Укроти меня, или Грани раскола (СИ) - Филеберт Леси - Страница 30

— Вы простыли? — с жеманной улыбкой спросил мистер Мэколбери.

— Не, просто аллергия на всякую чушь, — отмахнулась Эльза, убирая носовой платок в карман. — Обычное дело.

Генерал скрипнул зубами, но не стал никак комментировать эти слова. Вместо этого произнес:

— Вы с чем-то не согласны? Хотели что-то сказать, миссис?..

— Можете называть меня просто «моя госпожа», я не буду против, — бодрым голосом произнесла Эльза.

Ильфорте издал звук, похожий на сдавленный смешок, но тут же спрятал это за кашлем.

— Вы можете продолжать, господин Мэколбери, — сказала Эльза.

— Благодарю за разрешение, — скрипнул зубами генерал.

Но все же продолжил докладывать обстановку. Правда ему приходилось несколько раз прерываться, потому что ему откровенно мешала Эльза. Она слушала генерала вполуха, и сначала шумно прихлёбывала принесенный кофе, а потом жевала жвачку и периодически надувала ее до большого пузыря, который лопала с громким щелчком. И чем чаще она так делала, тем больше несдержанных ухмылок можно было увидеть на лицах инквизиторов. Я так и вовсе давилась беззвучным смехом, Калипсо тоже пребывал в молчаливом восторге, судя по его насмешливому взгляду.

Один лишь Наставник держал серьезную мину, не шелохнулся и не изменился в лице. Но на то он и Наставник — ему по статусу положено держать лицо при любых обстоятельствах и соблюдать нейтралитет в сложных ситуациях. Хотя мне показалось, что Ильфорте сейчас мысленно материт Эльзу, которая демонстративно неуважительно слушала генерала. Но материт не за неуважение, а за то, что Ильфорте был вынужден слушать и смотреть на всё это с каменным выражением лица, а не ржать в голосину где-нибудь в сторонке.

— Всё понятно, — сказала Эльза, когда генерал закончил. — Дайте я сначала сама гляну на эту пентаграмму. Одна, никому за мной не заходить.

Она ушла в подвал и отсутствовала несколько минут, в течение которых генерал с Наставником негромко переговаривались.

— Эта ваша Первая Арма совершенно невыносима, мистер Брандт, — пренебрежительным таким тоном произнес генерал. — Было бы правильно, чтобы в числе Первых в Армариллисе стояли спокойные уравновешенные люди. А не вздорные девицы, которые не в состоянии вести себя подобающе в высоком обществе. Подумайте об этом. Она подаёт дурной пример остальным воинам равновесия.

Мои брови взметнулись вверх.

«Вздорные девицы», охо-хо. За такие слова он мог бы получить от моей мамы в глаз. И не факт, что глаз бы после этого выжил. Как и сам обладатель глаза.

— Я вам много раз объяснял, что мироздание само избирает, присудить ли кому-то из фортеминов метку Арма, и если присудить, то какую именно, — сухо произнес Ильфорте. — Я не являюсь каким-то раздатчиком статусов. И раз Эльза носит метку Первой, значит, она ее достойна. И значит, что именно так — правильно.

— Правильно — называть одним из лучших воинов Армариллиса тех, кто не в состоянии соблюдать банальный этикет? — скривился Мэколбери. — Знаете, мистер Брандт, чем дольше с вами сотрудничаю, тем больше верхушка Армариллиса кажется мне неким сбродом весьма могущественных волшебников, которые возомнили о себе слишком много. Вам не мешало бы поработать над дисциплиной среди ваших подопечных. Если хотите чтобы инквизиция продолжала сотрудничать с вами, конечно.

О, а сейчас лишить генерала глаза захотелось уже и мне. И языка… язык у него точно лишний. Как и мозг.

Мы с Калипсо переглянулись. В его взгляде так и читалось «мне чертовски не нравится этот генерал, давай его грохнем?», думаю, на моем лице отражалось что-то похожее.

Но Наставника было очень сложно — да почти невозможно! — развести на эмоции, поэтому вместо ожидаемой генералом бучи он лишь услышал от Ильфорте сухое:

— Как вы сами заметили, этот самый «сброд» состоит из весьма могущественных волшебников, сильнее которых нет никого во всей инквизиции Генерального Штаба, во всем Форланде и в мире в целом. И которые до сих пор умудряются сдерживать такие страшные темные силы, которые без нашего вмешательства давно бы уничтожили весь Форланд, весь этот мир и еще парочку соседних миров за компанию. Расставляйте приоритеты, генерал. И выбирайте слова при обращении ко мне и к моим подопечным. Если хотите сохранить свой пост, конечно.

В воздухе ощутимо запахло жареным. Повисшее напряжение ощущалось всей сущностью. Аура генерала гневно вибрировала, а вот аура Наставника была ровной и спокойной, но стала ощутимо давящей. Такое очень сложно передать словами, нужно просто находиться рядом, чтобы ощутить на себе весь «вес» ауры верховного мага. Сейчас два таких верховных мага демонстрировали свое магическое давление. Но генерал однозначно проигрывал.

— Вы мне угрожаете? — надменным голосом произнес он.

— Я вас предупреждаю, — ослепительно улыбнулся Ильфорте. — Я никому не позволю называть моих подопечных академии Армариллис сбродом. Мы уважительно относимся к каждому инквизитору, проявите и вы уважение ко всем фортеминам. Было бы правильно, чтобы на посту верховного генерала инквизиции стоял спокойный и уравновешенный человек, который умеет соблюдать этикет и подает пример остальным инквизиторам. Генерал — он же не демон, которому физически сложно быть всегда спокойным в силу своей демонической природы. Вы согласны с этим?

Я с восхищением глянула на Наставника. Вот всегда любила его умение изящно затыкать рот всем оппонентам и тайно завидовала этой его способности. Ай, впрочем, кому я вру? Я не тайно, а вполне открыто завидовала.

Генерал с Наставником были избавлены от необходимости продолжать неприятный диалог, потому что вернулась Эльза. Она подозрительно глянула на пульсирующую ауру генерала, но не стала никак ее комментировать, хотя у нее явно язык чесался сказать пару колкостей.

Эльза повернулась к Ильфорте и заговорила с ним:

— Жертве уже ничем не помочь, и выудить из него информацию не представляется возможным. Всё, что я могу сказать, — это пусто́тная пентаграмма призыва.

— Что это значит? — спросил генерал, нахмурившись.

— Пентаграмма ведет на теневую изнанку мира и создана в качестве высокочастотного энергетического маяка.

— И что это значит?

— Кто-то хочет сорвать Печать Мироздания.

После этих слов на несколько секунд в гостиной повисла тишина. Каждый из присутствующих переваривал информацию, осознавая масштаб проблемы. А масштаб впечатлял.

Печати Мироздания — так назывались наборы определенных действий, которые вызывали мощный всплеск магии и позволяли мощно и грубо влиять на ткань бытия. После срыва Печати маг на некоторое время становится почти всесильным, и сила его зависит от личного могущества и принесенных жертв. Печатей таких существовало несколько, они были разные по силе и выплеску энергии. Я правда не помнила среди известных мне тринадцати Печатей ритуалы, вызывающие антимагическую зону.

В этом засомневался и генерал:

— Не припомню среди известных Печатей подобный набор ритуальных действий, который вызвал бы пропажу белой магии. Печатей существует тринадцать, я хорошо знаю все.

— Значит, это неизвестная нам какая-нибудь четырнадцатая Печать, — развела руками Эльза. — Или сколько их там еще существует. Известных нам Печатей тринадцать — они все полностью исчерпывают все варианты жертвоприношений с использованием черной магии. Каждую мы знаем вдоль и поперек и легко можем такую вычислить и пресечь. В этой же Печати задействована еще и теневая магия. Преимущественно теневая, я бы сказала. Такие Печати нам неизвестны доселе, это что-то новенькое. Кто-то разработал новую фееричную дичь, что я могу сказать…

— Дерьмо, — хмуро пробормотал Ильфорте.

— Если это ритуал по срыву Печати Мироздания, то будут еще такие антимагические вспышки, жертвы и пентаграммы, — сказал генерал.

— Совершенно верно, — кивнула Эльза. — Я точно могу сказать, что это первая часть ритуала. То есть кто-то только начал заниматься всем этим сложным ритуалом, сегодняшний день можно брать за точку отсчета. В течение нескольких недель будут появляться новые такие пентаграммы, если мы не сможем предотвратить их появление. Всего их должно быть пять. Пятая будет последней и решающей.