Граф прошлого Рождества (ЛП) - Берн Керриган - Страница 12

Она весьма очаровательно сморщила носик. Джон не до конца понимал, как интерпретировать её реакцию, но это не помешало ему продолжить развивать тему, хотя бы только для того, чтобы завязать дружескую беседу в противовес предыдущему непростому разговору.

Сцепив руки за спиной, он обошёл вокруг Ванессы, изучая свою комнату. Джон изо всех сил старался расслабить напряжённые плечи и не рыскать, как хищник, которым он по сути являлся.

– На самом деле мои проблемы в общении распространялись не только на представительниц слабого пола, но и на всех остальных. На родителей. На брата Джеймса. Но даже после всех ссор, он приехал забрать мои останки много лет назад. Или, возможно, Джеймс вернулся только за кольцом, а перевести мои бренные кости в склеп Де Лоров пришло ему в голову в последний момент, хотя не могу сказать, что виню его за это.

– За кольцом? – Ванессу заинтересовала только эта деталь, хотя Джон упомянул её лишь вскользь.

– Печатка Де Лоров. Подаренная моему предку тамплиеру по прозвищу Львиный Коготь его возлюбленной много поколений назад.

Джон вызвал в памяти то драгоценное изделие. На кольце из чистейшего золота была искусно вылеплена голова льва, глазницы инкрустированы красными рубинами, отчего складывалось ощущение, что кровь, пролитая хищником, отражается в его глазах.

– Конечно, твой брат приехал за тобой, а про кольцо вспомнил потом.

– Ты недооцениваешь значение, которое моя семья придавала этому кольцу, – хрипло проговорил он. – И ты не знала моего брата. Мы расстались не в самых добрых отношениях. Я сожалел об этом. Будучи сложным человеком, я не желал понять его безудержный характер. Глубины эмоций. И, если честно, я завидовал его свободе, ведь на плечах второго сына не лежит ответственность за имя Де Лоров. – Внезапно Джон заглянул в прошлое, и перед его взором встало знакомое лицо брата, разочарование в его глазах во время последнего разговора. – Я уверен, что из Джеймса вышел граф лучше, чем из меня. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Херефорды по-прежнему остаются одними из самых богатых и уважаемых семей в Империи, – мягко пояснила она. – Если это хоть немного тебя утешит.

Это действительно утешало.

– Спасибо, что поделилась. Такие новости сюда не доходят. В основном, только клановые сплетни и крестьянские попойки.

Ванесса издала смешок. Он посмотрел в её серебристые глаза. Они мерцали, как маленькие бриллиантовые серьги в её ушах.

– Мы больше не называем их крестьянами. Полагаю, для тебя это не должно иметь большого значения.

Он усмехнулся.

– Верно. Как ты сказала, ваш век более просвещённый. – Джон уже собирался расспросить поподробнее, но Ванесса принялась расхаживать по комнате, словно что-то обдумывая.

– Значит в Шотландии не осталось даже твоих останков. Я всё ещё нахожу необычайно странным, что твои кости покоятся в склепе Де Лоров, а душа почему-то мается именно здесь. Ты посещал этот трактир перед смертью?

– Нет.

– Может, ты убил предыдущего владельца на войне?

– Нет. Я уверен, что моё заточение как-то связано с Кэрри Питагоуэн и её проклятием. – Джон уже давным-давно прокручивал в голове эту мысль, и ему не очень-то хотелось ещё и обсуждать её с Ванессой. – Ты случайно не знаешь каких-нибудь ведьм, которые могли бы его снять?

Она проигнорировала его саркастический вопрос.

– А что насчёт её Комнаты скорби?

При упоминании комнаты он замер.

Расхаживая возле кровати, Ванесса продолжила рассуждения:

– Я спросила Бесс, и она мне рассказала, что Кэрри ходила на якобитские поля сражений и собирала вещи, особенно те, что принадлежали английским солдатам. Я заметила, что у тебя нет ни сабли, ни шляпы, ни медалей на мундире. – Остановившись, она повернулась к нему и подняла вверх ладони, этот жест мог заставить весь мир замереть в ожидании её следующей фразы. – Джон! Что, если она забрала твоё кольцо?

Господи, Ванесса произвела на него неизгладимое впечатление. Она пробыла здесь всего пять минут и уже раздобыла информацию, которую Джону десятилетиями не удавалось подслушать.

– Я не сомневаюсь, что после битвы мой труп обобрали голодающие, разъярённые горцы. Но я обыскал Комнату скорби. Там нет ни одной моей вещи.

Джон совершил много отвратительных поступков в своей солдатской жизни и за короткое время пребывания на посту наследника графского титула, но что могло быть хуже, чем стереть воодушевлённое выражение с доверчиво обращённого к нему личика Ванессы Латимер.

Тем не менее, он видел, что она не сдалась, шестерёнки в её неугомонном, пытливом мозгу не прекращали вращаться.

– Можешь отвести меня в эту Комнату скорби?

– Конечно. Правда, она совсем близко. – Он указал на огромный шкаф, такой же высокий, как сам Джон. – Питагоуэны спрятали дверь за ним.

Ванесса обошла шкаф, присматриваясь к нему с разных сторон и по привычке постукивая себя пальцами по подбородку.

– Не знаю, получится ли у меня его сдвинуть.

Джон тоже не знал, поэтому ему придётся постараться.

– Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебе помочь.

Явно приободрившись, Ванесса одарила его ослепительной улыбкой, от которой в душе Джона вспыхнул радостный огонёк, а затем, упираясь ногами в пол, прижалась спиной к шкафу и навалилась на него всем своим весом. Махина нехотя сдвинулась, но не больше, чем на дюйм.

Джон присоединился к Ванессе, навис над ней и упёрся руками в шкаф по обе стороны от её головы. Если бы в комнату сейчас вошли, то решили бы, что они собираются поцеловаться.

Или только что закончили.

Словно прочитав мысли Джона, она опустила глаза на его рот и провела кончиком языка по своим губам.

Джона пронзило вожделение, и он прикрыл глаза.

– Чёрт возьми, Ванесса. Толкай.

Под их совместными усилиями шкаф поддался. Джон практически отскочил от Ванессы и удалился в противоположный конец комнаты.

Джон давным-давно не оставался так надолго в мире живых. Это его утомило. И ослабило во многих отношениях.

И в первую очередь пострадало его самообладание, которое с одной стороны было божественным даром, а с другой — сущим проклятьем.

Усилием воли Джон погасил в себе разгорающуюся страсть и приказал сердцу, которое снова начало биться, остановиться. Он велел своей душе перестать тосковать. Тосковать по тому, что не должно и не могло случиться.

– Ты потратил много сил? – подметила Ванесса.

Джон посмотрел на своё тело и отметил, что оно стало бледнее, прозрачнее, а контуры размылись.

– Со мной всё будет в порядке, – вздохнул он. – Однако надеюсь, ты извинишь меня, дверь я открыть не смогу.

Ванесса взяла с буфета одну из масляных ламп и толкнула дверь, которая оказалась не выше посудного шкафа. Даже такой миниатюрной девушке, как она, пришлось пригнуться, чтобы пройти через дверной проём.

Джон просто прошёл сквозь стену.

Он поймал себя на том, что больше наблюдает за Ванессой, чем ищет сокровища в старом пыльном помещении. У Ванессы буквально отвисла челюсть от неподдельного благоговения. Она закружилась в центре крошечной передней, словно очутилась в прославленной Сикстинской капелле.

Ванесса чуть ли не по воздуху подплыла к беспорядочно развешанным полкам и хлипким шкафчикам, расположенным вдоль стен вытянутой комнаты.

Она будто попала в музей, где можно трогать экспонаты. Ванесса протянула дрожащие изящные пальцы и дотронулась до острия сабли, висящей на стене, потом провела рукой по перьям на шляпе. Она будто видела предметы не глазами, а через прикосновение.

Ванесса так любовно касалась старинных вещей, что Джон поймал себя на желании поменяться с ними местами. Здесь имелись пряжки, пуговицы, винтовки, медали за отвагу, кандалы для пленных, цепи, плети и другие орудия насилия и войны.

Ванесса казалась совсем чужой в этой так называемой Комнате скорби. Созданию, сотканному из света и полному жизни, коим она являлась, меланхолия и печаль были не свойственны.