Вместе. Синдром Керчепина (СИ) - "Awelina" - Страница 60

— Ты останешься?

Точно знала, что он спрашивает не только о том, дождусь ли здесь его возвращения. Он хотел, чтобы я решила нашу с ним судьбу. Дала тот самый ответ. Определила, есть ли у нас будущее.

Есть ли оно? Как и предрекала мама, дорогу туда придется прогрызать сквозь камень, оставляя на обломках кровь и душу, свои и чужие. Стоит оно того?

— Да, — ответила, потянувшись к Иоданиру, убрала влажные волосы со лба, запечатлела на его губах мягкий, лелеющий поцелуй.

Он ярко улыбнулся.

****

Холл корпуса 1-А пустовал — студенты были на общей лекции. Слышала, что в последний учебный день перед триместром самоподготовки и вольного пребывания в «Пикса три» кера Дольская особенно блистала, к примеру, выносила на общий суд фразы студентов из переписок в чатах уны или устраивала инсценировки-импровизации на патриотические темы, с участием своих слушателей, разумеется. Однажды в аудитории даже гремел марш, задействованы были все присутствовавшие…

Иоданир задерживался в корпусе администрации, решая последние вопросы с документами. Покосилась на наши сумки с вещами, поставленные у банкеток, подошла ближе к заблокированным дверям. Скоро мы шагнем туда, наружу.

А пока обвела взглядом свое отражение в прозрачной секции, оценила непривычную гражданскую одежду (широкие брюки, ладно обтягивающие бедра, свитер-жакет с растительным принтом) и прическу. Я все же обрезала и укротила волосы, но прямые светлые пряди, сейчас собранные в хвост, до сих пор воспринимались как что-то чужеродное, не мое. Ниру, кстати, тоже не нравилось, но он не просил вернуть все обратно. Был уверен, что сделаю это и без его указаний.

Сквозь прозрачный пластигаз можно было увидеть серебристо-зеленый кар, поджидавший нас у ворот уны. На территории «Пикса три», как всегда, было пустынно, спокойно. Сегодня расщедрилось солнце, подбаривая искусственную зелень на газонах и неискусственную, покрытую бурой пылью после последнего дождя — деревьев. Через неделю наступит лето… Какое оно в Рийске? Я узнаю.

Последние два месяца учебы выдались тяжелыми, напряженными. Полными перемен.

Расследование ментального поединка, деятельности Иоданира как лидера прекратилось. В связи с недостаточностью доказательств и обоснованных сомнений в правильности обвинения. Кроме того, главный обвинитель… был мертв, а остальные умолкли. Как гласило официальное заключение, Элдор Густов злоупотреблял запрещенными веществами (их нашли при обыске в каморке), срывал резервы ментального дара на тренировках и практикумах и в состоянии измененного сознания выпал из окна, не осознавая этого, не контролируя свои действия. Несчастный случай…

Я так и не простила… Просто старалась не вспоминать. Никогда не касаться этого отрезка прошлого, навсегда похоронив в нем часть себя.

Группу М-135 расформировали. Борута и Трик примкнули к четверке Волеса. Волк попал под зачистки. Они начались в «Пикса три» через неделю после Дня исхода. Служба безопасности уны, усиленная гвардией и мужчинами в бежево-зеленой форме службы ВВР, копалась в личных переписках и файлах, изучала историю выходов в Сети, контакты в поисках сочувствующих ЗаСиМ. Допросы длились круглые сутки. Задержания проходили тихо и незаметно, просто однажды кто-то исчезал и не возвращался. Это только усиливало страх и напряжение.

Нас ожидаемо не тронули.

Под зачистку попал и куратор выпускников-менталистов Лит Идена (сочли соучастником заговора, и ничего хорошего его не ждало). И мой бывший лидер, Мореслав. Его место занял Головастик, надеялась, что он воспользуется возможностью, ведь происхождение его немногим лучше моего.

В Дель-Эксине по-прежнему было неспокойно. И элита, и обычные граждане, и неотмеченные — все бурлило, ворчало, шипело от каждого события, громкого и не очень. Бойни на улицах прекратились, стихийные демонстрации и выступления быстро пресекались, ежедневно выявляли все новые и новые ячейки мятежников, но… Казалось, все замерло в ожидании чего-то: знака или решения. Даже временное правительство не стало тем самым обезболивающим пластырем, успокоившим бы готовый прорваться гнойник.

Лейда Чен покинула «Пикса три». Она возглавила первый в стране центр изучения феномена аппликатов. Ди-психолог пришла поистине в экстатический восторг от результатов наших «пробных» слияний, какое-то время я серьезно полагала, что она помешалась на нас, с таким обожанием и фанатизмом смотрела. Разумеется, хотела, чтобы мы стали ее первыми объектами, но Нир не позволил. Перестраховался. Он не желал, чтобы большой объем информации о нем, обо мне хранился у кого-то одного, пусть даже и связанного с семьей человека.

Я стала работать с обычным психологом, Ираной Вэлль. Та, как и планировал Иоданир, вплотную занялась моими детскими травмами, неплохо в этом продвигалась. И была связана жестким договором о неразглашении.

По направлению ди, а также по учебной программе меня курировал сам Нир. Фактически он не являлся студентом «Пикса три», поэтому обладал таким правом. Как мой партнер и аппликат, старший по возрасту и званию, в том числе.

Тэпп был безжалостным куратором. После долгих часов тренировок и вирта так сильно ненавидела его, что ругалась и проклинала, едва сдерживалась, чтобы не убить. А он лишь смеялся. И никогда не был доволен моим уровнем. Сволочь. Потом оттаивала от какой-нибудь мелочи: поцелуя, теплой ласки, крошечного подарка, уступки, помощи с модулями или намеренного проигрыша в квесте.

Он был требовательным куратором, но самым лучшим для меня, безусловно. И сделал все, чтобы мы сегодня вместе покинули застенки «Пикса три», как и обещал. Два года экстернатуры вне этой тюрьмы, без сомнения, будут великолепны.

Мы жили в одной комнате, опять-таки нарушая правила уны (хотя и тут в них нашлась лазейка), и не входили ни в одну группу, не принадлежали ни к одному потоку. Парадокс, которого «Пикса три» до этого не знала.

Возможно, поэтому о нас стали ходить страшные легенды среди студентов. А возможно, какие-то слухи о нас и распавшейся группе М-135 просочились наружу. Какие-то подозрения. Подсознательное понимание, как мы связаны на самом деле. На нас косились, шарахались, едва завидев, как мы идем по корпусу, неизменно держась за руки, сидим в столовой, уставившись в один планшет, делим блюдо в одной тарелке, синхронно что-то делаем. Меня это и раздражало, и забавляло, Иоданир сохранял равнодушие, замешанное на презрении, и советовал привыкать…

Почувствовала, что он близко, возвращается. Судя по эмоциям, все прошло удачно. Повернулась, когда он вышел из подъемника в холл. Подхватив наши сумки, повесив их на плечо, приблизился, наклонился и с жаром поцеловал.

— Поздравляю, — тепло усмехнулся. — Мы теперь официально отрезанный ломоть.

Я радостно рассмеялась, обняв его за шею.

Код выхода позволили ввести мне. Пальцы подрагивали от нетерпения.

И вот мы вдвоем на крыльце, вдыхаем терпкий, пыльный с металлическим привкусом воздух, щуримся от яркого солнца.

Свободны.

С привычно сплетенными руками, мы спустились, зашагали по дорожке.

— Куда направимся? — Я вертела головой по сторонам, наслаждаясь самим фактом того, что больше не в ненавистной коробке здания и не вернусь сюда ни завтра, ни послезавтра.

Нир не называл точку назначения, как ни пытала. По всей видимости, окончательно она не была определена. Пока. Нам дали время. Что-то вроде длительной увольнительной.

— Готов выслушать твои предложения, — он хитро и довольно прищурился, поглядев на меня.

— Я никогда не была на море… — произнесла задумчиво.

Тэпп нарочито поморщился. Он догадывался, что выберу именно это.

— Хреново. Ты назвала единственное место, где придется делить тебя с твоим даром, — поддел.

— Я тебя всегда делю с твоим. Переживешь.

— Переживу.

Переглянувшись, мы вместе рассмеялись.

Повсюду звенел и пьянил азартом зенит весны, душно влажный, грозовой. В воздухе железистым привкусом свернувшейся крови разливался запах близкой войны.