Skinова печать - Алов Сергей - Страница 31

— Он ведь мой дядя! — изумилась Татьянка.

— Ну и что? — теперь удивилась Надюха. — От тебя не убудет. А деньги Анвар отвалит по здешним меркам немалые. Ты девка вся из себя видная. Будешь у Анвара в особняке, как в раю.

— А ты там уже бывала? — прямо спросила Татьянка.

— Бывала. Наши девки все там побывали. Только не в блоке, а в доме.

От Татьянки не укрылось новое слово в лексиконе сестры.

— А что это за блок?

Та вытаращила глаза и зашептала, словно кто-то мог их подслушать:

— Блок — это барак такой. Он у Анвара за отдельным забором стоит, на задворках. Никто не знает, кого он там держит. А говорят разное. То ли рабы у него там, то ли заложники. Ходят слухи, что они в Москве и в других местах девчонок ловят и в Турцию отправляют. Их Ибрагим привозит, помощник Анвара. Батя знает, он там полы стелил. Но никому не говорит, даже когда поддаст. Боится.

— А ты не боишься?

— Нет, они наших не трогают. Наших поселковых девок и так от особняка ломом не отгонишь. Других-то парней все равно нет…

Надька так и заснула, сидя за столом. Тетя Галя и Татьянка вдвоем оттащили ее в комнату и уложили в постель.

— Вся в папку, — с ненавистью проворчала тетя Галя и отправилась мыть посуду.

Татьянка тоже легла спать. За ночь она несколько раз просыпалась то от шума проехавшей машины, то от криков. А однажды, уже под утро, где-то неподалеку прогрохотал выстрел. Но местных жителей это, похоже, нисколько не удивляло и не беспокоило.

Наутро дядя Сеня был хмур и необщителен. Опохмелился остатками водки. Потом сказал Татьянке:

— Уезжай-ка ты отсюда, да и Надюху забери от греха.

Но Надька тотчас влезла:

— Я пока останусь.

Вероятно, горячие южные парни пользовались у нее большим успехом.

Позавтракав, Татьянка отправилась назад, в Москву. Автобус до станции ходил нерегулярно. На этот раз он отъехал от остановки минут на пятнадцать раньше положенного, и Татьянка смогла издали полюбоваться его видом сзади. Перед ней невольно встал вопрос — остаться ждать, вернуться к дяде Сене или рискнуть поймать попутку?

Она рискнула и проиграла. Черный бумер даже тормозить не пришлось. Машина остановилась сама, гостеприимно распахнув заднюю дверцу.

— Садыс, — прозвучало скорее приказом, чем приглашением.

Не дожидаясь ответа, из машины выскочил молодой удалой джигит, втолкнул растерявшуюся Татьянку в машину и вскочил сам.

Рядом с водителем сидел человек постарше.

— Ты кто такой? — спросил он.

Хотя вопрос был адресован вроде как мужчине, Татьянка догадалась, что кавказец обращается не к водителю и не к сидящим справа и слева от нее джигитам, а именно к ней.

— Не наша! — определил один из джигитов.

— Я к дяде Семену приехала! — возмущенно заявила пленница.

— К кому? К Сеньке, что ли? — уточнил старший. — Ладно, разберомся. Ты сейчас где стоял? На остановка как на станцию ехат. Значит, у Сеньки ты уже была и тепер домой собирался. Тогда тебя искать никто не будет. Может, тебя по дороге Щикатила-Макатила поймал? А Сенька спросит, скажем — сами видели, как девка автобус садился.

— Скажем, скажем! — подтвердили джигиты.

— Зачем не сказать? Канэшно, скажем, — заверил водитель.

— Вези в блок, Ибрагим за девчонка болшой спасиба скажэт, — принял решение старший.

— А нэ скажэт, сами выибом, патом зарэжим, как собак, помойка бросим, — нашел альтернативное решение водитель.

Из сказанного напрашивался неоднозначный вывод, но Татьянка почему-то решила, что «выибом» и «зарэжим как собак» относится не к Ибрагиму, а к ней.

«Нет, не в водке беда, а в малом ее количестве, — думала она с досадой, пока машина пылила по улице поселка в сторону большого трехэтажного особняка. — Взяла бы вчера не одну, а две литровые бутылки, нажралась бы с дядей Сеней и Надюхой до усрачки и лежала бы сейчас спокойно у них в избе, с похмелья мучилась. Голова трещит, во рту как кошки нассали. Зато на свободе. Красота!»

Машина въехала в распахнутые ворота, прокатила по двору и остановилась перед другими воротами, ведущими в отдельно огороженный участок двора.

Рынок Мусы интересовал Крюкова по нескольким причинам. И главной из них была та, что рынок, как магнит, притягивал к себе людей, которые в последнее время попадали в сферу внимания опера.

Вот и сейчас прямо у главного входа, несмотря на ранний час, собралась куча народа. В центре ее дискутировали люди непростые — Муса и Миха Архангел, окруженные каждый своими охранниками, а снаружи, по периметру, толпой зевак. Сквозь шум и гам с трудом угадывалась тема дискуссии.

«Неужели национальный вопрос?» — подумал Крюков.

И как всегда не ошибся.

— Что я у тебя украл, слюшай?! — гневно вопрошал Муса. — Я честный овощи-фрукты торгую! Мой цены в два раза ниже, чем в магазин! Нет, ты скажи — что я украл?!

Но и Миха был не лыком шит и умел использовать в диспуте чисто-конкретно ленинские приемчики.

— Да ты же черный с Кавказа!

Поди опровергни такой тезис. Миха понимал убойность своих аргументов и продолжал наращивать темп и силу натиска.

— Ты все воруешь! Ты наш хлеб ешь? Ешь! Ты нашу воду пьешь? Пьешь! Ты нашим воздухом дышишь! Ты нашу землю поганишь! Вон черных!

Вот так, и не поспоришь.

По толпе шныряли сопливые малолетние «микроны» и «карлики», подрастающая смена «архангелов». Они отвешивали пинки охранникам Мусы и тут же отбегали на безопасное расстояние. Настроение собравшихся понемногу приближалось к точке кипения, когда дискуссия самотеком переходит в драку.

Но, к разочарованию сыщика, на этот раз дело кончилось ничем. Из подъехавшего автобуса стали выгружаться веселые ребята или, как их еще называют, «мальчики по вызову». Все, как один, в касках, со щитами, вооруженные симпатичными резиновыми палочками.

При виде новой команды претендентов спорщики враз утратили свой энтузиазм. Толпа начала рассасываться и таять, как тертый хрен во рту, оставляя после себя тревожный и едкий привкус неприятностей.

Даже новорожденному младенцу было ясно, что одним базаром на рынке дело не ограничится, и выяснение вопроса, кто сильнее, отложено лишь на время.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Призрак опера

5

Информацию о предстоящем турнире между «Языческим братством» Святополка Жидоморова и «Союзом Михаила Архангельского» сотрудники «Отдела расизма» получили одновременно из нескольких источников.

Крамской попросил Крюкова:

— У фашистов «Зарница» намечается. Съездишь? Делать ничего не надо, просто издалека полюбуешься.

Крюков не любил сцен насилия даже в кино. Но ехать все же пришлось. Ничего не поделаешь, работа такая. Сам выбирал, по призванию.

Местом проведения «Зарницы» был выбран все тот же Кутузовский парк. Все-таки идеальный уголок. С одной стороны, метро недалеко, с другой, довольно глухо. К тому же за проходившей здесь железной дорогой располагался огромный, отрезанный гаражами и складами пустырь. Здесь и решили устроить драку.

Хорст подъехал, когда многие бритоголовые бойцы уже собрались. Он отвечал на приветствия и не мог не заметить, что если его знают практически все, то он не узнает никого.

Старых, проверенных товарищей почти не осталось. Многих посадили или забрали в армию, кто-то ушел сам, хотя на собраниях за это грозили неотвратимым возмездием. А некоторых — как Ботаника или Витаса, объявили изменниками. Такого раньше не бывало. И кто гарантирует, что следующим не окажешься ты?

Новые лица в массе своей напоминали сброд, состоящий из бывших футбольных фанатов и уличных хулиганов, которым захотелось подогнать под свои безобидные выходки и чудачества подходящую идеологическую базу.

Возле небольшого грузовичка собрались бригадиры. Большинство из них, по обыкновению, прятали свои физиономии под масками и капюшонами. Вокруг грузовичка, в некотором отдалении, было выставлено оцепление из рядовых бойцов. Хорста часовые пропустили без звука.