Стань моей (СИ) - Касс Вероника - Страница 1

Я аккуратно разжимаю кулачок дочери, в котором она держит мою закрученную крупным локоном прядь, и целую маленькие пальчики. Лена давно спит, но так и не выпускает из своих цепких ручек уже опустевшую бутылочку и мои волосы. Нужно подняться и переложить дочь в кроватку, но… к чему торопиться? Если торопиться уже некуда.

На телефоне немым укором висят сообщения от подруги с вопросами, где я и приду ли вообще, а в журнале вызовов двадцать четыре неотвеченных — это я пыталась дозвониться до мужа.

Хлопает подъездная дверь, и я уже привычно вздрагиваю. Может, это наконец-то он? Торопливые, тяжелые шаги — это явно мужчина, который уже миновал первый этаж, свернул на втором и… да, еще мгновение, и я слышу поворот ключа, а затем и характерный скрип открывающейся двери. Если дверь немного приподнять, открывая, то она не будет скрипеть, но… Максиму просто нет до этого дела.

— Марин, прости! — оглушающе кричит муж прямо с порога, а я только крепче сцепляю зубы, больше всего на свете желая выругаться.

Ну какого черта? Макс же прекрасно знает: если выключен свет — значит, Лена либо спит, либо я ее укладываю спать.

— Малыш, прости, — уже намного тише повторяет муж, зайдя в комнату. — У меня никак не получилось сегодня уйти пораньше, у меня сейчас завал такой, что и…

Я киваю, осекая его, медленно поднимаюсь и так же медленно перекладываю Лену в кроватку, укрываю ее одеяльцем и крепко сжимаю деревянные края кроватки. Максим подходит сзади и берет меня за плечи.

— М-м-м, даже надушилась… — тихо шепчет он мне в висок, а у меня горло сжимается в спазме.

Не одна я надушилась. Максим, например, насквозь провонял запахом сигаретного дыма и дорогого алкоголя. Наверное, я должна радоваться, что не женскими духами. Только вот иногда мне кажется, что будет лучше, дай мне Макс наконец веский повод прекратить нашу с ним совместную жизнь. Только вот для кого именно лучше, я не понимаю.

Я отстраняюсь от мужа и иду в ванную комнату смывать макияж. По пути захватываю и домашний халат. На красивом черном платье с фигурным вырезом теперь красуются пятна от молочной смеси, и нужно срочно их застирать или… или просто выкинуть бесполезную вещь, потому что именно в этот момент мне кажется, что выходное платье мне не пригодится еще лет десять. Когда там дети вырастают?

Боже, я, конечно же, люблю свою малышку. Видит бог, безумно люблю. Но я так устала, просто чертовски устала справляться со всем одна. Я оказалась совершенно не готова с супружеской жизни. Супружеской жизни, в которой муж лишь существо номинальное. Он вроде как есть, и его вроде как и нет.

Иногда мне кажется, что еще немного — и что-то внутри меня просто оборвется. Тонкая струна, которая с каждым днем все сильнее натягивается. Не так я себе представляла красивую картинку полной семьи. Мама меня вырастила одна, и это получилось у нее с легкостью, да и вообще она всегда со всем справляется на отлично. Но сейчас я не хочу думать о ней. Она меня предала, так же как и Леночку. Я жмурюсь от досады и захожу в ванную комнату.

Закрываю дверь на щеколду, веду головой, разминая шею, а затем завожу руки за спину и расстегиваю платье. Оно черным невесомым облаком падает к моим ногам, за ним следует и нижнее белье, а я переступаю бортик ванны и открываю вентиль с горячей водой. Хочется смыть с себя весь сегодняшний день, до краев наполненный ожиданием, обидой и болью.

Полгода назад в столицу переехала моя одноклассница. Она перевелась в местный институт, но у меня так и не получилось с ней ни разу встретиться. К себе в гости звать стыдно, гулять холодно, да и к ней не пойдешь: она живет в общежитии. А сегодня Света отмечает день рождения и ждет на празднике меня. Она предупредила меня заранее. А я попросила остаться с Леной Макса. Тоже заранее предупредив. Он задорно мне тогда закивал и, поразмышляв, заключил, что я действительно сижу постоянно в четырех стенах и совсем никуда не хожу, да и запустила себя. Жуть просто, как запустила.

Дно ванны наполняется черными разводами, и хоть я и понимаю, что это с моего лица стекают тушь и подводка, но все равно кажется, что это выходит из меня что-то ядовитое. То, что плещется в душе и с каждым днем все сильнее натягивается тетивой. Обида. Обида и жуткая злость.

Лене семь месяцев, и единственный человек, которого я вижу все это время кроме мужа, дочери, сварливой бабки-соседки и участкового педиатра, — моя подруга Майя. Именно поэтому я так сильно хочу выбраться из этого замкнутого круга. Хотя бы на один вечер. Да что там… хотя бы на часик.

— Ну, малыш, не обижайся на меня, — доносится виноватый голос Макса из-за двери, — я же говорю…

— Да так и скажи, что забыл! — выкрикиваю я, не сдержавшись, а затем сильно тру глаза, избавляясь, конечно же, не от слез — от макияжа.

Никаких слез! Еще чего.

Мне нельзя плакать, и переживать тоже нельзя, иначе молоко пропадет. А его и так приходит с каждым кормлением все меньше и меньше.

И все же винить Макса долго не получается. Он так же, как и я, оказался не готов к семейной жизни. Несмотря на то, что старше.

Он учился на последнем курсе, когда я забеременела, а я на первом. И если я ушла в академ, то Макс остался заканчивать обучение. Сейчас он по двенадцать часов в сутки пропадает на работе, пытаясь растормошить свой бизнес. Только вот дохода с его дела практически нет, а тот, что есть, Максим просто по новой вкладывает либо прожигает со своими приятелями. С друзьями-то своими он связи не разорвал, только с родителями. А потому мы живем практически в разваливающейся квартире, но зато за умеренную плату.

Когда я выхожу из ванной, в коридоре уже никого нет.

Макс не дожидается меня. Нет, я не считаю его псом, чтобы он, словно на привязи, сидел под дверью, но все же надеюсь, что он чувствует за собой вину. Муж находится на кухне — пьет чай, не отрываясь от окна переписки в смартфоне.

— Переоделся бы хоть, — устало произношу я и сажусь напротив Максима. Я не хочу его пилить, но это выходит как-то само собой. — Прости, я… — тут же винюсь я и протягиваю руку, накрывая телефон мужа ладонью. Макс же раздраженно шипит и вытаскивает айфон из-под моей руки.

— Я понимаю, что ты расстроилась, — говорит он, так и не отрывая взгляда от экрана, — иди спи, малыш, ты, наверное, как и всегда, устала, — коротко добавляет он, не скрывая ехидства и явно намекая на то, что с интимом у нас в последнее время все не очень гладко.

А дело в том, что, когда Макс приходит домой, я чаще всего уже сплю либо просто валюсь с ног от усталости.

Я прикусываю губу, ничего не ответив, лишь жалею, что поддалась эмоциям и убежала в ванную комнату. Макс же оценил мои духи, приобнял… а я давно не была такой красивой. Сама не заметила, как за год, что я не ходила в салон на окрашивание, у меня отросли волосы почти до пояса и… словно гуще стали.

Я намереваюсь потянуться к мужу опять, желая на этот раз взять его за ладонь, свободную от телефона, но Максим берется ей за ручку кружки и отпивает чай. Громко отпивает. А затем словно начинает его пережевывать, цедя воду через зубы. На его скулах напрягаются желваки, а меня передергивает. Внезапно я испытываю раздражение. Мелочь, но кто так шумно пьет чай? И почему я раньше не замечала этого?

Поежившись и обняв себя за плечи, я поднимаюсь из-за стола и иду в спальню, по пути замерев у зеркала в коридоре. Волосы действительно отросли, только вот за год и цвет стал мышиным. И замечаю я это тоже только сейчас. Словно и правда весь последний год нахожусь в спячке и совершенно ничего, кроме Лены, не замечаю.

Сначала это безумно округлившийся живот и каждый толчок, к которому я прислушиваюсь, а затем и вовсе вся моя жизнь крутится вокруг Леночки. И это нормально, я же люблю ее, забочусь о ней, но я не живу нашей жизнью, я проживаю ее жизнь. А Макс… Макс живет своей жизнью.