Одна дорога из Генуи (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович - Страница 51

— Сыночек, вот возьмите вам пирожков в дорогу, — обратился она к старшему.

— Спасибо, мама, — почтительно ответил тот.

— Сначала ешьте с угрем, а то испортятся…

— Да холодно же, не испортятся.

— Слушай маму! Сначала с угрем, потом с яблоками. Одевайтесь теплее.

— Да мы нормально…

— Слушай маму! Не нормально, — мама осмотрела отряд и не нашла, к чему прицепиться. Посмотрела еще раз и нашла.

— Вот это что такое у него на голове?

— Шаперон французский. Очень модный.

— Сам такое носи. У него, бедненького, дырка в темечке, а ты ему это баловство надеваешь. Простудится же.

— Ну мам…

— Слушай маму! Сейчас принесу.

Добрая женщина сходила домой и принесла плотный шерстяной наголовник с висячими ушками. Такие шапочки ландскнехты надевают под шлем.

— Слезай!

Лис спешился, наклонил голову и почувствовал, как голове стало намного теплее. От середины лба до затылка и от макушки до ушей.

— Спасибо.

— Дай вам святой Петр удачи, — женщина перекрестила всех на дорожку и поцеловала сына, — По бабам не бегать! Деньги получить и сразу домой!

— Ну мам…

— Слушай маму! Никаких кабаков, а то знаю я вас. Вот отец твой покойный….

— Ну мам…

— Поезжайте уже, хватит спорить.

К вечеру тринадцатого декабря Лис добрался до Санто-Стефано-д'Авето и сильно устал. Врача в деревне не нашлось, а в церкви Санта-Мария-Ассунта из медицинской помощи ему предложили молитву, вино и постель. Лис выбрал все сразу и уснул под монотонную латынь.

К вечеру четырнадцатого путники доехали до Боббио. И расстояние меньше, и дорога не такая горная. Правда, Лиса все равно укачало. В Боббио брат-лекарь очень заинтересовался операцией по удалению камня глупости. Про нее все слышали, но никто сам не делал, хотя некоторые говорили, что знают людей, которые присутствовали при подобной операции. Брат-лекарь посмотрел на криво сошедшиеся лоскутки на бритой макушке, помазал голову розовым маслом для скорейшего заживления и налил пациенту макового молочка для хорошего сна.

К вечеру пятнадцатого компания совсем уж медленно доплелась до Пьяченцы. Под конец один рыбак вел под уздцы мула, на котором сидел Лис, второй шел рядом и поддерживал седока, а третий вел в поводу мулов первых двоих.

— Завтра получим по первому векселю и недельку поживем тут, — сказал Лис перед тем, как упасть и уснуть.

— Хоть две, — ответил старший, — Ты, главное, встань завтра.

На сто восемьдесят дукатов можно жить не то, что две недели, а несколько месяцев. А там и Парма не за горами.

С другой стороны в Пьяченцу въехал на лодке всеми забытый Терцо. Когда арбалетчики начали стрелять по телеге через тент, он бросил вожжи и притворился убитым. Когда к нему пошли алебардисты, тихо вылез из-под тента сзади и спрятался во дворе. Было бы две лошади невредимых, мог бы и рвануть, как Птичка. Когда евреи увели телегу, пошел за ними. Видел, как Витторио лихо порубил евреев. Видел, как Кокки побил Витторио палкой. Видел, как к Кокки присоединились фигуристая красотка и странствующий доктор, как они вместе перегрузили золото и уехали.

Наплевать на королевское золото. Точнее, на то золото, что лежало под тентом. Ведь под сидением запрятано десять кожаных мешочков по тысяче дукатов, про которые никто не знает. Слава Богу, что дукаты запихали туда, предварительно положив в грязные мешки с всяким барахлом, которое может пригодиться в дороге.

Когда ускакал в погоню Эрнесто, последний француз из Вогеры остался для выяснения обстоятельств. Терцо решил, что не будет говорить, кого он видел, ведь его тогда возьмут с собой в погоню для опознания, а телегу бросят здесь.

Местные любезно помогли Терцо продать телегу за полцены. Даже за треть цены, но очень любезно, называя то другом, то братом. Два переметных вьюка у него и так на всякий случай лежали под сиденьем. На глазах покупателя он спокойно выгреб из-под сидения грязную одежду на подмену, смену чистой одежды, мешочек сухарей и прочий хлам. Сложил все в два вьюка и забросил из на плечо. Десять тысяч дукатов довольно тяжелые, но возчики краденого обычно сильные люди, умеющие таскать тяжести.

На рассвете шестнадцатого декабря Терцо, проверяя пословицу «своя ноша не тянет», сел в попутную лодку до Пьяченцы, и к обеду уже выгрузился на пристани. Для начала надо купить приличную одежду, в которой не стыдно посетить несколько финансовых заведений, где можно прибыльно вложить звонкую монету.

Конечно, это план не на день и не на два. Сложность состояла в том, что Пьяченцу Терцо не знал, и ему предстояло разобраться, где здесь вложенные дукаты принесут выгоду, а где про них лучше разговор не заводить. Но ему уже приходилось возить особо ценные грузы и изображать из себя богатого купца.

Он предсказуемо разместился на недорогом постоялом дворе, который держал генуэзец. Не то, чтобы прямо совсем «бандитская малина», но для специфического общества. Оценив комнату, он решил быстренько перекусить, а потом уже все остальное.

И в таверне внизу, не успев войти, встретился глазами с Лисом Маттео.

Лис очень удивился, встретив Терцо. Аж глаза выпучил настолько, что спутники приняли это за последствия операции на мозг. Когда Терцо не только не сбежал с пробуксовкой, но и подмигнул, у Лиса от удивления рот открылся.

Терцо, добравшись до Пьяченцы, никаких претензий к Лису не имел. Ни малейших. Дело сделано — расчет получен. Все четко. Только в некоторых кругах не принято напоминать случайно встреченному знакомому о знакомстве. Особенно, когда он сидит в незнакомой компании. Вдруг он простаков разводит, и зовут его сегодня не Лис Маттео, а Джованни-лопух. Принято в таких случаях подать знак. Я, мол, тебя узнал, и ко мне можно подойти.

Лис, в свою очередь, подозревал в том числе и Терцо в причастности к бунту на галиоте. Но не настолько, чтобы с порога бросаться на него с кинжалом. Тем более, после того, как Терцо явно обозначил, что нисколько Лиса не боится ни одного, ни с компанией.

Лис оставил портофинцев и пересел к Терцо.

— Здорово. Надо поговорить.

— И тебе не хворать. Чем порадуешь?

— Надо поговорить. Без лишних ушей.

Терцо знал, что золото, которое украл Лис, было выгружено с корабля, на который Лис не садился. Также он знал, что с корабля груз сопровождает «котик», то есть, муж сестрички Кармины, чью свадьбу он пропустил, сидя у евреев, и услышал о ней среди прочих сплетен на конском рынке. Знал, что на корабле была страшная резня. Прикинул, что план вывезти из Аренцано золото, погруженное на корабль, начал реализовываться еще в Генуе задолго до резни на корабле. То есть, «морская» часть сообщников во главе с «котиком» приняла эстафету у Лиса и свою задачу выполнила, сгрузив золото в обоз, который привел из Генуи хромой рыцарь. Рыцарь с оруженосцем и банда Лиса Маттео вполне могли действовать совместно, потому что и те, и другие вели дела с Карминой.

Поэтому, как представлял ситуацию Терцо, Лис должен был получить какой-то аванс монетой или ценными бумагами, сбежать налегке подальше от Генуи и ждать окончательного расчета.

Каково же было его удивление, когда Лис рассказал свою версию событий, в которой «Пегас» сдали неизвестным конкурентам или Птичка, или Кармина и потребовал объяснений.

История Терцо началась с конского рынка и хромого рыцаря. Наличие среди «неизвестных конкурентов» еще и мужа Кармины при отсутствии других значимых фигур окончательно избавило Терцо от подозрений.

— Значит, сестричка нас предала, — многозначительно сказал Лис, — Чтож, я ей это припомню.

— Скорее всего, она уже сбежала из Генуи в родовой замок мужа, — ответил Терцо, — На конском рынке говорили, что свадьба была настоящая.

— А где, кстати, ее муж сейчас? — спросил Лис.

— Когда корсиканцы угнали паром с боевым возом, он оставался на южном берегу. Все, что я знаю.