Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ) - Андриевская Стася - Страница 18

Когда меня усадили напротив него, я не сопротивлялась. Бежать было некуда — у входа в кабинет стоял тот молодчик, что затащил меня в фургон. Свободно положив руки перед собой на стол, красноликий спокойно откинулся на спинку стула:

— День добрый, Зореслава Олеговна.

— Не уверена.

— А вы просто поверьте. Во всяком случае, в вашей власти сделать его таким. — И в его руке появилось открытое удостоверение.

Что можно успеть разглядеть, когда тебя так бомбит? В память врезался лишь строгий печатный шрифт на правом развороте: «Генерал-майор Синякин Геннадий Петрович. Должность: заместитель начальника управления»

— А разговор у нас с вами, — захлопнув книжечку, сунул он её в нагрудный карман, — пойдёт о…

— Очки снимите. Пожалуйста, — глядя в стол перебила его я. В конце концов, это моё право — точно знать, с кем говорю. Может, даже, единственное.

Он замер на мгновенье, но всё же, уверенным движением сняв тёмные очки, снова раскрыл передо мной книжечку. Дал время рассмотреть.

Ну что ж, придраться мне было не к чему. К тому же, я и студенческий-то липовый от настоящего не отличу, а уж корочку на гербовой бумаге с подписями и с голограммой на фото — и подавно!

Подняла взгляд на мужчину, поразилась контрасту красного лица с прозрачно-голубыми, похожими на льдинки глазами. И волосы эти пепельные… Ну просто стальной дед Мороз какой-то, хотя и не особо старый, лет, может, под пятьдесят.

— Так вот, разговор у нас с вами, Зореслава Олеговна, — убрав удостоверение, спокойно продолжил он, — пойдёт о нашем общем знакомом Гордееве Игнате. Когда вы видели его в последний раз?

Я сглотнула. Холодной струйкой скользнуло по позвоночнику дурное предчувствие.

— Давно, — постаралась дёрнуть плечом как можно небрежнее. — Недели две назад, наверное. А… а что?

— То есть, на данный момент на связь с вами он ещё не выходил? Что ж, хорошо. Тогда вам нужно будет самой вернуться к нему, сделать вид, что раскаялись в бегстве и выразить желание впредь слушаться его указаний. При этом с вами на связи будет постоянно находиться наш сотрудник, которому вы должны будете сообщать о действиях и планах Гордеева. Строго секретно.

— Это… шпионить что ли? — с трудом выдавила я.

— Содействовать органам. В интересах государства.

Я снова долго молчала, затравленно глядя в стол перед собой. Этот человек вроде бы ничего особенного не делал, но подавлял одним только своим присутствием. Лишал воли и способности соображать.

— С чего вы взяли, что я соглашусь?

— А у вас нет выбора. Поверьте. И дело даже не в том, что использование фальшивых документов — уголовно наказуемое деяние, а в том, что Гордеев собирается слить вас тем, от кого вы так тщательно скрывались все эти годы. И только мы можем вас от этого защитить. — Льдистые глаза красномордого деда Мороза смотрели внимательно и строго. — Вы же понимаете, что не случайно оказались втянуты в эту историю. Вас искали, составляли на вас досье, планомерно вводили в операцию. А если быть точнее, то всем этим занимался именно Гордеев. Но если изначально он работал по утверждённому плану, то теперь есть подозрение двойной игры. И это необходимо проверить. Дело очень важное и очень секретное. И если вы, Зореслава Олеговна, случайно решите поиграть с нами в дурака — вы либо просто окажетесь за решёткой, лет, скажем, на десять — пятнадцать, либо, если Гордеев переиграет нас, вы окажетесь в каком-нибудь подпольном борделе где-нибудь в Эмиратах. Это в лучшем случае. Но скорее, те люди, которым Гордеев принесёт вас на блюдечке, отработают вас ещё здесь.

Я сжалась. Мир вдруг стал таким огромным, колючим и чужим, а я в нём — такая маленькая и одинокая. Страх и отчаяние застряли в горле комом, мешая дышать.

— А если он поймёт, что я… с вами?

— Тогда вы пострадаете от его действий, а мы просто не сможем вам помочь. Поймите, — смыкая руки на столе в замок, слегка подался он вперёд, — Гордеев опытный агент, и вы для него лишь орешек на один зубок. Вам может казаться, что он душка, но это будет лишь его маска. Вы можете начать ему сочувствовать — но окажется, что именно этого он от вас и добивался. Вы даже можете в него влюбиться, но в этом и будет его тактика. Не потому, что он желает зла вам лично — лично вы для него лишь средство достижения цели, — а просто он умеет работать как никто другой, используя абсолютно все имеющиеся у него ресурсы. Включая и человеческие. В этом и есть его ценность — и для нас, и для наших врагов. Но в этом же и опасность. Поэтому таких как Гордеев либо держат при себе, либо ликвидируют от греха подальше. И он прекрасно об этом знает. Как и то, что, если бы не его текущая миссия, на него уже была бы объявлена официальная охота. Безо всяких там разбирательств. Превентивно. — Откинулся на спинку стула, развёл руками: — Никто не хочет быть загнанным зверем, Зореслава Олеговна! Тем более сам охотник. Тем более такой, как Гордеев. Поэтому мы и не можем понять, какую игру он ведёт — он слишком умён, чтобы раскрывать свои карты. Для этого нам и нужны вы — чтобы заглянуть в них незаметно. Это всё, что я могу вам сказать. Но надеюсь, этого достаточно, чтобы вы поняли серьёзность происходящего?

Я молчала. Из всего вышесказанного мне было ясно лишь то, что на этот раз я влипла по полной, а всё что было до этого — детский лепет.

— Вы говорите долго искали меня, брали в оборот. Зачем я вам?

Теперь уже помолчал он. Подвигал подбородком, подбирая слова.

— Ну… Честно сказать — в качестве живца. Но не потехи ради, а во имя спасения сотен других жизней. И это хороший план. Очень трудоёмкий, но перспективный. У Гордеева вообще все планы отличаются дерзостью и заточенностью под его личное участие. Однако теперь у нас появились основания полагать, что он с самого начала собирался использовать вас в личных целях. А вместе с вами и нас. Что в обоих случаях недопустимо.

— Получается, что для вас я — живец, что для него. Ну и какой мне смысл сотрудничать с вами?

— Смысл в том, что наш принцип работы — максимальная безопасность фигурантов, а Гордеева — результат любой ценой. «Если бо́льшее покрывает меньшее, то меньшего не существует» — вот его мантра, Зореслава Олеговна. Вы для него — меньшее. Поэтому вам стоит держаться нас. В любом случае. Даже если Гордеев окажется чист.

Я зажала вспотевшие ладони между коленями. Руки дрожали, и по-прежнему мешая дышать, стоял ком в горле. Как можно поверить во всё это? Нет, Гордеев не мог. Просто не мог!

— Согласно отчётам, вы любите сырники, — стальной Дед Мороз кивнул молодчику у входа, тот выглянул из кабинета во внешний зал, и уже через пару минут официант поставил передо мной тарелку с золотистой горкой пухлых сырничков с джемом и шариком томно тающего мороженного. И не какого-нибудь, а моего любимого крем-брюле. Да и джем был именно вишнёвый. Очень показательно. Браво.

— И что же ещё вы обо мне знаете? — сдавленно усмехнулась я.

Не то, чтобы я сомневалась, что Игнат действительно изучал меня и посылал отчёты начальству, но ужасно захотелось вдруг, чтобы и этот чертов вишнёвый джем, и крем-брюле оказались простым совпадением. Ну мало ли? Может, в ресторане просто не оказалось ничего другого…

— Ну-у-у… — на мгновение задумался генерал-майор, — из особо примечательного, это, пожалуй, наличие родинок в количестве пяти штук в форме неправильного треугольника под соском вашей правой груди. — Поднявшись, нацепил тёмные очки. — Приятного аппетита, Зореслава Олеговна. После обеда вас отвезут за четыреста километров отсюда, в локацию Гордеева. Там вам нужно будет отыграть случайную встречу с ним, ну и дальше по плану. В пути вас ещё проконсультирует наш специалист.

Он ушёл, а я всё сидела. У двери всё так же стоял молодчик, с той лишь разницей, что при начальстве он смотрел в одну точку перед собой, а сейчас поглядывал то на меня, то на часы. Наконец не выдержал:

— Ты будешь есть или нет? Ехать пора.

Я машинально взялась за вилку, ковырнула сырник. Состояние было странное — я верила тому, что услышала, чего уж там. Это до боли сходилось и с образом Гордеева, и с моими смутными ощущениями зачем же он втянул меня во всё это… Но в тоже время я не верила самому Морозу. Его гарантии безопасности — словно дым над водой: красиво вьются, но быстро тают, стоит лишь ветру сменить направление. А он может смениться в любое мгновенье. И никто там за меня впрягаться не будет. Я для всех для них — всего лишь «меньшее»