ЧОП "ЗАРЯ". Книга вторая (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 27

Довольно быстро получили информацию про то, что происходит сейчас. Пропадают люди. За последние три недели пропало восемь — кто ушел в лес и не вернулся, а за кем не уследили ночью. Каждую ночь раздается женский плач за воротами, то воет, то скребется, давит на мозги так, что некоторые не выдерживают и выходят за ворота.

Перекрыли все, а народ все равно пропадает — последний так вообще через забор перелез. Подождал, пока стражники обход сделают, стихорился от башни и сиганул в сугроб.

Пятерых довольно быстро нашли, двое в прорубях всплыли, а остальных просто подо льдом разглядели, один еще в лесу был. Троих еще не нашли — среди которых местный охотник и две девушки, младшая сестра жены старосты и дочка одного из местных торговцев, который входит в совет.

На наше совещание он тоже рвался, но не пустили. Слишком весь на нервах мужик был. То рыдал, то матерился, а потом начал вопить что-то про кару Божью, про грехи и возмездие. Якову пришлось помогать своим пацанам, чтобы буйного вывели.

— Это он о чем? — спросил Гидеон, когда дверь, наконец, закрылась.

— От горя умом слегка тронулся, — вздохнул староста, косясь на свою побледневшую жену.

— А охотники ваши что?

— Пожилые они у нас были, ветераны, — Данилыч успокоился и накапал себе полрюмки. — Кондрата почти сразу нашли, зверобои в лесу нашли, думали сначала, что медведь задрал. Синий весь, разодранный, пальцы оторваны, а на лице улыбка.

— И поэтому вы решили, что это лоскотуха?

— Кондрат говорил стрыга и Вячко с ним соглашался по первой, это наш второй орденский, — сказал староста. — Ток потом Вячко решил, что после встречи со стрыгой не улыбаются. Говорит, что сирены это проказни. Но где мы, а где сирены? Да и мороз лютый был. Так что все одно к одному — лоскотуха.

— А Вячко где? — оглянулся Гидеон и подмигнул жене старосты. — Эксперт ваш?

— Пропал, вот как раз, когда решил, что это лоскотуха, пошел куда-то и пропал.

— Ясно, а он вам рассказал, что лоскотуха просто так не появляется? — священник положил на стол свою книгу и подвинул ее в сторону старосты, со стороны это выглядело так, будто он предлагает перейти к чистосердечному с клятвой на Библии. — Они только мстить приходят? Рассказывайте уже, что здесь натворили?

Дальше пошло сложнее. И я не был уверен, что староста что-то скрывает, скорее действительно не знал, что именно нужно вспомнить. Гидеона интересовало все, что случилось за последний год. Банши тем временем шепнула мне, что фобосы-мстители, одним из которых считалась лоскотуха, долго могут не проявляться. А порой, если разрыв рядом с телом не откроется, то и вообще пронести может.

А вот если разрыв подпитает остаточную силу, то на тропу мести может выйти кто угодно, да и не один. Всю остальную нечисть в округе под себя может подмять, от силы ненависти зависит.

Данилыч переглядывался с Яковом, приговаривая: «а вот тогда помнишь?» или «не, тогда обошлось, всего-то глаз выбили…» и все в таком духе, а Стеча записывал. Слюнявил карандаш и строчил что-то в блокноте.

Я встал, размялся, налил себе еще чая — неожиданно вкусного отвара с чабрецом и ягодами, похожими на черничку. Пошел обратно за стол и заглянул к Стече через плечо. Аккуратный почерк, как у отличника первоклашки, палочки, закорючки, наклон, как по линеечке.

«Март. Рыбаки ушли под лед. Добромысл обмерз, но выжил».

«На водопол дед Здислав утоп спьяну».

«За неделю до лельника ушла в лес и не вернулась Леля. На саму Красную горку бабы подрались, выясняя, кто из них самая красивая. Трупов не было».

«Май. Пришлые работяги — драка в трактире. Проломили голову».

«Май. Пришлые ночью влезли в дом к Переславе. Убиты на месте служилыми людьми Якова. Переслава в гневе??» — в гневе было подчеркнуто с вопросительной пометкой от чего именно.

«На Троицу умер ученик кузнеца. Мучился животом», — тут уже я сделал себе мысленную пометку, разузнать, как далеко медицина зашла, а то, вдруг, аппендицит магией не лечат.

«В праздник Аграфены Купальницы сгорела баня. Угорела целая семья с детьми. Муж — плотник, жена — знахарка. Отбились от каравана и решили остаться в остроге» — с пометкой узнать причину пожара.

«Июль. Медведь задрал охотника». — обычного зверобоя, не Орденского.

«Август. При родах умерла Улада».

«Сентябрь. Ночью избит Третьяк, нашли с разбитой головой. Скончался, не приходя в себя. Подозревали пришлых с каравана. Были беспорядки, драка с пришлыми», — плюс пометка, узнать, кто такой Третьяк.

Типовые драки, смерти от старости и проблемы с животиной Стеча не записывал. Но жизнь била ключом — драки, переломы, куча харассмента, который решался довольно безобидно — по лбу коромыслом и общественным подтруниванием.

Я старался следить за реакцией окружающих.

Гидеон среагировал на Лелю (как объяснила Банши — это не имя, а должность самой красивой девушки в поселении, которая на Красную горку на этой самой горке сидеть должна) и на сгоревшую баню, особенно, когда сказали, что женщина была знахаркой.

Многие на тот случай напряглись, а жена старосты даже скривилась. Яков только, наоборот, отмахнулся со словами, что это еще повезло, что одна баня. В прошлом году на этот праздник сразу две сгорело — типа не фига пьяным вениками разбрасываться и с огнем играть.

История с Третьяком еще была подозрительная, глазки у Данилыча так и забегали, и по ряду наводящих вопросов стало понятно, что конкурентом он был на пост старосты.

— Лады, если что вспомните, сразу докладывайте, — Гидеон встал из-за стола, — Час уже лясы точим. Стеча, сгоняй за моторкой, там Захар уже небось все себе отморозил, я пройдусь по острогу, с людьми пообщаюсь и на телеграф зайду.

— Поселим вас в доме охотников, думаю, Вячко не будет против, а Кондрату все равно уже, — Яков подошел к двери.

— Нам бы проводника, округу осмотреть, — мы с Банши переглянулись, стараясь не смотреть на Гидеона, а то не сидеть же здесь без дела.

— Только… — начал Гидеон, но Банши его оборвала.

— Знаем, брат Лука, — блондинка улыбнулась. — Не далее полета стрелы, все как ты учил.

— Щука с вами пойдет, — кивнул Яков, — не смотрите, что он молодой. Лучший следопыт из тех, кто остался.

Щукой оказался один из тех парней, что подъехал к нашей стоянке. Лет шестнадцать, веснушки, рыжий локон торчит из-под шапки. Худой, даже в овечьем полушубке, складывалось впечатление, что «берданка» для него как якорь, чтобы ветром не сдуло.

Серьезный, но болтливый. А стоило Банши пару раз ему улыбнуться и сделать пару комплиментов, как парень поплыл. Вел нас в лес — к месту, где нашли Орденского охотника Кондрата.

Вышли за ворота, как и частокол, все исписанные церковными знаками, нам так дачу освещали в прошлом мире, только здесь не пара значков, а длиннющая простыня, которую постоянно обновляли. Причем даже в этот момент настоящий коллега Гидеона, что-то малевал кисточкой на углу частокола. Я видел несколько клеток с пискунами и всего несколько фонарей «святого света», один над воротами и два на башенках.

На все это нам указывал Щука. И как часто пискунов меняют, чтобы не замерзали. И почему на фонарях экономят — пожгли уже почти весь запас, когда зверства начались, а новые только с караваном придут. Получалось, что тяжело им нам «буханку» заправить, даже как-то неудобно стало, но тем более надо людям помочь.

Потом Банши заново провела Щуку по событиям за последний год. Хитрая бестия не спрашивала в лоб, а как бы просила пояснить то, что рассказал староста, но мы где-то недопоняли.

Так, слово за слово, открылось, что Третьяк действительно метил на место главы поселения и многие готовы были его поддержать. Данилыч многим уже поднадоел, причем благодаря своей жене, которая по сути правила острогом.