Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей - Страница 48

Опять что-то сомневается.

— Ты пойми! Прошла какая-то информация. Да хоть текст любого приказа. Кто-то его берёт, зашифровывает текст, это уже два человека его знают, которым лучше не знать. Дальше сообщение отправляется в Москву, там его принимает человек, ещё плюс один. Ещё один дешифрует и либо сам несёт, либо курьеру отдаёт (плюс один). И наконец, попадает кому-то на стол, опять плюс один. Вот и считай, сколько лишних людей знает то, о чём не положено знать. У них есть жёны, семьи, друзья, любовницы. Где-нибудь да обронит слово, а то и всё расскажет. Вот тебе и утечка.

— Конкретные факты есть? — полковник подбирается, глаза излучают внимание.

— Есть. Москва слишком подробно осведомлена обо всех моих действиях. Знает то, о чём я не докладывал. Ты пойми, я от них ничего не скрываю, кроме своих военных планов. Но про них надо докладывать по результату, а не предварительно. Скажешь заранее, немец разнюхает. Я почти уверен, что в нашем штабе есть немецкая агентура…

Виноградов ощутимо напрягся.

— Да нет! Не среди командиров, конечно. Какая-нибудь подавальщица в столовой, грузчик на складе, дворник… как-то так. Там слово услышат, там бумажку подберут, так и… НКВД проверяло, но сам знаешь, грубовато они работают…

30 августа, суббота, время 10:30.

Минск, штаб Западного фронта.

Больше часа со своими генералами, начштаба 11-ой и 13-ой армии восстанавливали картину происшедшего вчера сражения. Именно масштабного сражения, в которое вдруг превратился достаточно заурядная атака фрицев.

При пересечении немецких позиций по нашим танкам открыла огонь противотанковая батарея. Отважные парни. 50-миллиметровые пушки подкалиберными и бронебойными снарядами вполне, как выяснилось, способны поразить нашу тридцатьчетвёрку. Три танка они и подбили. Больше не успели. Вмешался фактор по имени Борис Павлов. Через минуту после открытия огня батарею накрыл залп полковых миномётов.

— Есть точное накрытие батареи ПТО, — торжество в своём голосе наблюдатель не смог скрыть. Торжество и восхищение.

Один залп батарею разом не уничтожит. Но за ним второй, третий. Под огнём стрелять крайне некомфортно, а железная лавина всё ближе и ближе. Танковый кулак разделился на две части. Одна танковая рота рванула утюжить передний край фрицев. Один «разутый» танк повернул башню в сторону угоняемых на нашу сторону пленных фрицев. В количестве трёх с лишним сотен.

В это время к переднему краю уже нёсся десяток грузовиков, до предела забитый красноармейцами. Никитин вводил в действие резервный батальон из 29-ой мотодивизии. По итогам мы «вскрыли» немецкие позиции на протяжении трёх километров. Знать бы заранее! Мы бы дивизию в прорыв ввели и устроили бы фрицам варфоломеевскую резню. Но оборонительная конфигурация сделать это не позволяла.

Пока Никитин разбирался с немцами на передовой, на небе раскручивалась не менее драматичная постановка с неконтролируемым финалом. «Кракен» — позывной системы радиоглушения по всем частотам. Почти по всем. Профессор Никоненко наконец-то довёл до ума эту систему! Орден ему надо за это выписать. Орден и премию. Кракен оставляет нам узенький зазор в спектре КВ для радиотелеграфного обмена. Голосом не могли разговаривать, азбука Морзе всё-таки пробивалась. Всего два канала двусторонней связи, которые немцы пока не нащупали. Один канал — мой, второй — Никитина.

С Рычаговым мы прямо на ходу слепили план действий. Первыми вылетели эскадрилья чаек для штурмовки обнаруженной гаубичной батареи. С ними лёгкие бомберы СБ, которые мы переориентировали на бомбёжку переднего края фрицев. Для поддержки танковой атаки.

За авангардом из чаек мы поднимали остальные. Сначала решили, что хватит четырёх эскадрилий, когда получили сообщение Редута о приближении немецкой армады, довели до девяти. Чайки, ишачки и эскадрилья Мигов в верхнем эшелоне. Рычагов решил пока не использовать Яки. Согласился с ним. Тоже люблю козыри придерживать.

Авангард чаек до гаубиц не долетел. Завидев машины люфтваффе, — числом с сотню, почти сплошь из мессеров, — чайки ушли на обратный разворот. И подвели бросившихся за ними мессеров под нашу армаду. Примерно в этот момент заработал радиоглушитель. Всё! Лётчики не могли получить приказ на отступление, сговориться между собой. Если бы разбежались сами, то оставили бы нам на расправу тысячи своих солдат, сотни единиц техники и артиллерии. Их уничтожили бы эрэсами и пулемётами. Наземные части не могли получить координаты целей по радио, а телефонная связь всех не охватывала и фатально страдала от обстрелов. Фрицы оглохли, ослепли, их генералы не могли управлять боем в режиме он-лайн, как они привыкли. Всего полчаса, но нам этого за глаза хватило.

Всё, что происходило дальше, я называю бардаком, в котором от высшего командования мало что зависит. Всё решают командиры низшего звена на поле боя, ну, и Эйдельман с Борькой внесли свою лепту.

Подоспевший к переднему краю батальон совместно с оборонявшейся ранее ротой и ротой танков азартно уничтожал передовые немецкие позиции. Борис корректировал огонь полковых миномётов поддержки. Геката под управлением Якова расправлялась с той самой гаубичной батареей, к которой продолжали рваться наши танки. По итогу они так и не достали до них, напоровшись на зенитный заслон. По описанию это были четырёхствольные 20-миллиметровые Флак-36. На них потеряли ещё пять танков. Впрочем, два смогли отремонтировать на месте…

4-ствольный Флак-36, калибр 20 мм.

– Товарищ майор! — непроизвольно повышая голос, кричит радист. — Получен приказ возвращаться.

Командир танкового батальона кивает. Надо бы раздавить окончательно те зенитки, доставившие столько неприятностей, но отсюда, за полкилометра видно, что там мало что осталось. И рощицы с кустарником, где они прятались, уже не существует. Прямо на душе стало тепло, когда всего через минуту, — ну, может полторы, — рощицу стали превращать в бесформенную кучу валежника тяжёлые 150-миллиметровые фугасы. Ну, и они моментом воспользовались, добавили из десятка танковых орудий.

Танкисты суетились вокруг подбитых танков. К нему, стоящему возле танка, — немецкого Т-3, кстати, очень они удобные, — подбегает лейтенант.

– Два танка на ход поставим, там только гусеницы сбиты, а три нет. Сильные повреждения.

Майор отдаёт команду, от которой лейтенант слегка бледнеет, но козыряет и убегает. Через четверть часа танки расстреливают со стороны кормы трёх своих собратьев. Подарков фрицам не будет, им достанутся только обломки. Боезапас, пулемёты, радиостанции — всё снято. Горючее слито. За потери сильно ругать не будут, на войне, как на войне. А вот за дань немцам, даже мелкую, можно и звания лишиться…

По итогу безвозвратно потеряли восемь танков. За линией фронта они и остались. Небольшая цена за уничтожение больше сотни артиллерийских и миномётных стволов самых разных калибров. Пусть и при активной поддержке нашей артиллерии. Описывать воздушное сражение нет смысла. Оно мгновенно распалось на великое множество отдельных боёв на пространстве в десятки километров.

— Наши потери шестьдесят девять самолётов, плюс восемнадцать сумели сесть с сильными повреждениями. Зафиксированные потери немцев пятьдесят одна машина, — докладывает Рычагов.

— Неплохой результат, — да, оцениваю в целом положительно, — но не отличный. Киносъёмку вели?

— Да, но в основном с земли и обрывочно. И один самолёт с киноаппаратурой сбит.

— Я вёл. С ТБ-7, — вмешивается Копец, — общим планом сверху.

Совещание не просто так. По итогам полная раскладка будет доведена до командиров уровня корпуса и выше. По всем фронтам, не только моему. Комкоры до своих доведут усечённую версию. Наличие у нас системы радиоглушения пока засекречено.

Небольшой доклад Шлемина.

(Генерал-майор Шлемин Иван Тимофеевич — начштаба 11-ой армии)

— Мы поняли, почему так низка эффективность навесного огня артиллерии и бомбёжек, — начинает генерал. — Немцы наступают в местности с очень мягким, часто торфяным грунтом. Мина, снаряд или бомба при ударе о поверхность взрывается не сразу. Успевает заглубиться и часть энергии взрыва уходит на формирование воронки. Осколков меньше и у них пониженная скорость разлёта.