Skinова печать - Алов Сергей - Страница 29

Атмосфера начинала наэлектризовываться. Пришлось хозяину брать инициативу в свои руки.

— Вы ко мне? — обратился он к Хорсту.

— Нет, — замялся тот. — Я вот с товарищем поговорить хотел… Вань, пошли, потолкуем.

Вдвоем они вышли на лестничную площадку и пристроились на широком подоконнике.

— Ну, ты как тут? — спросил Хорст.

Ботаник только рукой махнул.

— Сам видишь, прячусь. Разве это жизнь?

— И как же ты до такой жизни дошел? — Хорст не хотел подкалывать Ботаника, просто само с языка сорвалось.

Но Ваньша лишь сокрушенно вздохнул.

— Игнат меня подставил. Стукач он. Я это давно понял.

Хорст усмехнулся.

— А почему сразу не сказал?

Ваньша всем своим видом изображал уныние.

— Собирался сказать, да не хотел выглядеть стукачом. А потом уже поздно было. Игнат на меня телегу погнал. Жидоморов поверил и меня приговорил. А теперь кто мне поверит? Вот здесь и прячусь. Спасибо, Татьянка пристроила.

Татьянка тоже вышла из квартиры и подошла к друзьям.

— Я узнала — Витаса в ментовке убили. Разбили голову в камере.

— Козлы!

Хорст поднялся.

— Мне пора.

Ваньша проводил Хорста до лифта.

— Ты можешь мне не верить, но я тебя прошу — опасайся Игната. Он не просто стучит. Он меня подставил, и тебя подставит.

Подошел лифт. Хорст собрался войти в кабину, но вспомнил о встреченных возле подъезда.

— А дядя Федор случайно не к Гершензону приходил?

— К нему. И Вадим с ним.

— О чем они разговаривали?

Ботаник развел руками.

— Не знаю, они в кабинете закрылись. Мы в это время на кухне чай пили. Мне кажется, что-то готовится.

Татьянка тоже подошла к лифту.

— Я больше к Жидомору в «Братство» не вернусь, — сказала она Хорсту.

Тот удивился.

— И куда ты денешься? Здесь тебе долго нельзя оставаться. Неспроста тут дядя Федор оказался.

Татьянка понизила голос до шепота, чтобы не услышали посторонние:

— У меня сестра двоюродная под Москвой живет в поселке «Дружба». Съезжу к ней. Понравится — останусь. Там место тихое.

Хорст ушел, охваченный сомнениями. Он вдруг почувствовал, что привычный, устойчивый мир его жизненных ориентиров дал трещину и заколебался. И в середине этого мира теперь стояла смешная девчонка Машка…

Крюков томился в отделе «Расизма и расовой дискриминации» от безделья и одиночества. Крамской с Волгиным болтались где-то по своим командировкам. А он один за всех отдувался. Хотя, откровенно говоря, особенно отдуваться ему не приходилось. Более того, в отсутствии начальства и конкретных обязанностей он находил немало приятного.

Опер посмотрел на часы. Без пяти одиннадцать, время, когда по мнению Винни-Пуха, пора чем-нибудь подкрепиться. Выбор — от буфета, который находился на первом этаже особнячка, до экзотических забегаловок типа японская «сушишечная» или итальянская «равиольня» на другом конце Москвы. Когда нечего делать, все близко. Было бы хорошее настроение, а оно у сыщика как раз было. Но недолго.

Все испортил телефонный звонок. Крюков все еще надеялся, что тот, кто звонит, попал «не туда». И ни фига не угадал.

— На проводе Смольный, штаб революции! — измененным голосом представился он.

— Крюков, ты? — на другом конце провода полковник Шабанов чуть не выронил трубку от изумления. — Я же звоню в эту… как ее? В отдел расизма и хрен знает чего.

— Говори, что у тебя. Я тут за главного.

— Вахтером, что ли? — расхохотался Женька. — Ладно, слушай. Тут негра грохнули, причем с особой жестокостью. Башку размолотили вдрызг. Тяжелым и очень тупым предметом. Чем-то похожим на твою голову.

Крюкову вдруг страшно захотелось есть. Аж в желудке заурчало. А тут какие-то негры.

— Говори короче, — попросил он. — Что за негр? Студент? Репер?

Но Шабанов не торопился. Наверно, гад, только что позавтракал.

— Негр не простой, — интригующе сообщил он, — а солидный, хоть и без документов. В галстуке-бабочке. Из Америки.

— Почему из Америки? — насторожился сыщик. — Как определили?

— По зубам. У него зубы классные. И дорогие. Такие только в Штатах делают, эксперты ручаются.

Опер знал одного негра в галстуке-бабочке. Вернее, знал того, кто его знает. Но он был профессионалом, а потому первым делом постарался сачкануть.

— Если труп из Америки, отправь его фээсбэшникам.

— Пробовал, не берут, — признался полковник. — Дело, говорят, не государственное. А им террористов ловить надо.

Крюков сделал вид, что снова ничего не понимает.

— Ну, тогда сам и раскрывай. А я-то тебе зачем?

— Протокол подписать. Теперь все, что на расовой почве, ваша бригада визировать должна.

— Ты же мою подпись знаешь. Возьми и сам изобрази закорючку, — посоветовал опер.

Наученный горьким опытом, опер положил трубку и собрался исчезнуть, но подлый телефон зазвонил снова. Желудок отозвался бурей недовольства.

«Так ведь и язву можно заработать или гастрит», — с беспокойством подумал сыщик.

— Чаво надо?! — рявкнул он в трубку.

— Игнат это, — голос собеседника звучал глухо. — Слышь, начальник, нужно срочно увидеться. Козел этот, Хорст, вокруг меня круги нарезает. Боюсь, он что-то подозревает. А такому, как он, убить — два пальца обсморкать. Мразь фашистская! А у меня информация ценная, слить надо.

— А я выступаю в роли сливного бачка? — Крюков даже немного развеселился. — Ладно, давай через двадцать минут у входа на рынок Мусы.

Сейчас главным для него стало как можно быстрее и дальше уйти от телефона. А там, вне стен этого дурацкого кабинета, можно найти много еды, причем прямо на улице. А на рынке! За это время можно съесть очень много.

Положив трубку, сыщик чуть ли не бегом бросился вон из кабинета и в дверях столкнулся с входящим в кабинет Крамским.

— С ума сошел? Куда несешься? — удивился начальник.

— Тороплюсь, у меня встреча с агентом! — крикнул ему на прощанье сыщик, исчезая за изгибом коридора…

Хорст выследил Игната там, где и ожидал встретить, возле рынка Мусы. Он прохаживался вдоль внешних торговых рядов вместе со своим новым другом — Дыней.

Разговора их Хорст, разумеется, слышать не мог, но, судя по всему, Игнат убалтывал Дыню на какое-то серьезное дело. Дыня всем видом выражал недовольство, вероятно, предложение казалось ему опасным. То ли риск слишком высок, то ли оплата слишком низка. В итоге они не договорились. Дыня увидел Мусу и направился к нему.

«Жаловаться на беспредел», — предположил Хорст.

Игнат тоже развернулся и пошел в сторону шашлычной. Несмотря на довольно прохладную погоду, столики с улицы еще не убрали. За крайним сидел знакомый Хорсту опер. Они на пару с ним отмахивались от черных на пустыре. Игнат подошел к оперу и присел на свободный стул.

Хорст слышал, что за ценные сведения менты угощают своих стукачей водкой и закусью, а то и деньжат подбрасывают. Игната мент угощать не торопился. Наоборот, слушал его с раздражением.

Хорсту и в голову не могло прийти, что разговор у опера со стукачом шел именно о нем.

— Это Хорст, — убеждал Игнат сыщика. — Он и черномазого замочил, и корешка своего Витаса, чтобы тот его не заложил.

— Зачем? — Крюков старался как можно тщательнее пережевывать хорошо прожаренное мясо.

— Откуда я знаю? — таращил для убедительности глаза Игнат. — Надо его в камеру забить, а там он все скажет.

Игнат несколько оживился, обнаружив, что опер вроде бы заинтересовался его персоной. Сыщик и в самом деле пристально его разглядывал, но по другой причине. Он прикидывал — не могла ли фигура одного из налетчиков в масках, сбежавших из квартиры убитой девушки по имени Жасмин, принадлежать Игнату? Могла. Но не факт.

— У тебя все? — спросил сыщик.

Назойливый стукач успел ему изрядно надоесть. Толком так ничего и не сообщил, только от еды отвлекает. А ведь это вредно.

— Нет, не все, — Игнат действительно боялся Хорста, и ему очень хотелось бы узнать, что тот очутился за решеткой. — Они что-то готовят. Акцию.