Эхо северных скал - Тамоников Александр - Страница 5

– А со скалами, наверное, еще сложнее? – спросил Коган.

– Иногда да, а иногда и нет, – засмеялся молодой летчик с редкими, еще юношескими усами пшеничного цвета, назвавшийся Семеном Берзиным. – Там важно, чтобы глаз за геометрию зацепился. Ведь что такое скалы? Хаотическое нагромождение камней. А что такое лодка или корабль? Рукотворный объект правильных геометрических очертаний. Как глаз во время полета настроишь, так и увидишь. Будешь непроизвольно пропускать голые скалы, а за что-то неподходящее и правильное глаз сам зацепится. Нас так учили.

– А подводную лодку сложно сверху увидеть? Когда она всплыла, это понятно, а вот когда она идет с перископом или стоит на перископной глубине?

– На чистой воде можно, если точно над ней пройти. Но чаще всего нет, – покачал головой плечистый летчик. – Бурун от перископа виден, когда волнения нет и лодка идет. А так хрен заметишь!

– Значит, наблюдение с воздуха мало что дает? – подвел итог беседы Коган.

– Как это – мало чего? – взвились все летчики разом. – Да мы и не такое находили. Надо просто знать, что ищешь, сконцентрироваться на этом объекте. Или хотя бы несколько заходов надо сделать. Авиация – великое дело в деле по части поиска!

– Ну, ясно, – засмеялся Коган, поняв, что ему все же удалось зацепить профессиональную гордость авиаторов. – Верю вам, сталинские соколы. Говорят, что нет летчиков лучше тех, кто послужил в северной авиации, самые лучшие – это летчики-полярники. Ну а видеть сверху подводную лодку вам доводилось?

– Я видел, – неожиданно ответил Петя Буданов – щуплый веснушчатый паренек в сдвинутом на затылок летном шлеме.

– Когда, где? – Коган насторожился. Он отметил, что удивлены были и товарищи молодого пилота.

– Примерно месяца полтора назад. Я с Колгуева шел на материк, и меня ветром стало сносить на северо-восток. Верховой ветер был, я попробовал спуститься ниже тысячи метров, надеялся, что там скорость ветра ниже, как передавала синоптическая станция, и направление юго-восточное. Море и правда было спокойнее, но с барашками. Лодка была на поверхности, только рубка над водой видна. Я ее сразу заметил, как только высоту сменил. А когда подошел, она пошла на погружение.

– Опознавательные знаки, бортовой номер заметили?

– Нет, сначала далеко было, а потом она уже под воду ушла. Не увидел.

– А вы докладывали своему начальству?

– О лодке? – Петя удивленно посмотрел на Когана. – Нет, а зачем? Такой установки не было. Лодка и лодка! Мало ли кто у нас в море выходит. Я же не на поиске был.

«Вот так, – подумал Коган, удовлетворенно потирая руки. – Значит, ходят они сюда. От самолетов прячутся. Своей лодке в том районе делать абсолютно нечего. Ладно, возьмем на заметочку это место. Теперь договориться с командиром авиагруппы, чтобы забросил нас в нужный район, а потом забрал. Да и сверху посмотреть бы не мешало на скалы и бухты».

Нарты скрылись за прибрежным холмом. Буторин поправил лямки вещевого мешка за спиной и кивнул Сосновскому.

– Ну, чего стоишь? Пошли, а то нам топать и топать с тобой. Оленеводы подумают, что нас «тундра забрала», если вовремя не придем, развернутся и уедут.

– Успеем, – отмахнулся Михаил, с улыбкой глядя на небо над океаном. Он небрежно закинул ремень автомата на плечо. – Ты посмотри, как это красиво, Виктор! Бескрайняя даль неба, бескрайний ледяной океан, бескрайняя тундра и два человека, затерявшиеся среди безмолвия. Мы с тобой даже не песчинки в пустыне, мы молекулы в бескрайней Вселенной, мы с тобой часть материи, часть мироздания.

– Романтик, – беззлобно усмехнулся Буторин. – Пошли, нам пора искать другую молекулу или часть мироздания в виде немецкой подводной лодки. Возвращайся из своих возвышенных сфер на землю и настраивайся на возможную встречу с врагом.

– Романтикам всегда жилось тяжело, – притворно вздохнул Сосновский. – Их тяготит присутствие прагматиков.

– Потерпишь, – ухмыльнулся Буторин и пошел вперед к берегу моря.

Они шли уже около двух часов, то взбираясь на скалы у берега, то двигаясь по мелкому мокрому камню, чтобы быстрее добраться до следующей бухты. Береговая линия в этом районе была очень изрезана. Из воды то поднимались острыми драконьими зубами скалы, то берег становился пологим, как на южных пляжах. Только что щебень под ногами покрупнее да вода похолоднее. Следующая бухта даже на первый взгляд оказалась подходящей для секретной базы подводных лодок. И когда оперативники спустились к берегу и стали осматриваться, то поняли, что удобство было лишь видимым. Почти все дно бухты было скалистым и мелким. Тут даже на резиновой лодке с мотором ходить было опасно, не то что заводить сюда субмарину.

Они миновали еще две бухты и остановились на берегу в третьей. Извилистая глубокая бухта вряд ли подходила для создания базы. Спрятаться тут лодка могла, и края скал высокие, прикрывают с боков и от волн.

– Гиблое дело, – махнул рукой Сосновский, снимая шапку и вытирая лоб рукавом ватной фуфайки. – Найти в этих скалах пешком место стоянки субмарины? Жизни не хватит!

– Не ной, Миша, – спокойно ответил Буторин. – Мы с тобой обследуем наиболее вероятные места высадки. С воздуха Коган осматривает, Шелестов с населением беседует в тех районах, где больше диких скал и изрезанных бухтами берегов. Найдем, куда мы денемся!

– Что ты меня агитируешь! – нахмурился Сосновский и, усевшись на камень, стал стягивать сапог. – А то я без тебя не понимаю. Я возмущаюсь только потому, что такие задачи ставить надо не группе из четырех человек, а Северному флоту, у которого имеются и силы, и средства, и ресурсы.

– Флот должен воевать, Миша, – спокойно возразил Буторин.

– Воевать? – Сосновский даже замер от возмущения, держа в руках мокрую портянку. – А мы что, ерундой тут занимаемся, мы в тылу отсиживаемся? Так если мы задачу не выполним лишь по причине того, что нас всего четверо, тогда что будет? Кому будет легче? Тому же флоту достанется по первое число проблем и неприятностей. И потерь, кстати, когда субмарины станут под самым носом пиратствовать и в Белом море, и на караванных путях Севморпути. Решать проблему надо сразу и кардинально, а не так, на всякий случай. А ладно! Что тут говорить. Им всегда там наверху виднее!

И Сосновский начал ожесточенно перематывать портянку и натягивать сапог. Буторин смотрел на него, пряча улыбку. В этом был весь Миша Сосновский. Опытный разведчик, хотя в группе самый молодой. Он успел послужить в разведке под прикрытием дипломатического паспорта в Германии. Еще перед войной. И «закваска у него такая вот основательная – любая операция должна быть предварительно хорошо подготовлена, иначе будет не операция, а сплошной провал и потери людей, самого ценного ресурса разведки. И своих сотрудников и агентов. Хотя и у них бывало всякое.

– Ну что, готов? – спросил Буторин, видя, как Сосновский поднимается с камня и с удовлетворением притопывает ногами, проверяя, насколько он удобно накрутил портянки.

– Готов, пошли, – отозвался Михаил и тут же замер, так и не накинув на плечо ремень автомата. – Ну-ка, Витя, подожди! А это что там такое?

– Что? – сразу же насторожился Буторин и стал смотреть в ту же сторону, что и Сосновский.

Что так заинтересовало Михаила, Буторин не понял, но он полностью доверял напарнику. Подойдя к Сосновскому, он встал рядом с ним. Проследив взглядом за рукой, которая указывала на ровное место среди скал в сотне метров от берега, он увидел небольшую горку из сложенных камней и над ней крест. Простой грубый крест из двух ржавых железок, скрепленных между собой проволокой. Оперативники молча двинулись вниз, продолжая оглядываться по сторонам.

Тундра цвела и зеленела. На северных склонах скалистых холмов местами виднелись пятна снежников, которые так и не успели растаять до лета. Да и не успеют уже. Целые поля разноцветных цветов раскинулись дальше на юг, лишь изредка среди этих диких цветников пробивались каменные зубья да россыпи камней помельче. Обойдя несколько больших ям с водой, оперативники спустились по камням ниже и остановились, глядя на могилу. Это, безусловно, была могила.