бы поднялись на этаж? – удивленно спросил Обозов. – Без специальной карточки подняться невозможно. Нужно вставить карточку, чтобы кабина лифта поднялась на экзекютив-этаж. Мой номер на четвертом этаже, а семья Соренко живет на пятом. Нам не нужны такие карточки, но без них нельзя попасть туда, где живут Лабунские.

– Я забыл, – признался Дронго, – хотя нет, скорее, не забыл. Просто не придавал этому значения. Дело в том, что, в отличие от Марка Лабунского, я не так богат. Моих гонораров хватает на то, чтобы жить в лучших отелях мира, но заказывать себе президентские или королевские номера я не могу.

– Говорят, вы лучший эксперт-аналитик в мире, – заметил Обозов, выходя первым из номера.

Дронго вышел следом за ним и захлопнул дверь.

– Вы, наверно, сообщили об этом Лабунским, – недовольно заметил он, – но на самом деле я всего лишь бывший эксперт ООН, ныне нигде не работающий.

– А мне в Москве рассказывали совсем другое, – вставил Обозов.

Они повернули налево, туда, где в середине коридора были расположены лифты.

– Люди нуждаются в сказках, – ответил Дронго, входя в кабину лифта.

Обозов вошел за ним, вставил карточку, нажал кнопку десятого этажа, и они поднялись наверх. Обозов достал карточку, и они вышли в коридор. Напротив лифта сидела дежурная. Она кивнула Обозову, строго посмотрела на Дронго и ничего не спросила.

Они прошли к номеру Лабунского, и Обозов, достав другую карточку, отпер дверь. В просторной гостиной на столе стоял роскошный букет живых роз и причудливо изогнутая пепельница, в которой лежала коробка спичек с изображением всадника. Повсюду были расставлены кресла и горели светильники. Из кабинета вышел Марк Лабунский. Он был одет в черный костюм. Увидев Дронго, Марк улыбнулся ему и, пожав руку, пригласил присесть на диван.

– Спасибо, что приняли мое приглашение, – сказал он, обращаясь к своему гостю, – мы немного задержались на переговорах и поэтому перенесли ужин с семи на восемь. Никого посторонних не будет. Только мы с вами, сестра жены с мужем, еще пара знакомых и итальянцы. Человек десять, не больше. И еще прилетел Олег Торчинский. Он сейчас должен прийти. Вы, наверно, про него слышали?

– Немного, – кивнул Дронго.

Обозов прошел и сел в кресло. Лабунский подвинул к себе столик на колесиках с напитками.

– Что вы будете пить? – спросил Лабунский.

– Красное вино, если можно, – попросил Дронго.

– Итальянское или французское?

– Лучше французское.

Лабунский поднял трубку и попросил прислать официанта, чтобы открыть бутылку французского вина. Сам он предпочитал неразбавленный виски. Он успел плеснуть себе виски, когда в дверь постучали. Официант ловко открыл бутылку дорогого «Бордо» девяносто третьего года и, налив его в бокал для Дронго, сразу исчез. Обозов сам сделал себе коктейль, смешав маленькую бутылочку томатного сока с огромной порцией водки, которую посолил и поперчил.

– Наш Станислав пьет не «кровавую Мэри», а скорее «Мэри с каплями крови», – пошутил Лабунский, – он наливает такое количество водки, что томатный сок лишь немного разбавляет эту огненную жидкость.

– Мне так нравится больше, – пробормотал Обозов.

Достав из кармана обе карточки: от кабины лифта и от дверей, он протянул их Лабунскому.

– Это ваши, – угрюмо сказал он.

Лабунский положил обе карточки в карман и, обращаясь к Дронго, с улыбкой сказал:

– Говорят, вы помогли нашим дамам осмотреть музей Сальвадора Дали. Это очень любезно с вашей стороны.

• Предыдущая
• 6/30
• Следующая