О-3-18 (СИ) - "Flora Macer" - Страница 29

— О, тогда прошу простить, — степенно кивает мальчишка. — Мне нужно было спросить, чтобы избежать недоразумения. Что ты, как полицейский, чувствуешь, глядя на эти трупы?

Жестокость.

— Справедливость?.. — неуверенно отвечает Шайль.

— Хорошо, если так. Я не хочу, чтобы о нашей организации пошли неприятные слухи.

«Их и так полно», — успевает подумать детектив, выпаливая ответ:

— Подобное вам не грозит, вы очень популярны. В О-3, во всяком случае.

Девушка решается сдвинуться с места, чтобы подойти ближе к центру комнаты. Стоять вдалеке от собеседника было неудобно.

Юноша бросает на Шайль взгляд, но тут же возвращается к созерцанию мертвеца. Протягивает к нему руку, не коснувшись совсем чуть-чуть.

Задать вопрос сейчас — идеальное решение. Но слова в голову не идут. Шайль мнется. Стоит ли ей уйти?..

Нет, не раньше, чем удастся выяснить что-то любопытное.

— Я так поняла, вы хотите равных прав для волколюдей и… людей? — Шайль пытается сформулировать размытые воспоминания в конкретику.

Получилось, судя по реакции юноши, не слишком удачно. Сухой смех запрыгал меж столбов, плечи мальчишки задрожали. Отсмеявшись, он утер губы.

— Нет. Это была бы несусветная глупость. Мы хотим расширения, но для этого нужно выглядеть соответствующе.

Собеседник наконец-то поворачивается лицом к Шайль, останавливая на ней взгляд.

— Как тебя зовут? — растерянно спрашивает девушка.

В этот момент она меньше всего чувствует себя детективом.

— Гэни. Я простой парнишка Гэни, который думает, что ты не просто так сюда пришла. Я должен делать работу за тебя? Выкладывай.

Подобное течение разговора Шайль совсем не нравится. Как и все остальное. Ситуация… слишком затягивается. Цель становится расплывчатой.

— Я ведь сказала, что пришла сюда по личному вопросу.

— То есть, ничего связанного с работой?

Шайль кивает. Гэни разочарованно пожимает плечами.

— Тогда зачем разговаривать? Насладись созерцанием наказания. Вон ту мы повесили недавно. Иногда мне кажется, что бедняжка все еще теплая.

Детектив следит за пальцем Гэни и с досадой стискивает челюсти. Мертвая девушка. Ну уж нет. На это смотреть не хочется.

— Что-то маловато наказанных, — замечает Шайль, отворачиваясь от… покойной. — Неужели ваша община так хорошо успокаивает нервы волколюдам?

— О, нет. Мы снимаем тела, когда те высыхают окончательно, — улыбается Гэни и зачем-то подходит ближе. — Ведь нет ничего интересного и показательного в мертвеце, который не пахнет?

Шайль не может сказать, что в мертвецах есть хоть что-то интересное или «показательное». Трупы всего лишь трупы.

И тем не менее, местные безумцы явно считают иначе. Сколько времени нужно телу, чтобы перестать смердеть? Шайль не может найти ответ в голове. Она никогда таким не интересовалась.

Парнишка говорит «мы». Это… странно?..

— Ты тоже как-то причастен к этому? — спрашивает девушка, нервно засовывая руки в карманы куртки. — Не слишком ли молодой?

— Я организатор.

Это звучит так тупо, что даже не похоже на ложь или шутку. Сопляк, который едва ли сможет убить хотя бы взрослого человека, — и руководит этим волколюдским цирком «справедливости»? Шайль прищуривается, вглядываясь в Гэни.

— С каких это пор волколюды выбирают главным кого-то настолько слабого?

— С тех пор, как появился я, — Гэни наклоняет голову к плечу. — Повремени с разговорами о слабости, ты не видела зверя.

Ох, тот самый тип трудных детей, которые кичатся своим обликом. Что дальше? Похвастает дорожкой растительности на верхней губе? Шайль вздыхает. В этой организации есть кто-то, кто стоит над Гэни. Но так ли это важно?

— Ладно, ты босс, поняла, — кивает Шайль. — Тогда ты сможешь мне сказать, чем вообще занимается организация? Кроме как… развешиванием мертвецов в своем доме.

— «Мертвецов»? — юноша удивляется, даже пятится, бросая взгляд на одно из тел. — Мы не вешаем трупы. Мы приколачиваем живых. Это ведь наказание, забыла?

Шайль становится дурно. Хочется рывком расстегнуть куртку и, выхватив пушку, разрядить весь барабан в этого мелкого. Все восемь, побери их луна, пуль. Но детектив держит себя в руках. С толпой за дверью нечего будет делать.

— Отлично, — едко сплевывает Шайль единственное слово. — А заняты-то чем? Ищете плохих парней и распинаете их?

— Мы проповедуем. Мой старший брат прекрасно с этим справляется, думаю, ты могла застать его речь, — Гэни дает слишком отвлеченные ответы, чтобы цепочка мыслей Шайль могла обрасти новыми звеньями.

Видимо, придется нарушить регламент? Сунуть нос чуть дальше, задав совсем неудобные вопросы?

— А цель какая? Я слышала разговоры о спасении зверя и человека внутри себя. В чем смысл?

— Тебе не понять, — отмахивается Гэни. — В тебе больше людского. Ты и так прекрасно справляешься.

Задрали. Шайль с большим трудом оставляет руку в кармане. Натягивает улыбку.

— А вы сами хорошо справляетесь? Я недавно наткнулась на труп фармацевта, который работал на организацию волколюдов. Его растерзали когтями, но мясо не тронули. Ваша работа?

— Значит, все-таки по делу, — вздыхает Гэни. — Нет, не наша. Теперь иди отсюда. Мы принимаем в своем доме заблудших, а не ищущих.

Шайль качает головой. Цокает.

— Не торопись гнать меня. Если не ваших лап дело — значит, опасаться нечего, мы друзья. Подскажи, кто мог это сделать, и я сама с радостью уйду отсюда.

— Почему ты думаешь, что фармацевт работал на нас или кого-то вроде нас?

— Детали расследования не раскрываю. Раз говорю — так и есть, — холодно рубит Шайль. — Мужик работал над каким-то препаратом. Или над чем-то подобным. Его убили, когда он стал неудобным. Слышал что-то об этом?

— Нет, не слышал. А даже если бы и слышал… Ты понимаешь, что только мы терпеливы достаточно, чтобы отпустить тебя живой? — Гэни разводит руками. — Занимайся расследованием, ищейка, но не суй нос дальше положенного. Иначе быстро станешь неудобной.

— Я уже неудобная, это моя работа, — Шайль огрызается, давая выход накопленному стрессу. — И не мелкому сорванцу решать, как я должна ее делать. Ваши клубы пока не прикрыли, но когда захотят — первой к вам приду. После этого дерьма вы мне совсем разонравились.

— Осторожнее со словами, полицейский, — Гэни хрустнул кулаком, слишком маленьким, чтобы вызвать хоть малейшую опаску. — Иди, пока я не рассвирепел.

— На луну свирепеть будешь, молокосос, — Шайль вскинула средний палец, демонстрируя его на ходу через плечо.

Дверь хлопнула за спиной. Несколько волколюдов начали заинтересованно смотреть на Шайль, но свирепое лицо показало, что интересоваться нечем. Девушка прорвалась через столпившихся уродов, едва не пнула кучку свечей и оказалась перед дверью в тот самый коридор.

Ее никто не останавливал. Это радовало. Нужно выбраться на улицу и покурить. Избавиться от вони.

***

— Значит, надо их провоцировать, — бормотала Шайль, пытаясь отыскать ближайшую лавку, где продают сигареты. — Скользкие засранцы.

Детектив не имела права расследовать внутреннюю деятельность общин Освобождения. Там, где кончалась улица, кончались и полномочия. Значит, нужно вытащить кого-то на свою территорию. Спровоцировать.

Вот только подобная тактика навлечет на Шайль удар не только виновных. Ни один волколюд не упустит шанс поставить на место зазнавшегося полицейского. Тем более, детектива. Тем более — Шайль! Безмордую суку.

— Пачку «Забастовки», — просит девушка, доставая из кармана смятую купюру.

Последнюю смятую купюру. Дома лежит в тайнике от силы пять рублей. Но дом далековато.

— «Забастовки» нет, — буднично отвечает уставшая девушка.