Исправительная академия. Том 1 и Том 2 (СИ) - Хай Алекс - Страница 26

Домик для встреч представлял собой одноэтажное каменное здание с зарешеченными окнами. Он располагался довольно близко к воде, и с крыльца можно было разглядеть серую кромку каменного пляжа, круживших над водой чаек.

Знаменитые белые ночи вступали в силу. Несмотря на вечернее время, на улице было еще совсем светло.

Кивнув охраннику, София Павловна провела меня внутрь и направилась в первую же дверь.

— Володя!

Какое-то яркое пятно бросилось ко мне и заключило в объятия. Я замер, не зная, как реагировать. Ничего я об этом Долгорукове не знал.

— Ты меня не помнишь, да? — он отстранился с виноватой улыбкой. — Мне сказали, что… В общем, давай знакомиться заново. Я Федя Долгоруков, твой близкий друг и даже дальний родственник. Твоя тетка Лариса Петровна — сестра моего отца.

Значит, мы еще и родня? Впрочем, наверняка вся петербургская знать уже давно друг с другом породнилась. Я не удержался от оценивающего взгляда.

Гость, следует отметить, выглядел крайне колоритно. Примерно ровесник Володи Оболенского — лет восемнадцать, может немного старше. Модная стрижка, уложенная воском, стильные очки, оправа которых явно стоила как годовая зарплата простого работяги. Физиономия слегка нахальная, лощеная, загорелая — но не до крайности.

Одет он был вызывающе: легкий бордовый пиджак на одну пуговицу, из-под него торчал воротник белой рубашки в какой-то мелкий рисунок, образ завершали узкий галстук-селедка с бриллиантовой булавкой, белые летние брюки и туфли из светло-коричневой кожи. И еще часы — какие-то очень навороченные.

Не просто мажор, а гламурный эстет хренов. И вот ЭТО было моим лучшим другом?

Да, Оболенский… Впрочем, можно ли было ожидать чего-то другого от нашего оборзевшего мажорчика. Каков сам, такую и компанию подобрал.

Только вот у этого Федора, при всей его гламурности, были умные и проницательные глаза. Мне даже на миг показалось, что он просто отыгрывал роль, а на деле был куда серьезнее, чем хотел показаться. Может только почудилось. Все же он явно был чуть постарше — наверняка мозги отрастил, да и родня могла держать его в большей строгости.

— Ну меня ты знаешь, — рассеянно кивнул я и вопросительно взглянул на стоявшую у дверей Софию. — Могу я присесть?

Надзирательница кивнула.

— Конечно.

Долгоруков тем временем обошел стол и уселся напротив меня. Я молча ждал — пусть сам рассказывает, зачем явился.

— Кстати, было непросто тебя отыскать, — сказал Долгоруков. — Как ни странно, никто в городе не знает, где ты. Слухи ходят, в нашей компании, ясное дело, трещат об этом, но… Ни строчки в газетах. Видимо, твой дед успел замять дело. Ты-то сам как? Может помочь чем? Ну, посылку там собрать…

— Все в порядке, — ответил я. — Посылок не нужно, здесь есть все необходимое. И, боюсь, даже больше. В соседнем отряде Вяземский.

Глаза Долгорукова округлились.

— Олег?

— Ага.

— Что он здесь… Как он…

— Самому интересно, — сказал я. — Судя по тому, что я о нем знаю, а знаю я мало, Вяземский вообще не клиент подобного заведения. И все же он здесь. Если хочешь помочь, выясни, как и зачем он тут оказался.

Я покосился на Софию и приподнял брови. Дескать, такие просьбы выражать можно? Она кивнула.

— Ты меня здорово озадачил, — почесав затылок, сказал Федор. — А мы все гадали, куда Олег делся. Орлова тоже все эти дни на публике не появляется и на звонки не отвечает — мы подумали, что они просто решили уехать вдвоем. А, оказывается, Олег-то здесь…

Долгоруков явно темнил. По бегающим глазам, нервно сцепленным в замок пальцам и тревожным интонациям, которые он пытался перебить напускной радостью, я понимал, что Федор чего-то не договаривал. Пытался обсуждать какие-то малозначимые вещи, словно не мог решиться сказать нечто по-настоящему важное.

Я уставился прямо на гостя.

— Федя, не юли.

— Прошу прощения?

— Зачем приехал, да еще так срочно? Убедиться, что у меня с башкой беда? Так это тебе и в Петербурге могли сказать. Рассказывай, что случилось. Потому что просто так ты бы в такую даль не поехал. Никто бы не поехал, разве что случилось что-то очень серьезное. Имей в виду, я память потерял, а не разум.

Долгоруков явно смутился.

— Я не знаю, как…

— Говори как есть. Рвать и метать не буду. Не стеклянный, не разобьюсь.

— Они не хотели, чтобы ты знал. Запретили мне, но я…

Я грохнул кулаком по железному столу, и София инстинктивно схватилась за дубинку.

— А ну говори!

Долгоруков отодвинулся вместе со стулом назад.

— Вот именно поэтому они и не хотели… А еще потому, что ты нездоров… Боялись, что это сделает тебе хуже. Ладно, — вздохнул мажор. — Скажу как есть. Только пообещай ничего не крушить.

— Обещаю.

— Дед твой умер. Прошлой ночью.

Князь? Прошлой ночью? Тогда же, когда и на меня напали?

— Что случилось? — хрипло спросил я.

Федор отвел глаза в сторону.

— Да я случайно узнал, об этом еще не объявляли. Просто этим утром решил заехать к вам с визитом… Думал, раз тебя из дома не выпускают и лечат, то хотя бы навещу, подбодрю… Вот и приехал к вам в особняк. Все как положено — с карточкой, по правилам. А там… Меня сперва не приняли, потом твоя матушка увидела меня в прихожей. Спустилась, сказала, где ты, только просила не распространяться. А в этот момент как раз врачи выходили… В общем, я просто случайно все увидел. Твои родители просили меня не говорить тебе — они боятся, что это тебе навредит. Но я все равно решил тебе сказать.

— Ясно, — хмуро ответил я. — Так что случилось с дедом?

— Инфаркт вроде бы. Или инсульт — я точно не понял. В общем, князь, царствие ему небесное, умер дома в постели. Среди ночи стало плохо, но он не успел никого позвать. Ушел тихо вроде бы…

Вероятно, Долгоруков ожидал, что я начну бузить — все же речь шла о смерти родственника. Но я лишь разозлился. Вот о чем сказали Софии — а она, зараза такая, утаила.

— Понятно. Как родные?

Долгоруков пожал плечами.

— Как и всякая семья в такой ситуации. Отец твой в легкой прострации — на него же титул свалился. Понятно, что готовился, но смерть — она ведь всегда внезапна. Анастасия Павловна, матушка твоя, плачет, но дела делает. Новому князю помогает. А Лешка — тот в Москву вчера еще укатил по делам. Сейчас уже наверняка вернулся…

Я молча слушал Долгорукова и кивал невпопад. Меня занимали совсем другие мысли.

Я поднялся и протянул гостю руку:

— Спасибо, что сообщил, Федя.

Он пожал ее, странно глядя на меня.

— Ты как, в порядке?

— Ну так не я же умер. Нормально все. Буду ждать известий от семьи. А сейчас, боюсь, мне пора идти, — я откинул полу халата и показал крест на толстовке. — Процедуры…

Я развернулся к двери и встретился взглядом с Софией.

— Я готов, можем идти.

Она кивнула, но немного замешкалась, словно удивилась тому, что я так быстро закончил свидание.

— Вы все слышали, — сказал я, когда мы вышли из дома для встреч. — Пожалуйста, разубедите меня в том, что покушение на меня и смерть деда — не простое совпадение.

— Оболенский, вам нужно к психологу.

— Это еще почему?

— Потому что вам только что сообщили о смерти главы вашей семьи, а вы вместо того, чтобы горевать, начинаете искать какие-то взаимосвязи…

Я резко остановился и уставился на Софию.

— Если я сейчас начну лить слезы и выть, это его вернет? — строго спросил я. — Моя истерика хоть что-нибудь изменит?

— Я предполагаю, что ваша реакция — защитный механизм. Но нас на курсах учили, что подобные новости — это травма. А травма, если ее грамотно не проработать, может иметь для вас крайне неприятные последствия.

Бедная девочка! Ей-то было невдомек, что деда этого я видел всего раз в жизни — и то в тот момент он объявил о своем решении сбагрить меня сюда… Какие у меня могли быть привязанности к князю? Но София была права — мне требовалось вести себя как подобает скорбящему родственнику.