Дядя самых честных правил 2 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 17

Я поднял карты со стола, глянул мельком и улыбнулся.

— Кажется, мне везёт. Десять рублей.

Ставка легла на середину стола.

— Пас, — Чагин смотрел на меня с лёгкой усмешкой.

Хомутов почесал нос.

— Пас, — вдова Чулкова бросила карты.

Мы остались один на один. Шулер без слов поддержал ставку.

— Пожалуй, ещё десять.

И снова молодой пройдоха поддержал.

— И ещё пятьдесят.

Хомутов насмешливо положил деньги. Что же, рыбка клюнула, пора подсекать.

— Не буду жадничать. На все.

Я сгрёб рукой деньги и пододвинул на центр стола. Ну, дорогой шулер, твой ход.

По лицу было видно, как на него накатила жадность. Спасовать? Но тогда я уйду с деньгами. Поддержать ставку? Но он сам раздал мне выигрышные карты.

— Умеете вы удивить, Константин Платонович, умеете, — он кашлянул, потряс головой и всем телом повернулся к Чагину. — Матвей Иванович, каков ход, а?

Но его манёвры не смогли отвлечь меня от карт в его руках. Тонкие длинные пальцы шулера спрятали даму червей в широкий рукав, а взамен вытащили из-за кружевных манжет десятку пик. Ловок, ничего не скажешь!

— Играть так играть! — Хомутов наигранно махнул рукой. — Поддержу ставку. Вскрываемся!

Его карты легли на стол, и мы встретились взглядами. Жулик увидел, что я улыбаюсь. Такой, знаете ли, доброй-доброй улыбкой, как тюремный надзиратель, когда заключённый выкопал туннель из камеры прямо в караулку охраны. Он прекрасно понял — я знаю, что он сделал. И я знал, что он знает, что я знаю. И прямо сейчас могу обвинить его в шулерстве. Мне было очень хорошо видно: вторая десятка пик лежит в картах Чагина. Стоит лишь перевернуть, и всё, будь здоров.

Он дёрнул плечом, судорожно ища выход. Но я не стал доводить дело до скандала.

— Что же, вы выиграли, Григорий Павлович, поздравляю.

Хомутов моргнул несколько раз, а я весело подмигнул ему. Пусть думает, что хочет. Вон Чагин, который знает про десятки, аж подобрался весь от напряжения.

Я встал и поклонился.

— Спасибо за игру, господа, отличная партия. А теперь, прошу извинить меня, вынужден вас покинуть.

Из-за стола картёжников я уходил в отличном настроении. Денег особо не потерял, но впечатление на местную “мафию” произвёл. Чагин, главный в этой троице, всё прекрасно понял, уж будьте уверены.

Шумная это штука — бал. Музыка, смех, голоса. Всё сливается в какофонию и гудит будто улей. Уж не знаю, какой мёд делают эти “пчёлы”, но мне бы не хотелось его пробовать.

Покрутившись среди гостей, я нашёл Марью Алексевну. Княгиня устроилась в кресле недалеко от столов с закусками и взирала на развлекающуюся молодёжь, как бабушка на шалящих внуков. За спинкой кресла стояла Таня, строгая и неприступная.

Заметив мой удивлённый взгляд, княгиня ехидно хмыкнула.

— К ней уже четыре кавалера с приглашениями подходили. И потанцевать, и шампанского выпить. Отбрила, мне даже вмешиваться не пришлось. Умничка!

— Знаю, — я улыбнулся Тане.

— А ты чего пришёл? В тягость светская жизнь? Утомило высшее общество?

— Есть немного.

— Так сходи в “мужские” комнаты, они для того и сделаны. Там тихо, спокойно, в отличие от “женских”.

Я внял совету и отправился отдохнуть в эти самые комнаты. А что, очень даже здесь мило — тихо, на диванчиках развалился утомлённый сильный пол, почти никто не разговаривает, кто-то даже храпит, прикорнув от усталости.

В курительную я не пошёл — там коромыслом стоял дым от десятка хмурых мужчин с трубками. Так, заглянул, оценил и закрыл дверь. Зато в другой комнате увидел знакомое лицо — мужа Чемодуровой. Как его там, Савелий Николаевич? Сидит скромно в уголке, пьёт что-то из фляжки, после каждого глотка крякает и занюхивает рукавом. Замучили беднягу поиски женихов для дочерей.

Он меня тоже увидел. Быстро спрятал фляжку и поднялся навстречу.

— Константин Платонович, вы уж извините мою жену за навязчивость, — Чемодуров развёл руками. — Такая оказия со взрослыми дочерьми, сил нет.

— Понимаю, Савелий Николаевич, понимаю. Но, боюсь, ничем помочь не смогу, другие планы.

Мужчина несколько раз кивнул.

— Я ей так сразу и сказал, не нашего полёта птица. Но вбила себе в голову, так хоть колом бей, — он тяжело вздохнул. — Будьте осторожны, моя жёнушка на вас засаду поставила. Собирается ловить, хе-хе, как медведя.

— Благодарю за предупреждение, постараюсь не попасться.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

В одной из комнат нашёлся столик с напитками. Никакого горячительного, только морс, квас и огуречный рассол. Полезная придумка для замученных увеселениями, особенно под утро. Я взял стакан с морсом, сделал глоток и, поворачиваясь, чуть не столкнулся с каким-то дворянином.

— Пардон.

— А! Вас-то я и искал, — мужчина оказался Чагиным. — Уделите мне минуточку?

Я кивнул, и Чагин указал на неприметную дверь в стене. За ней обнаружилась небольшая комнатка “для своих” — ковры, диванчик, самовар с чашками на столике. Эдакий кабинет для приватных бесед. Впрочем, рассаживаться мы не стали и переговорили “на ногах”.

— Хотел вас поблагодарить, Константин Платонович. Замечательно вы Гришку, кхм… — У него на языке явно крутилось что-то матерное, но Чагин сдержался. — Поставили на место. Он молодой, бывает, заносит.

— Не за что, Матвей Иванович, мне было несложно.

Он усмехнулся:

— Зато мы теперь знаем, что друг от друга ждать.

— И можем вести “дела”? — я добавил в голос чуть-чуть иронии.

Чагин в ответ рассмеялся.

— А вы, смотрю, молодой да ранний, Константин Платонович. Знаете, как такие, — он выделил последнее слово, — “дела” делаются?

— В Париже научился.

— О, да вы прямо кладезь сюрпризов. Ну что же, — он протянул мне руку, — будут предложения, приходите. Встречу по чести, выслушаю со всей серьёзностью.

Я кивнул и пожал крепкую ладонь. Не знаю, где мне пригодится это знакомство, но жизнь штука неожиданная, всякое случается.

— Вы у Марьи Алексевны остановились? — напоследок спросил Чагин.

— Да. — Скрывать смысла не было.

— Тогда разрешите откланяться, дела-с.

Я не стал его задерживать, вернулся в комнату отдыха и допил морс.

Бальный зал встретил меня топотом — танцевали англез. Я попал как раз на момент, когда пары галопом проносились между рядами дам и кавалеров. Нет, это не воздушные танцоры, это мамонты какие-то. Даже скрип половиц слышен, так они топочут.

Я прошёлся туда-сюда по залу. Марья Алексевна собрала вокруг себя кружок пожилых дам и что-то горячо обсуждает. Диего так и стоит в окружении кавалеров — румянец на щеках, глаза светятся. Честно говоря, не ожидал такого от строгой испанки.

А вот Александру быстро найти не удалось. Интересно, где моя ученица бегает? Надеюсь, не уединилась где-нибудь с новым ухажёром. Неудобно, знаете ли, перед её папенькой получится.

Наконец я нашёл взглядом рыжую. На другой стороне танцевального зала за рядами танцующих она разговаривала с усатым офицером. Вид у неё почему-то был встревоженный, а руки нервно сжимали веер.

Офицер что-то шептал ей и показывал рукой в сторону. Девушка покрутила головой, оглядывая зал, нахмурилась и кивнула. Они вдвоём быстрым шагом куда-то пошли. Та-а-ак! Мне это совершенно не нравится. А чего это они к выходу двигаются? Придётся догнать и проверить, что там такое: как-никак я за рыжую отвечаю как учитель и наставник.

Напрямик через танцующие пары было не пробраться, и я пошёл в обход. Вот сейчас как догоню, как узнаю, что этот офицеришка хочет. И уже сам на дуэль вызову, если он дурное задумал. А то прошлый поединок не позволил нормально постреляться, навык теряется. Да и вообще, не понравилась мне эта усатая рожа.

— Константин Платонович! Вот вы где!