Дочь Моргота (СИ) - "calling my name" - Страница 41

***

— Так нужно, девочка… — еле слышно выдохнул маг, не отводя взгляда от опустевшего кубка и рассеяно погладил ее по волосам. Словно желая продлить и растянуть уходящие мгновения, Гэндальф зачарованно следил за убывающим уровнем вина, пока она пила, как за отражением грядущего в волшебном зеркале. — Мне жаль.

Кубок выпал из бессильно разжавшихся пальцев, заставив мага поморщиться и глубоко вздохнуть.

— Жаль… — без всякого выражения повторила Силмэриэль, провожая пустым взглядом покатившийся по расшитому ярким цветочным узором ковру бокал. — Почему все так… — Чуть прохладная ладонь волшебника, ровно настолько, чтобы приятно охладить в жаркий день, не вызывая пугающих ассоциаций с нежитью, легла на лоб, окончательно отодвинув за пределы сознания все лишнее.

— Хорошо, — мягко договорил за неё Гэндальф. — Пойдём.

— Да. — Казалось, готовая заснуть девушка — эликсир и прикосновения волшебника убаюкали ее — быстро встала, не отводя странного заинтересованно-пустого взгляда широко распахнутых глаз от лица Гэндальфа. Занимающие больше места, чем в глазах смертных, черные круги зрачков сжались в крохотные точки, почти незаметные в центре потускневшей радужки.

— Подожди.

Маг на мгновение напрягся и приподнял посох, глядя на неслышно, в том числе и для мысленного взора, вошедшую служанку. Гондорская девчонка не могла обмануть его и пройти сквозь барьер, как же он… глубокая морщинка между кустистых седых бровей разгладилась:

— Зачем ты…

— Я не рассчитывала обмануть даже тебя, Олорин! — Полностью закрывающее руки и грудь целомудренно-неказистое платье из плотной серой ткани превратилось в украшенный ажурной серебряной брошью у ворота эльфийский плащ, а чуть виднеющиеся из-под накидки гладко причесанные русые волосы — в словно вобравшие в себя свет Телпериона белокурые пряди: — Тебе бы все равно пришлось дать ей его, чтобы не задерживала в пути.

Эльфийка откинула капюшон, ободряюще улыбаясь магу, сосредоточенность и напряжение ушли из ее взгляда, сменившись дружеской теплотой.

— Я не могла просто ждать… и переложить все на тебя.

Галадриэль прищурилась, разглядывая почти незаметное темное колечко, похожее на случайно упавшую на палец тень, и, поморщившись, убрала протянутую в приветственном жесте руку. Чистые небесно-голубые глаза потемнели, как отразившее грозовые тучи море.

— Это плохое кольцо, Силмэриль. Черное… как выпитая равнодушной землей невинная кровь. Оно проклято тем, что невозможно искупить — ненавистью, злом и загубленными жизнями. Сними его и оставь ему… за собственного отца нельзя выйти замуж.

Силмэриэль никак не отреагировала на слова Галадриэль, лишь послушно кивнула, но черно-золотое колечко словно приросло к коже, упорно не желая покидать тонкий девичий палец.

— Она не понимает тебя, Галадриэль, ты же знаешь. Пока действие эликсира не пройдет. — Маг поморщился, болезненно и раздосадованно, и потер глаза, упорно пытаясь избавиться от несуществующей соринки.

— Да… — Галадриэль вымученно улыбнулась. — Дай руку, я помогу, — совсем другим, обманчиво сладким тоном продолжила она, подходя к инкрустированному золотом туалетному столику из белого дерева. Владычица бросила невидящий взгляд в зеркало и бесцеремонно открыла маленькую кованую шкатулку, вытряхнув скатившийся на пол браслет.

— Тебе не будет больно. А ему будет… наконец.

Эльфийка нервно облизала губы и осторожно провела дрогнувшим пальцем вдоль острия большого охотничьего ножа с украшенной самоцветами рукоятью, беззвучно шепча заклинание.

Порывавшийся что-то сказать Гэндальф вдруг передумал и хмуро замолчал, внимательно изучая проплывающее над вершинами Изгарных гор похожее на сказочный замок облако. Дыхание Владычицы сбилось от пробежавших по лицу стремительными тенями эмоций — бессильного сожаления — так Галадриэль могла пожалеть отбившегося от матери олененка на охоте, пока стрела еще дрожит на натянутой тетиве, мстительной решимости, и стыдящегося самого себя робкого злорадства.

Украшенная выкованными искусными эльфийскими мастерами кольцами мраморно-белая рука больше не дрожала, твердо сжимая рукоять ножа, кольцо Нэнья сияло, как ни в чем не бывало, отражая лучи светящего прямо в окно заходящего солнца. Силмэриэль с оставшимся в зачарованном сознании детским интересом смотрела на матово-белый камень, несущий волшебство и благодать Лотлориэну, приоткрыв тронутые бессмысленной улыбкой губы.

— Не бойся… — Левая рука Владычицы мягко, но настойчиво захватила ее ладонь, притягивая к поверхности стола и слегка прижала, раздвигая пальцы.

Гэндальф вздрогнул от сотрясшего столик удара и приглушенного зажавшей рот рукой крика и, прежде чем обернуться, прикрыл глаза, что-то невнятно бормоча себе под нос. Старчески узловатые пальцы неловко запутались в кармане плаща, пытаясь нащупать коварно завалившийся в прореху крохотный пузырек.

— Эликсир должен был действовать лучше. — Лицо Галадриэль побледнело и исказилось, словно ей тоже стало больно, полупрозрачный белый носовой платок, украшенный ажурной гладью вышивки, мгновенно покраснел, напитавшись вытекающей кровью. Левая рука Владычицы, по прежнему закрывающая рот потерявшей сознание девушки, заметно подрагивала.

— Она может потерять дитя, — озабоченно покачал головой Гэндальф, выливая прямо на истекающую кровью рану новый эликсир. Выскользнувшая из еле сумевших ее отвинтить пальцев пробка хрустнула под ногами, заставив испуганно вздрогнуть не только мага, но и Галадриэль. — Возможно, в этом дело.

— Тебя это действительно волнует? — голос Галадриэль по-прежнему звучал глуше обычного и чуть дрожал, но искры прежней решимости зажглись в глазах, вернув щекам легкий румянец. — Нам нужно спешить. Ей уже лучше, видишь? Идите, я догоню. — Владычица мягко обняла Силмэриэль за плечи, заглядывая в почти лишенные зрачков глаза, и подтолкнула к сильнее, чем обычно, сгорбившемуся Гэндальфу. — Тебе будет лучше без него, правда.

Стараясь не касаться испортивших полированную поверхность кровавых разводов, Владычица неожиданно спокойно положила в шкатулку отрезанный палец, лишь чуть поморщившись от безотчетной брезгливости.

— Только прикажу кому-нибудь из слуг отдать это хозяину, когда он вернется.

***

Слабее и бесполезнее аданов только их мечи. Проклятье!

Неприятно тяжелый и неудобный для левой руки меч столкнулся в воздухе с призрачным клинком и беспомощно отскочил в сторону, как от магического барьера, едва не улетев в Андуин. Пальцы не разжались лишь потому, что мгновенно онемели от пронизавшего ладонь жгучего холода.

Как далеко зайдет летающая тварь в подчинении ему, способна ли биться против создателя и прежнего хозяина? Майа отшатнулся в сторону, пытаясь выиграть время — сковавшая пальцы болезненная слабость отступала слишком медленно — чтобы дотянуться до сознания существа, нужна была пара мгновений покоя и безопасности… до смешного мало и невероятно много.

Фарамир, отвлеки их!

Вряд ли адан решится это сделать… или почти сразу погибнет, попытавшись. Колющая ледяными иглами боль свела судорогой онемевшие пальцы, отбирая силы и мешая сосредоточиться. Поддерживаемые черным чародейством Майрона живые мертвецы оказались гораздо сильнее, и менее подвластны не до конца вернувшимся силам, чем он рассчитывал… с болезненно ранящей самолюбие реальностью осталось лишь смириться, и срочно придумать, что делать. Чем быстрее, тем лучше.

Еще пару мгновений назад — затуманенное холодом и непрошеной тревогой сознание потеряло счет времени — отражавшая лишь безмятежную синеву осеннего неба Великая река потемнела от орочьих плотов и лодок. Безрассудно ввязавшийся в смертельную игру в прятки с кольценосцами братец некстати взглянул на оскверненную переправляющимися воинами Майрона воду и, вздрогнув, споткнулся о разрубленный пополам шлем.

Защити его!

Уверенности, что летающая тварь поймет и послушается, не было никакой, также как и здравых мыслей. Рука сама поднялась, целясь в бывшую тысячелетия назад человеческим лицом пустоту под капюшоном — ударить в грудь было разумнее и не так больно, но назгул сохранил бы свою омерзительную нежизнь.