Седьмая вода (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 55

— Это я. Я такой грамотный, — кивнул Рем. — Эти стихиры у нас на воротах замка выбиты, однако. Подумал, что оно и здесь будет не лишним. Куда повезете монстра?

— В один горный скит, откуда ей точно не выбраться. Рем, его высокопреосвященство ждет тебя в любое время дня и ночи — я имел с экзархом разговор и о содержимом этого ящика, и о твоих приключениях, и о миссии северянина. Не откладывай с визитом, сам понимаешь.

Младший кивнул и еще раз с головы до ног осмотрел своих единокровных братьев. Они были похожи и не похожи на него одновременно. Высокий, чуть сутулый Децим, весь напряженный, как сжатая пружина. Его взгляд был полон скрытой убийственной мощи, давил, гипнотизировал — становилось понятным это странное прозвище — Змий. И Флавиан — стройный, изящный в своей строгой сутане, с горящим взором аркановских черных глаз, которые, казалось, светились изнутри… Интересно, а как его, Рема, видели братья? Он был младшим, после него родилась только Селена, но с девочки спрос совсем другой…

Как будто отвечая на его мысли, Децим внезапно ухватил брата за плечо, по-хозяйски пощупал руку:

— А и здоров же ты стал, братец! Это тебя эльфы раскормили?

— Ты не поверишь — гёзы! Сутками напролет махал веслом и жрал жирную кашу с рыбой, а еще носился как белка в колесе.

— Кстати о пожрать! Тут, говорят, местные оборудовали какое-то интересное заведение — прямо под деревом! Один сержант сильно хвалил местные бараньи ребрышки! Давай, перекусим и мотнем в замок — папаша уже заждался! — решительно заявил старший.

Рем поежился — встреча с отцом лицом к лицу его несколько нервировала. Да и под деревом он уже один раз посидел — не совсем удачно. Однако, Децим решительно зашагал от пристани к городку, и оба брата последовали за ним. Флавиан бросил в сторону младшего хорошо знакомый взгляд, который означал примерно следующее: «тут сопротивление бесполезно, можно просто постараться получить удовольствие в процессе». Они оба знали — с Децимом спорить бессмысленно. Захотелось ему бараньих ребрышек, понимаешь ли!

Они посмотрели друг на друга, подняли деревянные кубки с вином и соединили их над столом. Впервые за всю жизнь! Состоявшиеся, взрослые мужчины, за плечами у которых — годы испытаний и трудностей. Это было новое чувство, и каждый из братьев переживал его по-своему.

Вино было лютой кислятиной, от которой сводило зубы, и Децим вцепился зубами в ребрышки, Флавиан взял ломтик сыра из тарелки, а Рем сунул в рот кусок буженины.

— Так значит, каждый из нас решил доказать папаше свою самостоятельность, да? — оторвавшись от барашка, старший брат вытер губы тыльной стороной ладони. — Синхронный бунт молодой Аркановской поросли.

Рем заметил в его волосах проседь — Децим был практически наполовину седой, в свои-то неполные тридцать!

— Получилось, если честно, не очень, правда? — мягко улыбнулся Флавиан. — У меня так точно…

— Ну-ка, ну-ка! — Рем отставил в сторону кубок с кислятиной и помахал уже знакомой подавальщице: — А можно настой листьев Ча? Да-да, и медку…. Спасибо. Так что, Флавиан? Ты же вроде подался в миссионеры, от тебя я получил последнее письмо, когда ты пересекал Рубон Великий! Нести слово Божье диким племенам — что может быть более непохожим на стиль нашего папаши?

— Давай, расскажи ему, — снова переключился на ребрышки Децим.

Флавиан на секунду спрятал лицо в ладонях а потом собрался с духом и выдал:

— Я там сжег двенадцать ведьм. Самых настоящих ведьм, спаси и сохрани нас Господь!

— А?! — вытаращился Рем.

Ему было крайне сложно представить дружелюбного и обходительного Флавиана в роли инквизитора, проводящего аутодафе. Средний брат беззащитно поднял ладони вверх:

— Так некому больше было! Целый ковен оседлал город, жителей преследовали эпидемии, пожары, ночные кошмары и неудачи… И тут появился я. По косвенным признакам стало ясно — дело нечисто, а потом и первая ведьма обнаружила себя. Очень глупо, как-то по-дилетантски что ли… Попыталась меня проклясть, поставила двойную переплетенную свечу в подсвечник во время богослужения. Она уже извела так трех этих, ну… — Флавиан провел рукой по своим длинным волосам. — Коллег-оптиматов. Пресвитеров, которых посылал Синедрион, находили мертвыми за воротами города, без следов насилия… В общем — эта вполне приличная на вид женщина задела подолом платья основание подсвечника, и уронила его на себя. Волосы ее загорелись и платье тоже. От боли, страха и неожиданности она явила свое истинное обличье — прямо там, в шатре походной церкви!.. А дальше — всё как в дурацких легендах и балладах. Розыск, следствие, метлы, черные кошки, котлы, зелья… Толпа горожан с вилами и факелами у домов обвиняемых. И я — во главе всего этого. Я очень, очень боялся ошибиться. Я каждую ночь бился лбом об пол перед алтарем, умоляя Господа не дать мне ошибиться! Знаете, что было самое страшное за эти недели?

Децим швырнул бараньи кости под стол, и облизал пальцы. Тут же появились две мелкие псинки и устроили грызню за добычу. Рем завороженно смотрел на молодого миссионера, настоящего, правильного ортодоксального священника, в которого превратился его брат, и ждал продолжения истории.

— Я дважды вырывал невинных из рук толпы. Один раз это была девочка — лет одиннадцати. У нее было родимое пятно на лице, и эти… Невежественные люди решили что это — отметка темных сил! А второй была бабушка, травница — она ведь лечила горожан, помогала им многие годы! — лицо Флавиана раскраснелось, глаза горели. — Бабуле они подожгли дом, а девочку намеревались бросить в мешке в реку — устроить, прости Господи, Божий суд. Мол, если выплывет- значит ведьма! Утонет — упокой Господь ее невинную душу.

Он потер бровь, которую пересекал косой шрам.

— Камешком прилетело. А с ведьмами мы справились — со всеми по очереди. Выследили и схватили — одну за другой, одну за другой… Кошмар в чистом виде. Это не дело миссионеров — сражаться с ведьмами. Это — призвание зилотов!

— Но ты справился, брат. Горожане выстроили на месте твоего шатра огромный собор, теперь у них там настоящий Экзархат, людей учат грамоте и гигиене, каменному зодчеству и четырехполью…

— Справился, — покачал головой Флавиан. — Папаша сжег первую ведьму в семнадцать, когда служил зилотом-храмовником на Юго-Востоке.

— А собор они деревянный выстроили? — спросил Рем. — Ну, если каменному зодчеству их пришлось учить?

— Деревянный. У них удивительный срубы, хотя мы и считаем их дикарями — традиция деревянной архитектуры, резьбы, плетения там просто потрясающие! Я когда нибудь вернусь в те места, видит Бог, обязательно вернусь!..

— Это всё, что тебя интересует, Рем? — поднял бровь Децим. — Деревянный ли был собор?

— Не-а. Меня интересует твое кольцо на пальце и замок Ларкеро, — подмигнул ему младший. — Ты ведь женился, да?

— Это и есть история про мой бунт, братики. Флавиан слышал ее последнюю часть, и даже венчал нас с Аглаей, но…

— Да-да, я с удовольствием послушаю еще раз… Очень, очень романтично.

— Ладно, ладно! — кислятина в кубке не смущала старшего братца, он пил ее с видимым удовольствием, и кривился тоже — с удовольствием. — Я искал базу для наемной компании. О бригаде я тогда и мыслить не смел: какая бригада из дюжины сельских парней? И вот, мотаясь по предгорьям в поисках какого-нибудь сносного убежища подальше от отцовских глаз, я остался ночевать в лесу. И, черт побери, коня моего сожрало зверье! В общем — я один, посреди леса, в какой-то глуши, до ближайшего жилья не меньше суток пути… А тут еще дождь полил, с гор хлынули потоки воды, и ориентироваться стало совсем трудно… Брел практически на ощупь, целый день. Вымок как собака, вся еда размокла, я замерз, но к вечеру ноги мои почувствовали брусчатку. Брусчатка — в лесу? Так, как кретин постукивая каблуками, я и шел, пока не уперся в заросшие плющом стены замка… Точнее — уперся-то я в ворота в стене. Ров затянуло тиной, замок находился в жутком состоянии — но пара окошек горела. Я стал стучать в ворота, и окошечко в них отворилось, и высунулась оттуда совершенно жутка рожа, скажу я вам! Огромная образина, в плечах пошире тебя, Рем, а ростом аки пожарная каланча! Он спросил по какой я надобности, я сказал — мол заплутал и всё такое… Привратник пустил меня, и разрешил переночевать в конюшне. А ночью дождь кончился, и я услышал прекрасный девичий голос, который раздавался во тьме. Покинув конюшню, я понял — девица поет в окне на вершине донжона, и взобрался туда по побегам плюща.