Старшина Империи. Часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр - Страница 10

Озарение, как ураган, вымело из головы все посторонние мысли. Я Ростислав, а там идёт бой, и мне надо помочь своим. Где-то на заднем плане плещется мысль, что я холм, муравей, рыбка, но я знаю главное, только пошевелиться не могу, тела не чувствую. Зато я вижу в прицел, как по берегу носятся фигуры, и пытаются защититься всего от одной — охотника. Вот он отрубил кому-то руку, пронзил кого-то своим тесаком, разваливая на две части. Он мечется по всему острову, но ещё ни разу не попал в перекрестье прицела. Я превратился в безмолвного, неподвижного зрителя, все мои силы уходили на то, что бы пошевелить хоть чем-то, но ничего не получалось. Вдруг охотник встал ко мне спиной, красная точка прицела направлена четко в его затылок, одной рукой он поднимает чей-то шлем, в другой окровавленный тесак. Нет лучшего момента для выстрела, но я не могу пошевелиться. Всё, ничего не выйдет, рано мне ещё этой техникой пользоваться, но должен же быть выход? Мысли молнией проносятся в голове, и я резко возвращаю свою ауру.

Я говорил о том, что вначале было больно? Нет, больно стало сейчас. С меня в одно мгновение содрали кожу, оторвали все мышцы, переломали кости. Но главное, я дёрнулся от боли! Светящийся след от пули на мгновение соединил мою винтовку и голову охотника, а затем мой мир взорвался, и я закричал.

Мокрый, тёплый, шершавый язык лизнул меня в нос. Пёс лучился ощущением радости, счастья, он крутился вокруг меня, просил, что бы я с ним поиграл, кинул ему мячик, но я не мог не то, чтобы поднять руку, а просто открыть глаза. Я просто не чувствовал своего тела, а моё сознание плавало в ванной с морфием. Как же хорошо! И я растворился в этом хорошо. Совсем!

— Старшина, все готово. — доложил мне Гвоздь, и я встал в центре островка, чтобы оценить наши усилия.

Мы обустроились на совесть: окопы, натаскали камней, кто-то притащил пару тяжеленных брёвен, уж не знаю, где их нашли. Саперы заминировали буквально всё вокруг, а Риф поставил высоченную мачту, и вышел в эфир. Всё, как было приказано.

Выкрутили системы обнаружения противника на полную мощность, заняли позиции, и стали ждать. Час, два, только сердце стучит часто-часто, как же мне страшно, блин, а на третий час я заметил странные следы на воде. Ни шума, ни звуков, ни теплового излучения, во всех спектрах глухо, только вода плескалась неестественно, будто у неё на пути невидимое препятствие.

— На двенадцать часов противник. — кричу, и вскидываю автомат. — Огонь!

Ни одной пули мимо, вижу, как они отскакивают от охотника, правда, со стороны казалось, будто от воздуха. Тут не выдержали нервы у Хирша, и он активировал подрыв всех зарядов. Что тут началось, как будто мини шторм опустился на землю. Взрывы, брызги, летают комки земли и камни. Мимо меня пронеслась в воздухе какая-то рыбка. А охотник уже на берегу, стоит перед нами, невидимость отключил и хохочет, а наши пули застряли в его локальных щитах. А потом раз, и он уже на левом фланге, и одним махом сносит двоих человек из второго отделения.

Парни отбегают от него к мачте, стараются держаться подальше, а я почти в упор всаживаю в него очередь, и пытаюсь уйти в перекат. Не успел. Охотник сбивает меня на землю, и рубит сверху. Как Мелконян успел подставить под удар свой автомат, не понимаю, но и того мгновения, мне хватило, чтобы откатиться в сторону. А Мелкий (если выживем, не забыть попросить Роса присвоить ему позывной), в упор палит из своего покореженного оружия. Пули нет, зато струя разгонной плазмы бьет в охотника. Не вижу, какой результат, но Левон уже без руки, валится на землю, заливая всё кровью, будто из брандспойта, а враг уже снова рвётся к нашим, рубит еще несколько человек. А в голове у меня только и мечутся мысли:

— Где Туров? Почему не стреляет? Неужели его уже убили?!

Тут Пруха вместе с Гвоздём кидают в противника огромное бревно, отшвыривая того на берег, к самой воде, а охотник только ржёт.

— Слабенькие кадеты нынче пошли у империи. — сквозь хохот кричит он, вскидывая обе руки вверх, и в одной из них зажат шлем из которого капает кровь, кажется, это Опричников.

Да что же это, где Ростислав. У нас уже потери в восемь человек! Всего за две минуты боя! Блин, как же жить хочется! Мама!

И тут визор охотника взрывается кровавыми осколками, его тело падает перед нами на колени, а в воздухе висит след от пули. Да, Тур, да! Наконец-то! Мысли просто скачут, как бешенные. Мы сделали это, мы выжили. И вдруг я замечаю, что холм, где мы нору копали, просто разлетается на куски, и оттуда доносится такой дикий крик, полный боли и мучений, что волосы дыбом становятся. А потом всё затихает.

Гадел с Гусаром уже через две минуты были там, а я остался на месте, организовывать выживших.

— Будто бомбардировка прошлась, и вокруг ощутима сила. Её так много было, что, кажется, будто сквозь кисель продираешься. Ничего, пробились. — сказал Татарин, как только они вернулись. — Всё разворочено, а Тур лежит на земле с улыбкой, на губах кровавая пена, а он улыбается, и не дышит.

— Я пульса не нащупал, думал реанимировать, глянул, а компенсирующим костюм выдаёт диагнозы: кома, поражение мозга. — присоединился к нему Гусар. — Не рискнул, навредил бы. Тут госпиталь нужен.

Вот тебе бабушка и техника «мертвеца». Что ж, делать нечего, принимаю командование на себя. Хотел быть главным, вот и стал, только радости от этого никакой. Надо заниматься потерями.

Похоронили павших ребят там же на острове. Из нашего отделения погибли Опричников и Талицкий, Мелконян в тяжёлом состоянии, а во втором отделении недосчитались шестерых, в том числе и капрала Кручу, ещё несколько человек были легко ранены.

Обыскали охотника. Пуля попала ему в какой-то системный узел, так что никакой инфы мы не вытащили, нашли только письмо. Этот чудик его по старинке написал, на бумаге, и хранил у груди.

Всё, пора уходить. Скинули все доспехи на землю, и взорвали вместе с противником. Оставили лпдм только самым слабым из личного состава: Феймахеру, Чуватову, Цнаймеру, да Прухе. У них у всех индекс развития не больше пятнадцати единиц. Из второго отделения никто не возмущался, там самый слабенький боец обладал силой в восемнадцать пунктов, даже завидно немного. Хотя, толку от этих показателей, вон и Степа сильнее был, и Опричников, и где они сейчас? Да и Туров посильнее….

За несколько часов дошли до реки. Пруха повалил несколько деревьев, связал в мини плот, на который мы положили раненых, а сами вплавь, держась за брёвна. Как раз десять часов было, когда отплыли. Жаль, взрыва на дороге не слышали, хотя, хватит уже этих взрывов, передохнуть бы, уже больше суток не спали, и потери, потери.

Переправлялись тяжело — течение сильное в реке, нас на несколько километров унесло, но ничего, справились. Хорошо ещё, что живность никакая не атаковала.

Пока плыли, всё думал, я ж теперь командир, интересно, когда всё кончится, дадут ли мне главного старшину? А вдруг, сразу мичмана. А потом представил себя обер-офицером, вспомнил о сегодняшних потерях. Да ну на фиг! Я без понятия, как тащить на себе такой груз.

И вот мы на другом берегу. Плот разобрали, и бревна по одному отправили по течению, чтобы не привлекать внимания, а дальше…

— Слушай, Ростислав, мне тебе что, подробно все рассказывать? — возмутился Бобров. — Там ещё два дня скитаний по джунглям. Как мы сухпай уже почти доели, кстати, твой тоже, так что без обид. Или, как Феймахер от паука убегал, забыв, что он в доспехе?

— О, про Хирша я бы послушал. — улыбнулся я. — Ты так классно рассказываешь, Серёг, просто заслушаться можно. Да парни?

— Так точно. — подтвердил нестройный гул голосов.

— Да ну вас всех. — буркнул барон, — короче, старшина Бобров доклад закончил. Рад, что ты очнулся, командир!

— Я тоже рад, старшина. Я тоже.

Дорогая Кэтрин, ваше послание ввергло меня в тоску и уныние, заставило проклинать те мысли, которыми я руководствовался тогда, два года назад, когда избрал нынешнее место службы. С момента получения вашей записки я не могу ни спать, ни есть, уже неделю только брожу по серым пещерам, и мысли мои уносятся в прошлое.