Дядя самых честных правил 2 (СИ) - Горбов Александр Михайлович - Страница 16

— Четыре рубля сверху!

— А мы ещё два.

— Вот вы как? А мы вашего короля по сусалам козырной десяткой.

— Пять рублей сверху!

— Что?! Не может быть!

— Поздно, Василий Иванович, поздно. Коль проюдонились, извольте вести себя прилично.

Больше всего зрителей было вокруг стола с левого края. Там играли седой старик с бакенбардами, женщина в пышном парике и молодой человек с детской улыбкой. Четвёртый участник менялся раз в несколько партий — то один, то другой дворянин проигрывался, бросал карты, но неизменно вежливо раскланивался с остальными. Похоже, эта троица и была теми самыми “разувальщиками”.

— Костя, — рядом появилась княгиня и взяла меня под локоть, — как тебе здесь нравится?

— Неплохо. Кто это играет?

— Лучшие картёжники Мурома: Чагин Матвей Иванович, вдова Чулкова и Гришка Хомутов. Другие с ними садятся играть ради разговоров.

— Каких?

— Разных. Кому продать, кому купить, дела всякие уладить. Через них большинство слухов и новостей проходит.

Так-так, забавный расклад получается. Прямо какая-то местная “мафия”, решающая проблемы неформальными методами.

— Я правильно понимаю, что это влиятельные люди?

— Соображаешь. Чагин с градоначальником и Поместным судьёй по воскресеньям пьёт. Чулкова торговыми рядами владеет и купцов муромских в кулаке держит.

— А Хомутов с разбойниками знается?

Княгиня пожала плечами.

— По-разному говорят.

— Марья Алексевна, а их кто-то из больших родов прикрывает?

— Свечку не держала, не знаю. Только говорят, они частенько к князю Мышкину ездят.

И правда, мафия с высокой крышей. Пожалуй, знакомство с ними будет полезно.

— А с Шереметевыми они в каких отношениях?

— В сложных, Костя, в очень сложных. Шереметев с ними даже не здоровается, когда здесь бывает.

— Нужные люди.

— Я тебе так и сказала, — улыбнулась Марья Алексевна. — Сейчас место освободится, ты с ними сядь, оставь за столом рублей пятьдесят.

— Проиграть?

— Костя, — она скептически посмотрела на меня, — Чагин три года назад обещал подарить тройку авалонских лошадей тому, кто его обыграет. Думаю, эти лошади прежде заржавеют в конюшне, чем сменят хозяина. И учти, магия за столом запрещена. Видишь, невзрачный тип стенку подпирает? Следит, чтобы эфир даже не шелохнулся.

Из-за стола встал пожилой господин, кивнул Чагину, поцеловал руку Чулковой и ушёл прочь. Никто не торопился занять место, так что я шагнул вперёд и поклонился троице.

— Добрый вечер, господа. Составлю вам компанию?

Мы представились друг другу, и я сел за стол. Три пары глаз внимательно рассматривали меня. Кто такой? С чем пришёл?

Старик Чагин огладил ладонью бакенбарды и прищурился:

— Слышал, знатную дуэль вы устроили, Константин Платонович. Весь город только и говорит об этом.

— Так уж и весь, — я улыбнулся, — тем более что обошлось даже без членовредительства.

Чагин хохотнул, запрокинув голову.

— Ха-ха, вредительства! Это как посмотреть. Дурь молодому Белинскому вы повредительствовали, — и без паузы спросил: — В юрдон играете?

— Не приходилось. Но правила знаю.

Чулкова снисходительно улыбнулась правой стороной рта. Такой кривой улыбкой можно было детей пугать, если честно.

— Я раздам, — подал голос Хомутов и вскрыл новую колоду.

Согласно кивнув, я выложил на стол пятьдесят рублей. Играть так играть! Будем считать эти деньги налогом на хорошее отношение.

Хомутов быстрыми движениями профессионального шулера перетасовал колоду и принялся метать карты игрокам. Три в открытую, три рубашкой вверх. Так-так, сейчас посмотрим, что мне пришло.

Юрдон простая игра — считай очки, делай ставки, пасуй, если не уверен. Очень похоже на покер, который ещё не придумали. Только выигрышные комбинации ограничены: три или четыре карты одного достоинства или масти. Валет, дама, король идут по десять очков. Двойка даёт двенадцать, тройка — тринадцать и так далее.

Первую партию я выиграл, как и положено новичку. Вторую проиграл. Противники смотрели на мои реакции, проверяя и подмечая особенности поведения. Впрочем, я постарался расслабиться и спокойно улыбаться. Всё равно деньги можно считать проигранными.

Анубис неожиданно заинтересовался происходящим. Вынырнул из глубины и холодным взглядом обвёл карточный стол.

“Спокойно, — скомандовал я, — нельзя трогать эфир, за нами смотрят”.

Талант рыкнул, но послушался и стал просто наблюдать.

После шестой проигранной партии, Анубис не стерпел и толкнул меня изнутри. Прорычав что-то, он напрягся, будто собираясь открывать могилу с мертвецом.

“Эй, ты что творишь?!”

Всё-таки мы были с Анубисом одним целым. Я почувствовал, как он вглядывается в карты, и одновременно услышал цепочку ассоциаций, если можно так выразиться. Прообраз карт шёл из глубокой древности — много-много лет назад что-то подобное использовалось для гадания. А ещё раньше это гадание-мистерия проводилось обязательно на свежей могиле. И значит, что? Анубис осклабился и заурчал, показывая мне вывод: карты — это родственная некромантии вещь.

Я моргнул. Ап! Картонки карт стали для меня прозрачными, будто сделанными из стекла. Масти и значения карт налились зеленоватым огнём и были видны как на ладони.

Скосив глаза, я посмотрел на контролёра у стены. Нет, дядька на мой фокус внимания не обратил и даже зевнул от скуки.

— Константин Платонович, ваша ставка?

Улыбнувшись, я окинул взглядом карты в руках противников и потянулся к деньгам.

— Пас.

Я бросил карты на стол. Когда видишь карты противника, игра не становится проще, наоборот, мне требовалось прикладывать усилия, чтобы не выдать себя: здесь спасовать, тут повысить ставку и проиграть, там взять банк, но не выкладывать на кон слишком много. Со всеми этими ухищрениями на столе рядом со мной уже лежало пятьсот рублей.

— А говорили, что не играли раньше, — Чагин смотрел на меня с прищуром, будто подозревал в чём-то.

— Новичкам везёт, Матвей Иванович.

Противники если и удивились моим успехам, то не подали вида. Но, на удивление, начали жульничать. Поначалу принялись обмениваться условными знаками. Со стороны выглядит невинно — ну, почесал Хомутов нос, что тут такого? Но после такого жеста Чулкова всегда пасовала. А если Чулкова переворачивала перстень на пальце камнем внутрь, то Хомутов сразу начинал задирать ставки. Один Чагин играл честно, но смотрел на меня с вызовом.

Через двести рублей моего выигрыша Хомутов показал себя профессиональным шулером. Стоило колоде попасть к нему в руки, начался цирк с конями. Он раздавал то, что хотел, и мне пришлось больше пасовать и проигрывать небольшие ставки. Ловкие пальцы у юноши, очень ловкие. Посторонний бы не увидел, а вот мне некромантским взглядом было заметно.

Впрочем, игра мне уже поднадоела. Да, разговоры под карты велись забавные, но общих тем у меня с троицей нашлось немного. Чулкова больше язвила, Хомутов шутил довольно глупо, и только Чагин хоть как-то тянул на образованного человека. Так что я решил заканчивать представление.

— Не идёт карта, — я вздохнул на публику. — Кажется, на сегодня моя удача закончилась.

Хомутов и Чулкова переглянулись с некоторым сожалением — мой выигрыш уплывал у них из рук окончательно.

— Последнюю партию, и всё, — улыбнувшись, я посмотрел на Хомутова. — Григорий Павлович, раздадите?

Шулер кивнул и почти незаметно улыбнулся. Давай, родной, я знаю, что ты сделаешь. Он ловко перетасовал колоду, готовя партию. И быстро раздал на четверых. Даже не поднимая карты, я видел — мне дают выиграть, чтобы оставить за столом. Ёшки-матрёшки, тоже мне “мафия”! Махровые провинциалы, а не теневая власть — из-за неполной тысячи удавиться готовы. Пусть будет по-вашему, господа хорошие, у меня нет намерений с вами цапаться из-за такой безделицы.