Божья коровка 2 (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович - Страница 18

Коган показал бумагу залу и отнес ее судьям.

— Мало этого. Моего подзащитного пригласили стать студентом Белорусской государственной консерватории. Вот письмо, подписанное ректором, композитором Оловниковым, — новая бумага легла на стол перед судьями. — Владимир Владимирович подтвердил мне при личной встрече, что таких талантливых людей, как Борис Михайлович Коровка, нужно поискать. Он даже предложил взять его на поруки. Я ответил: в этом нет нужды — наш советский суд разберется в этом странном деле. А теперь о главном. За свой подвиг на Даманском Борис Михайлович награжден орденом Ленина и удостоен звания Героя Советского Союза. Партия и правительство высоко оценили проявленные им мужество и отвагу. О таких людях, как Борис Михайлович Коровка, слагают песни и снимают фильмы. Они пример для подрастающего поколения. Как же встретили героя на родной земле? Горько мне об этом говорить, но вы все прекрасно видите: наша гордость и пример для подражания оказался на скамье для подсудимых по надуманному обвинению.

Коган сделал театральную паузу.

— Я не знаю, что тому причиной — вопиющая халатность или преступление сотрудников милиции. Компетентные органы разберутся. Обращаюсь к судьям. Предъявленное моему подзащитному обвинение не нашло подтверждения в судебном заседании. Прокурор в своей речи это отразил. Прошу вас оправдать моего подзащитного в связи отсутствием в его действиях состава преступления.

Дальше выступил Борис с последним словом. Он был краток. Сказал, что невиновен, и повторил просьбу Когана оправдать его. Суд ушел на совещание, и теперь все в зале ждали объявления приговора. «Оправдают или нет?» — гадала Ольга. Она не подозревала о кипении страстей, развернувшихся ранее в кулуарах здания суда. Потому сидела, наблюдая за Борисом и его защитником. Коган складывал бумаги в свой пузатый и потрепанный портфель, а Борис едва заметно улыбался, перемигиваясь с кем-то в зале.

«Ну и нервы у него! — удивилась Ольга. — Крепкий парень. Я бы на его месте вся б дрожала…»

А тем временем в кабинете Савчука завершилось совещание суда. Он спросил у заседателей их мнения по делу.

— Парень невиновен! — отрубил Карпович. — Нужно оправдать.

— Вы что скажете, Таисия Григорьевна?

— Я согласна, — сообщила бывший педагог. — Мальчик замечательный — работал и учился. Вон как люди заступились! Разгильдяя защищать б не стали.

— Рад, что наши мнения совпали, — сообщил Савчук. — Подсудимый невиновен. Я тут набросал резолютивную часть приговора. Гляньте и скажите, есть ли возражения?

Возражений не последовало. Судьи встали и вернулись в зал. При их появлении все дружно встали.

— Рассмотрев в судебном заседании дело по обвинению Бориса Михайловича Коровки в преступлении, предусмотренного частью второй статьи 201 Уголовного Кодекса БССР…

Ольга слушала, едва дыша, а судья как будто не спешил, перечисляя пункты и статьи.

— …Не нашли своего подтверждения… Суд постановил: признать Бориса Михайловича Коровку невиновным в предъявленном ему обвинении и оправдать в связи с отсутствием в его действиях состава преступления, освободив его из-под стражи в зале суда.

Люди в зале закричали и зааплодировали. Конвойный отступил в сторону, освобождая подсудимому выход со скамьи. Коровка встал и неожиданно для всех направился к столу судей. Аплодисменты в зале стали затихать — всем хотелось услыхать, чего он скажет.

— Мне нужен паспорт, — сообщил Коровка судьям. — Прошу вернуть.

— После вступления в силу приговора… — начал было председатель, а потом махнул рукой: — Вера!..

Секретарь суда извлекла из дела паспорт, протянув его Коровке. Бывший подсудимый сунул его в карман рубашки и повернулся к залу.

— Спасибо вам, товарищи, за помощь и поддержку. Находясь в камере с рецидивистами, я надеялся, что не останусь одинок, и оказался прав. Благодарю моего защитника Матвея Моисеевича Когана за кропотливую и трудную работу, принесшую блестящий результат. Моя признательность судьям, прокурору, которые не поддались оказываемому на них давлению и огласили справедливый приговор. Я на свободе! — он улыбнулся и раскинул руки в театральном жесте. — Идемте же отсюда! Здесь даже стены давят.

Борис шагнул в проход меж стульями, где к нему сразу подбежал Сергей и крепко обнял. Следом подлетела Валентина Алексеевна, за ней — другие. Бориса обнимали, жали ему руку, он улыбался и благодарил. Вот так, в компании друзей, и вышел, наконец, наружу. Ольга двигалась следом, испытывая искреннюю радость. И за Бориса, и за свой материал, который она напишет для «Известий». Героя оправдали… Это будет бомба!

У здания суда Борис сказал окружившим его людям:

— Всех приглашаю в ресторан! Отметим выход на свободу. Я угощаю.

— Сегодня не получится, Борис, — сказала Валентина Алексеевна. — Мест не будет. Стол нужно заказать, а нам собраться, — она поправила прическу.

— А завтра?

— Завтра можно, — согласилась Алексеевна. — Поговорю с людьми, но вряд ли все пойдут. День-то будний.

— Тогда давайте так, — предложил Борис. — Сегодня отмечаем в гастрономе, если вы не против. Я за все плачу. Деньги есть — мне заплатили за изобретения. Я потому и паспорт попросил, чтобы с книжки снять, с собой-то ничего. А завтра пусть придут, кто пожелает.

— Мудрое решение, — заметил Коган. — Сегодня все устали, и я тоже. Домой поеду, а вот завтра буду. Мы с вами не закончили, Борис. Вы должны мне ходатайство.

— В ресторане напишу, — Коровка улыбнулся. — Для вас, Матвей Моисеевич, хоть десять.

— Мне хватит одного, — сказал защитник. — У меня с собой награды ваши, документы. Заберите.

— Мне некуда их положить, — Борис развел руками. — Все вещи в камере остались — в том числе и сумка.

— Я заберу, — сказала Ольга. — Сумка у меня большая — поместятся.

— Спасибо, Ольга Ниловна, — он поклонился. — За все. За то, что в Минск приехали и на суд пришли. Без вас меня б не оправдали. Ведь так, Матвей Моисеевич?

— Вы правы, — подтвердил защитник, хитро улыбнувшись. — «Известий» все боятся. Примите, Ольга Ниловна! — он стал доставать награды из портфеля…

Через несколько минут шумная компания (без Сергея и Когана) ехала в трамвае. Дорога много времени не заняла — четыре остановки. На конечной все вышли из вагона. Борис отправился в сберкассу, а Ольга с остальными — к дому по улице Седых. Там она вошла подъезд, а остальные повернули к служебному входу гастронома.

Борис вернулся скоро. Открыв дверь своим ключом (его отдала Алексеевна), он вошел и объявил, заглянув к ней в зал:

— Деньги снял, часть отдал на банкет, теперь свободен до двадцати часов. Гулять начнем после закрытия гастронома. Пока же душ приму. В СИЗО банный день раз в неделю. А в камере — жара, и все сидят в поту. Боюсь, представить — как от меня воняет. Я скоро, Ольга Ниловна.

Спустя минут пятнадцать он появился в комнате — распаренный, довольный. Влажные волосы зачесаны назад, лицо румяное, глаза сияют.

— Как мало человеку надо, — сказал, садясь с ней рядом. — Помылся, поменял белье на свежее — и счастлив. Понимаешь только, когда лишишься.

— Расскажете? — спросила Ольга. — Как было в камере? И на Даманском?

— Расскажу, — он кивнул. — Но если вы не против, то за чаем. Банкет начнется через два часа, и я б чего-нибудь перекусил. Согласны?

Они прошли на кухню, где за чашкой чая с бутербродами, которые он настрогал, началась беседа. Ольга спрашивала, он отвечал — весело и с шутками. Как будто не в тюрьме сидел, а был в гостях, где познакомился с занятными людьми. Лишь иногда в его глазах мелькало нечто такое, что заставляло Ольгу ежиться. Она подумала, что с этим парнем на кривой дорожке лучше не встречаться — обиды не простит. О бое на Даманском он говорил немного. Со слов Бориса выходило, что там отважно дрались все солдаты, но отнюдь не он.

— Героя дали вам, — не утерпела Ольга.

— Так получилось, — он развел руками. — Китайцев много настрелял. Генералы посчитали и решили.