Вместе. Синдром Керчепина (СИ) - "Awelina" - Страница 59

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сама обо всем догадалась, когда обдумала все услышанное. Но пришла ко мне. Задумайся почему?

Покачала головой. Нет, пусть не путает меня. Не смеет переводить тему. Зажмурилась.

— Это просто нужно прекратить… Я больше не хочу этого дерьма. Деймос мертв. Все рассыпалось…

Молчание. Нир вздохнул, жестко ответил:

— Тогда тебе придется выбрать, Карамелька. Сейчас и здесь. Остаться вместе и разделить все, сохранить все в тайне или…

— Или ты убьешь меня? — застыла в неверии.

— Да. Я уйду следом, Мия. Потому что без тебя все это потеряет смысл. Снова превратится в скучную, убогую кучу мусора, на вершину которой я по иронии судьбы залез, в силах ей управлять, но зачем? Без тебя мне ничего не нужно. Без тебя нет цели, нет воли. Дело не в тайне, нет. Не в разоблачении и последствиях. Мне срать на них. Дело абсолютно в другом. Дело только в тебе, слышишь? Ты хотела лучшего. Хотела чего-то другого. Я готов дать тебе все это и даже больше. Все то, о чем мечтаешь. Все, что попросишь. Я могу… и хочу. Просто останься рядом. Я мог бы заставить, ты знаешь, но я прошу…

Какая жуткая правда. Относящаяся и ко мне. Словно погребла под собой. Придавила, заставив задыхаться, обездвижив.

Он коснулся моего запястья, мягко обхватил его горячей ладонью, и я вдруг осознала, что буквально заледенела. И остро нуждаюсь в тепле. Ощутила, что совершенно ослабла, едва держусь на ногах. И мне необходима опора. Задрожав, не удержалась, судорожно всхлипнула, из глаз выкатились слезы. Затрясла головой, пытаясь подавить их.

Решение было очевидно. Но впервые в жизни не смогла его принять. Сказать то, что должна была. Произнести: «Я выбираю не тебя»…

Не смогла. Не сегодня. Возможно, никогда…

Он поймал ладонь другой моей руки, делясь жаром, притянув ближе. И, не сдержав рыдания, прильнула к нему, уткнувшись лбом в плечо. Ведь он прав. Я не пошла к Литу Идена, не пошла в кабинет 14/79. Я пришла к нему. Почему? Потому что и раньше так делала. Приходила именно за этим: за спасением, за теплом, за утешением, за уверенностью, за силой. За самой собой. Приходила словно в надежное убежище…

На самом деле мне не нужны были ответы, мне нужен был Иоданир.

— Так нельзя… Все равно они узнают. Ты попал на камеры… — зашептала, крепко обнимая за шею и позволяя с силой обнять себя в ответ, стиснув талию, спину. Согревалась и тряслась от напряжения и озноба, от слабости.

— Никто ничего не узнает, — его горячее дыхание тревожило висок, макушку, тихий, успокаивавший голос дурманил, прогоняя горечь и чувство опустошения. — Между данными с камер и данными с его сирса, они выберут последний. А он покажет, что Густов был погружен в сон. Несчастный случай. Никто не виноват.

— Ты… виноват, — сглотнув слезы, подняла на Нира взгляд, уцепилась за ворот формы. Губы дрожали.

— Ты тоже, — шепнул и, быстро скользнув по щеке рукой, стерев большим пальцем дорожки влаги, зарылся в волосы, накрыл мой рот поцелуем.

Мгновенно отозвалась, жарко ответила, как будто только этого и ждала все время. Задохнулась, пронзенная энергетическим разрядом. Обхватив голову, он застонал в мои губы, раскрыл их, углубляя поцелуй. И ничего не осталось, только безумное, дикое желание, только ощущения, только сладостно болезненная потребность. Только мы вдвоем.

Рывком Нир сдернул с меня пуловер, рванул застежки блузы. Вернулся к губам, жадно и почти грубо лаская грудь через белье. Разжигая в себе и во мне неодолимое вожделение. Мы до острой боли хотели друг друга. Во всех планах: физическом, эмоциональном, ментальном. Хотели с небывалой до этого яростью, желанием подчинить и присвоить. Забыться, преобразовать связью и слиянием кошмарную реальность, в которой оба оказались по разные стороны барьера и на краю смерти. Снова.

— Душ. Там нет… — Выдохнул в ухо Иоданир, когда начала бороться с застежками на его форменной куртке. Отвел растрепанные волосы с моего лица, вновь впился властным поцелуем, обхватив подбородок.

Ослепшие, занятые только друг другом, мы, пошатываясь, дошли до санблока, быстро избавили друг друга от остатков одежды.

Хлынувшая вода, взорвавшая уснувший дар, жар твердого сильного тела, прижавшегося к моему, сладкая страсть наконец согрели до конца, будто вернули мне саму себя, подарили свободу и желание жить. Опору под ногами. Когда мир рушится, когда все обращается в пепел или гниль, хорошо, если есть, за что зацепиться. И я цеплялась. За плечи, шею Иоданира. Так же ненасытно ласкала и целовала, так же плавилась, как и он.

Ди-чип с металлическим звяканьем упал под ноги, кто из нас открепил его, не имело значения. Сейчас он только мешал, злил. Нир притиснул к стене, приподнял, обхватив мои бедра, немедленно обвившиеся вокруг его, вошел резким толчком одновременно с началом слияния, и мы оба полностью потерялись друг в друге.

Порабощены отражаемыми ощущениями, любовью, экстазом, полнотой, силой. Нашим вместе.

Он яростно вбивался в меня, словно наказывая, утверждая права, торжествуя и выплескивая горечь и страхи, прикусывая шею, с силой сжимая бедра, надавливая на «бабочку». И я позволяла быть этой грубости, наслаждалась. Нуждалась в агрессии и муке, чтобы очиститься. И сама причиняла боль: оттягивала волосы, впивалась ногтями в напряженные плечи, царапая до крови. Кричала.

Оргазм скрутил обоих тоже одновременно. Стократно усиленный слиянием, он заставил оглохнуть, ослепнуть, как будто на долгий миг остановил сердце.

Но и потом Иоданир не отпускал. Поставил на ноги, надежно удерживая, целовал, но уже неторопливо, с нежностью, ласкал, забирая дискомфорт, нежил в своей силе, потоке сознания, укутывал в них. Заверещала система контроля использования ресурса, заставив нас очнуться, вздрогнуть и оторваться друг от друга. Нир стукнул по панели, отключая воду, захватил новым поцелуем.

Он взял меня снова. И, пока овладевал, на этот раз с осторожностью, будто с размолотой страстью, заставляя выгибаться и стонать от сильного удовольствия, полностью обнажил свой разум, уничтожил последние барьеры, впустил меня до конца, позволил узнать все.

Душа в душе. Полное и абсолютное, совершенное слияние. Перерождение.

Я никогда не думала, что испытаю счастье. Оно считалось анахронизмом и даже вульгарностью, его давно заменили директивой и удовлетворением от ее исполнения. Но сейчас я была счастлива. Мы были…

…Завернутые в полотенца, мы лежали, обнявшись, на кровати. Молчали, успокоенные, исчерпанные, утомленные. Блаженная пустота… Ди-чип был на месте, но больше не мешал чувствовать Нира полностью, слышать, воспринимать его. Защита не работала, вскрытая окончательно, лишь препятствовала мысленному общению.

Я бездумно водила пальцами по груди парня, обрисовывая тату. Он поглаживал мое бедро, чуть задирая полотенце. Потом прижался к влажному виску долгим поцелуем, предложил:

— Если хочешь, я могу сделать так, что чувства потери больше не будет.

Я хотела, да. Нир мог помочь, дать облегчение, стереть часть прошлого, гнойным воспалением омрачавшее настоящее. Убрать Деймоса, смерть которого не в силах простить, и буду ли, неизвестно. Но…

— Нет, — положила ладонь туда, где размеренно билось его сердце. — Это было бы слабостью.

Он не был доволен, не считал это слабостью, но принял. Пока принял. Поцеловал в лоб.

Пискнул его сирс. Прочитав какое-то сообщение, Иоданир начал вставать.

— Ты куда? — ухватила его за руку.

— Нужно одеться. Они скоро придут за мной.

Дыхание перехватило, будто получила удар в солнечное сплетение. Неприятное, болезненное возвращение в реальность, в которой комиссия продолжает расследование, опрашивая, вытаскивая файлы из системы безопасности в поисках виновника…

Сбросив полотенце, Тэпп прошел в санблок, вернулся оттуда через минуту, полностью одетый, сел на корточки возле кровати, потянул на меня плед, сложенный в ногах.

— Чтобы не замерзла, здесь прохладно, — мягко улыбнулся, накрыв. Поймав ладонь, поцеловал ее середину, спросил напряженно: