Я так тебя ждала (СИ) - Безрукова Елена - Страница 1

— Ты беременна, — сказал он, держа в руках результаты моих анализов.

Я сдавала анализы в лабораторию этой клиники, но мой лечащий врач не он.

Как мои результаты исследований попали в руки к самому Старкову?

— Что? — обалдело спросила я.

— Не знала?

В ответ я молчала. Знала, но говорить не собиралась.

Такой отец моему ребенку не нужен.

— Удивительного… — Сказал Константин. — Я сам тебе поставил бесплодие. Но, как видишь, в жизни случаются чудеса, и если ребенок хочет родиться, а мама так ждет его, то тут медицина бессильна, что называется… А еще у биологического отца… э-э… сперма очень активная.

Да. У нас получилось. А папочка моего ребенка не подозревает об этом! Тот самый, у которого активная…

— От кого ты беременна? — Острый взгляд замер на моем лице.

Ревность? С чего бы? Ведь у него есть своя семья.

— Как мои результаты попали к тебе? — задала я свой вопрос. — Я же не у тебя наблюдаюсь!

— Ты думала, что от меня реально что-то скрыть? От владельца этой клиники?

Ну да. Нереально.

— Так кто отец ребенка? — спросил Старков.

«Ты!» — хотелось крикнуть мне, но делать этого нельзя…

— Это не твое дело, — сказала я.

— Вот как?

— Да.

— Мне казалось, что я стал для тебя тем, кому дело есть, и ты это поняла.

Он снова посмотрел на меня так, словно чувствовал всю мою ложь. Но признаваться я ему не стану. Это лишнее…

Я положила руку на живот, пытаясь его ощутить, хоть пока и рано по сроку.

Малыш мой. Я так тебя ждала!

У нас все будет хорошо.

— Тебе показалось.

Я хотела забрать анализы, но Костя не дал мне этого сделать, подняв их над головой.

— Это мой ребенок, — заявил он. — Правда же, пациент Воронцова?

Открыла глаза и взгляд сфокусировался на плитке по стенам. В горле все пересохло.

Ко мне подошла женщина в медицинском одеянии и заглянула в лицо.

— Ну вот, очнулась, сердечная? — улыбнулась мне она.

— Пить… — прошептала я.

— Дам сейчас, конечно, после операции пить хочется…

— Операции? — удивилась я, а медсестра помогла мне присесть.

— Ты не помнишь? — спросила она. — Это последствия наркоза. На водички…

Я стала пить воду из стакана, который она поднесла в к моим губам, держать его сама я бы просто не смогла сейчас.

— Ну ничего. Доктор Старков тебя на ноги поставит. Сам тебя оперировал.

Старков? Хирург тоже русский? Надо же… Эта медсестра говорила со мной по-английски.

Я зажмурилась от боли в голове. В сознании стали мелькать картинки… Боль, нарастающая с каждым днем, потом — часом… Срочные сборы меня на операцию, где мне…

Я открыла глаза. Мокрые от слез. Я все вспомнила. Упала обратно на подушку.

— Плохо? Ты чего побелела? — забеспокоилась медсестра.

— Я вспомнила… — прошептала я.

— А-а… Ну ты держись, — сжала она мое плечо. — Жаль, что тебе такой молодой суждено было это пройти. Но все что нас не убило — сделает сильнее. Вот и борись, девочка.

— За что? — равнодушно спросила я. Смысла в моей жизни никакого не стало. Совсем… За что тут бороться? За жизнь, которая мне теперь не нужна и самой?

— За себя, девочка, за себя, — ответила она. — Трудно сейчас будет. Но надо бороться.

— Ради чего? — Из моих глаз снова полились слезы. Отчаяния, боли, обреченности… Я знаю, что мне скажет врач. И очень боюсь это услышать — что у меня больше никогда не будет детей. Я так хотела этого ребенка, ждала… Ребенка Ромы. Чтобы со мной осталось хоть что-нибудь от него… Я бы сама его растила, я не винила ни в чем больше Романа. Он никогда не любил меня так, как свою школьную любовь, и я это знала. Он был на ней помешан и тогда, и сейчас тоже. Едва увидел ее, как чувства вернулись, а точнее, они не уходили, просто спали, пока мы обманывали себя и друг друга. Но я любила. Искренне, забыв себя, по-настоящему любила его. И как жить дальше без него, брошенной накануне собственной свадьбы из-за другой, потерявшей ребенка, то единственное, что осталось от Ромы, я просто не знаю.

— Ради себя, своей семьи, — ответила сестра. — У тебя еще вся жизнь впереди.

— А вы теряли детей?

— Я? — растерялась она. — Нет, бог миловал.

— Тогда чему вы меня учите?

— Милая, много не надо разговаривать. Ты еще очень слаба. Сейчас я тебе поставлю капельницу, и ты успокоишься и поспишь. Утром тебя осмотрит врач. Старков сам хочет тебя курировать.

Я промолчала. Мне плевать кто такой этот Старков и почему он хочет наблюдать меня сам. Вероятно, судя по высказываниям этой медсестры, он здесь главный. Даже не знаю, к чему мне эти выводы, но благодаря профессии моя голова привыкла п\все подмечать и анализировать. Мне же самой просто все равно кто меня будет лечить.

— Это наш главный врач, — продолжала болтать медсестра, настраивая катетер капельницы. — Он прекрасный хирург, практикует наравне со всеми, чтобы не потерять навык. Вот в его смену ты и попала. Повезло тебе, милая. Старков только способен разрешить такой сложный случай. Бог тебя спас его руками, рано тебе еще….туда. Живи, красивая, живи…

По мне — так лучше бы не выжила тоже… Зачем он только спас меня? Кто его просил мне помогать…

— А где Настя? — спросила я, чувствуя как закрываются мои глаза. Капельница явно была со снотворным.

— Придет, когда тебе переведут из реанимации в обычную палату.

— А когда переведут?

— Когда время придет. Спи, милая, не надо себя нагружать.

Настя — молодая медсестра, которую родители наняли мне в качестве сиделки. Она жила вместе со мной в палате. К сожалению, со сломанной ногой и запястьем, в гипсе, у меня нет возможности даже до туалета дойти, для этого мне и наняли Настю. Так странно, что в этой клинике оказалось столько русскоговорящих…

Настя меня только и спасала от депрессии своей болтовней. Уже в полусне я вспомнила, как она рассказывала о своей жизни. Что приехала сюда на заработки, в больницу работать ее не возьмут, потому что российский диплом следует подтвердить и получить лицензию здесь. Наверное, с ней и сейчас было бы легче, хотя если я буду много спать, возможно, это поможет мне скоротать время в одиночестве, почти наедине со своим горем.

А это горе. Потерять ребенка — горе. Это невозможно забыть, пережить, смириться. Это останется со мной навсегда, как мой крест. Возможно, Рома скоро об этом совсем забудет, но я буду помнить… Малыш, я так тебя ждала. Мне так жаль, что я не смогла тебя сохранить, я очень хотела, делала все, что могла, но у меня ничего не вышло… А самое страшное для меня теперь — узнать, что больше детей у меня и не будет. Я просто не переживу этого. Мой малыш ко мне так и не придет? Никогда?

Нет, я не могу об этом думать…

Надо дождаться заключения врача. Может, все не так страшно?

Проснулась утром. Вялость была все еще жуткая, внутри живота все болело. Еле двигаться могла, а справлять нужды мне помогала Медсестра Дженни.

Она же поставила мне укол с обезболивающим, и стало немного легче физически, но не морально.

Груз вчерашнего навалился с новой силой… Словно вчера я не понимала до конца, что случилось… Что моего ребенка больше нет. Он ушел навсегда…

Есть решительно не хотелось. Даже тот бульон что мне носили я не могла осилить — меня просто воротило от него. Дженни заставляла меня выпить хотя бы несколько ложек, но потом я снова все отодвигала от себя и пила только воду.

После «завтрака» из трех ложек бульона и воды, раздался звонок моего телефона.

Руки задрожали едва я взяла его в руки и увидела на экране смартфона имя Ромы…

Боже… Неужели он передумал? Вдруг он хочет вернуться и понял, что без меня нет жизни? Но только что я ему скажу? Я не смогла сберечь нашего с ним малыша. Потеряла его… Я плохая мать, и Рома меня не простит никогда.