Одна дорога из Генуи (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович - Страница 52

Лис помассировал виски, вспоминая карту окрестностей. Вспомнил, что Пьяченца ниже по течению, чем Парпанезе, а городов между этими двумя точками вообще не вспомнил.

— На пароме ведь хрен куда доплывешь?

— Если только до берега, и то недалеко.

— То есть, Котик мог и догнать паром? Зарубить этих двоих?

— Вряд ли. Я думаю, что корсиканцы угнали паром, потому что они заранее договорились со своими его угнать. Рыцарь не говорил нам с Птичкой, куда мы едем. Корсиканцы тоже не говорили, но я всегда чувствовал, что они знали с самого начала.

— Шрам? — предположил Лис.

— Наверняка, — кивнул Терцо, — Не так уж много корсиканцев работают на большой дороге.

— То есть, мертв или Котик или Шрам, а четверть золота выживший прячет где-то рядом с нами? Хромой рыцарь и Тодт не могут оставить без охраны в два раза больше золота на том берегу, остаток французского отряда переправился с ними, а Галеаццо Сансеверино уехал в Турин, и никто никого не пошлет искать семьдесят пять тысяч дукатов вниз по течению?

— Получается так. Только у них на том берегу не в два раза больше золота, а столько же.

— Как?

— Я недорассказал. Пока французы лупили папских, мою телегу увела другая банда.

— Кто?

— В жизни не угадаешь. Антонио Кокки. Что у тебя с глазами?

Лис выпучил глаза, как только что утром. Значит, Кокки не просто так сидел в засаде у Сан-Джованни-ди-Пре. Проиграл сражение и отступил, но не проиграл кампанию.

— С ним баба, которая фигурой как та рыжая, которую ты начал искать еще перед атакой на таможню. Лис, у тебя с челюстью все в порядке?

Лис рукой закрыл рот и кивнул.

— И третий, постучи по столу как в барабан перед награждением…

Лис, как зачарованный, отстучал та-да-дам, та-да-дам.

— Тот молодой доктор, который таскал нам золото у евреев.

Лис смел со стола посуду, вскочил, бросил шапку на пол и изрыгнул из себя столько богухольств и чертыханий, что три раза переводил дыхание.

— Бегом в банк за деньгами! — крикнул он, когда вернулся к портофинцам, — Триста тысяч дукатов убегают от нас по дороге на Милан!

Рыбаки удивленно переглянулись. В банк за деньгами это понятно. Но какие триста тысяч, какой Милан. Встали, надели шляпы и поспешили за Лисом, уже размахивающим кожаным футляром. Банк это громко сказано. Но солидный меняла выдал по векселю сто восемьдесят дукатов, не моргнув.

— Карту мне и коня! — возгласил Лис.

— Да какую карту, ты весь горишь, — ответили портофинцы, — Тебе врача хорошего надо.

— Врача мне и самого лучшего!

— Вот, другое дело.

Не успев войти к доктору, Лис схватился за меч.

— Котик?

Фредерик отбился от корсиканцев, генуэзцев и даже от брата Витторио. У него на руках остались раненный сэр Энтони Маккинли в бессознательном состоянии и совершенно неподъемное количество золота.

Поскольку для речников место, куда причалил паром, явно бросается в глаза, то туда же после всех причалил Массимо, один из троих выживших солдат, добавленных к охране обоза в Вогере. Эти трое разделились. Массимо отправился за паромом, Эрнесто по следам Максимилиана и Тодта, а Роберто остался в Парпанезе искать третью телегу золота.

Массимо сильно задержался в Парпанезе, потому что ругался с монахами из-за лодки. Выругал себе сначала лодку, потом весла. Потом приехал с того берега настоятель, и монахи толпой побежали жаловаться на жизнь. Массимо сам, конечно, на весла не сел. Особенно когда понял, что монахи дали ему большую тяжелую лодку, где надо грести вдвоем.

Поэтому Массимо плюнул на монахов, пошарил в кошельке, где лежал щедрый утренний аванс, и пошел нанимать какого-нибудь независимого лодочника. Надо было с самого начала так сделать.

Сумерки сумерками, а половина дуката серебром — хорошие деньги. Старый лодочник на руле, сыновья и племянники на веслах. Массимо довезли до самого парома, в котором не оказалось ни ценного груза, ни бесценных пассажиров. Лодочник перекинулся парой слов с паромщиками и узнал, что перед тем, как сесть на мель, паром швартовался к высокому берегу недалеко от Тидоне.

Массимо сильно удивился масштабу бойни и внезапному появлению на сцене еще одного рыцаря, но лишних вопросов задавать не стал. Вопросы стал задавать Фредерик.

— Как там дядя Максимилиан?

— Он прорвался вместе с одной телегой. Вторую кто-то украл, пока мы сражались с папскими.

— Кто?

— Не знаю, там остались Эрнесто и Роберто.

— То есть, мы победили?

— Пока да. Но я думаю, что если на обоз в Парпанезе на том берегу напали, то это никак не разбойники, а армия. Нет таких разбойников, чтобы нападать на два десятка конных латников, дождавшись, пока они все переправятся. Тогда может оказаться, что северный берег полностью в руках противника до самой Адды, и переправляться через По в Пьяченце нельзя.

— И что делать? — мрачно спросил Фредерик, — Я не знаю этих мест, и карты у меня нет.

— Если тот берег в руках врага, надо везти золото по этому.

— Но там дальше Пьяченца, она папская.

— Пьяченца стоит на большой дороге, и через нее каждый день проезжает великое множество путников. Там не принято грабить всех проезжих рыцарей, кроме, конечно, французских.

— Тогда как мы провезем золото через Пьяченцу в Кремону?

— Никак, — ответил Массимо, — Материальное золото вовсе нет необходимости куда-то везти для того, чтобы использовать его в расчетах. Сдайте его в торговые дома Пьяченцы за векселя. Векселя передадите главному интенданту армии в Кремоне. Он расплатится векселем за припасы для армии или поменяет его на монету у венецианских купцов. Потом получатель предъявит вексель к оплате в Пьяченце, и торговые люди Пьяченцы отдадут золото каким-то другим торговым людям, даже не узнав, что участвовали в снабжении армии Его Величества.

— Ух ты! — у Фредерика аж глаза загорелись, — Но как же дядя Максимилиан?

— Если он как-то проскочит, то они будут в Пиццигеттоне не позднее, чем завтра. Если мы его там не встретим, то сдадим векселя в Кремоне, вернемся и поедем его искать по дороге на Парпанезе. Если он там пал смертью храбрых, то нам покажут его могилу, а если нет, то скажут, у кого он в плену. Просто оставьте себе немного золота отдельным векселем, чтобы его выкупить.

За неимением лучших вариантов, Фредерик принял этот. Но уже стемнело, а Фредерика очень беспокоило, что среди раненых не добили брата Витторио. Чертов монах ушел и в любой момент мог вернуться с подкреплением или устроить засаду на дороге. Насчет восьми необходимых мулов корсиканцы, конечно, преувеличили. Хватило бы двух покрепче для всех слитков, а дукаты осилили бы и кони дополнительно к всадникам. Только кроме перевозки золота появилась еще задача перевозки раненого рыцаря. Маккинли шепотом молился и ругался, но какая конкретно рана его беспокоила, видно не было. Вся его верхняя одежда пестрила свежими разрывами и порезами, как у, прости, Господи, ландскнехта. Да еще и вся в непонятно чьей крови, которая одного цвета у рыцарей и у разбойников.

Все задачи, вместе взятые, отлично решались при помощи лодки, которую Массимо не отпустил. Золото аккуратно спустили в лодку. Еще более аккуратно спустили Маккинли, Не забыли и вьюк с одеждой Фредерика, и седельные сумки с его лошади и с коня Маккинли с вещами первой необходимости. Коня Маккинли привязали на длинных вожжах, чтобы объедал траву вокруг. Скорее всего, в течение завтрашнего дня маркиз Паллавичино узнает, что здесь кто-то причаливал, и пошлет своих людей навести порядок.

Фредерик отсчитал лодочнику десять дукатов, тот просиял ярче, чем ночной фонарь, уже установленный на носу. Сразу выдал по дукату гребцам, и лодка понеслась по течению.

Заночевать пришлось в Календаско. Лодочник поставил тент, и Фредерик, не доверяя никому, улегся рядом с Маккинли и золотом.