Proxy bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич - Страница 15

И тут — началось…

Оказалось, что дирижабли шли не в одиночку. Их прикрывали тяжелые истребители. Которые в атаку и пошли, пользуясь своим преимуществом — примитивными системами ночного видения.

Изначально их делали для оснащения кораблей. Но Зворыкин сумел миниатюризировать установку для монтажа в тяжелый истребитель. Инфракрасный прожектор, камера, оптико-электронный преобразователь и простенький кинескоп с крошечным разрешением.

Ничего особенного.

Все уже имелось. Оставалось только «обработать напильником» и правильно применить.

Качество картинки даже не дрянь, а полный абзац. Удавалось различать только бесформенные пятна, связанные с работающими двигателями. Но и этого хватало, что позволяло в воздухе определять где кто.

Одиночное пятно — палубные истребители. Два пятна рядом — тяжелые истребители. Дирижабли же выглядели довольно массивно проступая большим силуэтом. У них ведь имелась система защиты от обледенения из-за чего весь массив жесткого каркаса для баллонов светился пусть и не ярко, но заметно.

Вооружение же тяжелых истребителей позволяло быстро и почти что безболезненно сбивать неприятеля. Сбривать. Разрывая самолеты англичан в клочья.

Палубные истребители пытались сопротивляться.

Дураков среди летчиков не было. И «лайми» практически сразу просекли, что их атакуют. И что это все — одна сплошная ловушка. Но… не видно же ничего. Тяжелые же истребители в маневренный бой не вступали и били на проходе.

Выныривая из кромешной тьмы давали короткую очередь из 20-мм автоматических пушек тонкостенными снарядами с повышенным содержанием взрывчатки. Местными аналогами Minengeschoß. Даже одно попадание такой «плюхи» в довольно хлипкие палубные бипланы ставило на нем жирный такой крест. Но их прилетало обычно два-три. Из-за чего эти «пепелацы» буквально лопались, разлетаясь.

После чего тяжелый истребитель, проявившись на несколько секунд во вспышке взрывов о пламени огня, исчезал, ныряя в темноту. Раз. И его вновь не видно.

Хуже того — это яркие пятна, какими падали горящие палубники, сильно мешали зрению пилотов. И тех, и других. Только советские истребители ориентировались по прибору. И с довольно высокой степенью безошибочности выходили на цель. Раз за разом… раз за разом…

На земле не выдержали и начали стрелять из зенитных пушек, видя это безобразие. Но несколько снарядов, прилетевших с кораблей, заставил зенитки замолчать. Отрезвив. Помочь истребителям они не могли, а вот сгубить жалкие остатки самолетов союзников — очень даже…

— Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город… — медленно произнес Фрунзе, когда прочитал доклад о ходе боя. Оперативный. Потому что вся эта операция отслеживалась из Ставки в реальном времени. Ретрансляторы на легких дирижаблях первого поколения позволили иметь прямую связь с авиагруппой…

Окружающие как-то странно скосились на Михаила Васильевича, но промолчали. Он иногда выдавал странные словечки и выражения. Все уже привыкли…

Приняв доклад о том, что все идет как надо, генеральный секретарь отправился на встречу с исторической секцией Академии наук и просто толковыми историками, которых ему подбирала контрразведки. Обе. И политическая, подчиненная Фраучи, и военная, что была под рукой Триандафилова.

— Здравствуйте товарищи, — поздоровался генсек, входя в просторную комнату для переговоров.

Те отозвались нестройным хором.

Поздно.

Ночь на дворе.

И Михаил Васильевич многим поломал график жизни-работы, вытащив вот так непонятно для чего. Да еще и из разных городов, поселив в московские гостиницы. Поэтому люди не пылали большим уж энтузиазмом и здоровались лишь из вежливости и осторожности. Так-то у ряда по лицу было ясно — сказали бы, много чего сказали, если бы не статус Фрунзе.

— Прошу прощения за долгое ожидание. Вас покормили? — спросил Михаил Васильевич.

— Да. Да. Конечно. — стало раздаваться отовсюду.

— Нормально заселили?

И вновь он услышал отовсюду положительный ответ на все лады. Но уже несколько более позитивный. Людям было приятно, что столь высокий начальник заботится об их быте. Несмотря на все неудобства.

— Хорошо, — кивнул Фрунзе. — Тогда к делу. Я собрал вас для того, чтобы обсудить два важных вопроса: экспериментальную историю и военно-патриотическое воспитание.

— Экспериментальную историю? — удивился профессор Городцов Василий Алексеевич.

— Да. Именно так. У нас есть некоторые представления о прошлом, основанные на письменных источниках различной достоверности[1] и отрывочных археологических сведениях[2]. А так как история — это наука, то было бы логично, в экспериментальном порядке эти гипотезы проверять. Например, реконструировать технологию производства металла на Руси из болотных руд. Аутентичными инструментами. С тем, чтобы оценить различные аспекты производительности труда. Или там изготовление кольчуги, шлема, меча, топора, оковки на лопату и прочего. Или сверление-пиление камня по-древнеегипетски. Или перетаскивание больших блоков-мегалитов. И так далее, и тому подобное. Работы — непочатый край.

— У нас по многим вопросам очень условные предположения. — заметил профессор Бахрушин. — Не окажется ли так, что мы выдумаем историю?

— Главная цель этого будущего НИИ — проверить степень адекватности гипотез. Самостоятельным доказательством такие опыты вряд ли могут стать. Параллельно нужно повысить интенсивность и масштаб научно-исследовательской деятельности в целом. Систематизация и введение в оборот архива старинных документов и актов. Их обобщение и анализ. То есть, все наши старые царские архивы нужно будет перетряхнуть от и до. По монастырям проехаться. По музеям, по их запасникам, вводя в научный оборот не только самые ценные и интересные находки, а все, что у них лежит в запасниках. Ну и археология. Правительство разработало металлоискатели переносные для военных нужд, но готово выделить их вам для раскопок. Водолазное снаряжение. И прочее. Так что — ищите, а потом анализируйте и проверяйте.

— И сколько нам всего выделят на это? Ведь война же.

— Война не может идти вечно. И ресурсов она у нас отнимает немного. Так что выделим столько, сколько потребуется. Тем более, что сколько у вас людей? Даже если поставить условно «под археологическое и архивное ружье» тысячу студентов при научном руководстве двух-трех десятков профессоров — страна такой нагрузки даже не заметит.

— Но ведь в экспериментальную историю будут ложиться не только компактные исследования, вроде получения кричного железа, но и...

— Верно. — перебил его Фрунзе. — Но тут мы подходим ко второму вопросу. Тесно с ним связанному. Смотрите. В рамках экспериментальной истории нам нужно будет сделать несколько исторических парков. Например, крепость какую-нибудь старинную полностью восстановить в типичном для времен Ивана Грозного виде. Ту же Коломну или Зарайск, или Тулу, или еще что. Полностью все обустроить. И водить туда людей, в первую очередь молодежь. Можно подумать над тем, как восстановить Смоленскую крепость, которая, как я слышал — была крупнейшей в Европе. И так далее. Предполагаемый список я хочу получить от вас, как от специалистов.

— А кто эти парки будет обслуживать? — спросил академик Готье. — Вы же сами говорите, что у нас мало людей. И я в этом с вами полностью согласен. Более того — быстро их найти не получится.

— Клубы военно-исторической реконструкции. — произнес Фрунзе. — Нам нужно создавать такие объединения, в которых бы люди, не ученые, хотели прикоснуться к старине. Например, у нас есть Крым. Во времена Античности там стояли римские войска. А значит, что? Правильно. Можно по крупным городам страны организовать клубы, которые бы занимались реконструкцией тех или формаций разных эпох. Легионов там, когорт или еще чего. А потом съезжались бы раз в год на большой тематический фестиваль в Крым по которому потом выпускался бы альманах, делались бы киноматериалы и так далее. И так по иным эпохам-регионам. Вот этим объединениям подобные исторические парки и передавать, чтобы они их поддерживали.