Горькая правда (СИ) - "Ann Li" - Страница 42

— Мне так приятно, что вы все пришли меня проводить! — восклицает Юля, — но мне уже пора.

Юля снова обнимает Артура, который приподнимает ее и шепчет что-то на ухо, чем вызывает новый приступ моего бешенства. Потом Лию, с которой они обе рыдают навзрыд.

Я же беру Юлю за руку, отвожу подальше от остальных, целую в губы, наплевав на свидетелей, прижимаюсь к ней всем телом, вдавливая ее в себя, решая, что поступлю так, как хочет она, как бы не было мне больно.

— Я отпускаю тебя, Синичка. Лети в свое светлое будущее. Я принимаю твой выбор. Ты свободна, — говорю, как можно спокойнее, уничтожая себя окончательно.

Юля кивает, видимо, не в силах мне ответить. Бегло целует, достаёт маленькую коробочку и вкладывает мне в ладошку.

— Открой, когда я уеду, — шепчет Юля, резко разворачивается и скрывается за стеклянными дверьми аэропорта.

— Пойдем, поговорим? — обращаюсь к Артуру, на что тот утвердительно кивает.

… 3 месяца спустя…

Глава 36

Юля

…3 месяца спустя…

Выйдя из своего любимого магазина сладостей «LA MAISON DU CHOCOLAT» на Манхеттене с небольшой покупкой — пакетиком шоколадных вкусностей, я очередной раз замираю среди городских джунглей Нью-Йорка, как в первый раз. Ни одна картинка, ни одно видео не передаст масштаба этого города. Небоскребы, возвышающиеся выше облаков, заставляют тебя чувствовать самой настоящей песчинкой в этом мире. Но мне это нравится. У этого города своя атмосфера, свой стиль, свой дух, который восхищает. Не только Нью-Йорк, но и вся Америка потрясает и завораживает своей энергией, динамичностью, насыщенностью, напором, граничащим с наглостью, которые непостижимым образом сочетаются с организованностью, порядком и стабильностью.

Сегодня у меня выходной, который я провожу наедине с собой. За последние три месяца мое сознание перевернулось с ног на голову. Мне было сложно, очень сложно, да и сейчас порой очень не просто. Мой английский оказался совсем не того уровня, который следовало бы иметь. Я до сих пор перевожу предложения на русский язык в своей голове, из-за этого страдает скорость моего восприятия. Английская беглая речь больше не пугает, но продолжает быть порой сложной для понимания. Иногда мне трусливо хочется сбежать обратно в Москву, но я этого, конечно, не сделаю.

Меня поселили в комнату еще с одной девочкой-иностранкой, которая оказалась из Украины, родным городом которой является Мерефа (название этого городка я слышала впервые). Сначала я очень обрадовалась, потому что Ева оказалась очень весёлой, общительной и доброй девочкой, но мы с ней разговаривали на родном для меня языке, что не способствовало изучению и совершенствованию английского. С Евой мы по-настоящему подружились, но также стали общаться с другими ребятами — почти вся наша группа состояла из иностранцев: итальянцы, китайцы, финны…

Лекции и практики шли исключительно на английском языке, было так сложно сначала, что я начала записывать лекции на диктофон, чтобы еще раз прослушать. Все вечера я посвящала учёбе, а еще изучению языка, помимо прочего приходилось решать вопросы по Московскому проекту «Встречи». Спала мало, хоть и очень уставала от этого графика.

Воспоминания о Москве отдаются в моей сердце любовью и болью, в первую очередь ассоциируясь со Стасом… Три месяца я о нем практически ничего не знаю, не слышала его. В тот день, когда я уехала, он меня отпустил, я была рада этому, убеждала себя, что именно этого хотела. Но когда самолет взлетел в небо, я поняла, что сердце мое противится этому. Я хочу, чтобы он ждал меня. Хочу, чтобы любил только меня. Хочу быть с ним, и хочу верить ему…

Приземлившись уже в Америке, я написала сообщение Стасу, в котором просто сообщила, что прилетела, что полет прошел отлично, не в силах признаться, что, возможно, я ошиблась. Но, Стас мне так и не ответил ни в этот день, ни на следующий. Лишь на третий день от него пришел короткий ответ: «Я рад».

Это единственная переписка за все три месяца. Однажды по нашему проекту нужно было решить срочные вопросы с поставщиком, я, собравшись с духом, позвонила ему сама. Стас разговаривал вежливо, учтиво, не переходя границу отношений «начальник-подчиненная», лишь в конце разговора спросил: «как ты?». Так же односложно ответила и я, не успех задать ему такой же вопрос, Стас сказал опять, что рад и попрощался.

Моя жизнь закрутилась с такой скоростью, что не было времени даже расстраиваться и страдать по этому поводу. Лишь вечерами перед сном я вспоминала его, заставляя себя отпустить его. Но не могла. Пока не могла. Уговаривая себя, что время лечит, а я все сделала правильно. Но Стас упорно продолжал проникать в мое сознание даже ночью, являясь ко мне в ярких снах, иногда настолько реалистичных, что проснувшись, я не понимала несколько секунд, почему его нет рядом.

Здесь со мной знакомились мужчины каждый день, если в России я была просто красивой девчонкой, не обделенной вниманием, то здесь я была просто богиней, за которой толпами ходят мужики всех возрастов. Меня это бесило и раздражало. Комплименты говорились так часто, что моя натянутая улыбка не сходила с моего лица. Мне не было дело до них всех. В кампусе меня прозвали «ice queen», то есть «снежная королева» за мою холодность к мужчинам, хоть я и пыталась быть приветливой со всеми.

Порой же предложения заняться сексом были настолько прямолинейными, что я терялась, чем вызывала смех особенно у девочек-американок, которые объясняли, что я просто понравилась и это нормально предложить сразу сесть в машину, поехать в ресторан или сразу в номер в гостинице. Однажды я уже села в машину к незнакомцу, что привело к печальным последствиями для меня, поэтому таким предложениям я пугалась особенно.

Забыл ли меня Стас так быстро? Я уехала, и наваждение ушло? Разлюбил? А любил ли? Я хотела бы задать ему эти вопросы и еще тысячу, но трусила… Лию спросить, я тоже долго не решалась. Потому что в тот день, когда я улетала, поднялась температура у Ани, после четырех дней высокой температуры, ее и Лию госпитализировали с диагнозом у Ани «двухстороннее воспаление легких». В больнице девочки провели почти три недели. Я переживала за них, не смея тревожить своими чувствами. Лишь через месяц я набралась с духом.

— Как там Стас? — спросила я у Лии, замерев, после уже продолжительного разговора.

— А разве ты с ним не общаешься? — удивленно спросила Лия, — это я хотела спросить, как у вас… Но все не было подходящего времени.

— Мы не разговаривали после того, как я улетела.

— Серьезно?! — воскликнула Лия.

— Серьезно, — подтвердила я ее слова.

— Не понимаю…

— Я и сама не понимаю… На самом деле я попросила его отпустить меня, что он и сделал.

— А теперь страдаешь от своего решения?

— Не знаю. Мне некогда страдать, — нервно рассмеялась я.

— Я его уже месяц не видела, если честно, — призналась Лия, — я так была поглощена Аней, боялась ее потерять, что…

— Это естественно, Ли. Я тоже переживала, что болезнь никак не отступает. Слава богу, что все обошлось.

— Да…Я спрошу у Марата про Стаса…

— Нет! — перебила Лию я, — не надо. Я еще не скоро вернусь. Пусть Стас живет своей жизнью, а я буду своей.

— Ладно… — без энтузиазма соглашается Лия, — расскажи мне, как ты? Нашла ли себе новую подружку? А то я уже ревную тебя к Америке! — говорит, смеясь, Лия.

Я рассмеялась, сообщив, что никогда не променяю ее ни на кого. С Лией мы разговаривали часто и по долгу, несмотря на разницу во времени. Иногда Лия не спала ночью, иногда я, иногда находили время поболтать перед моей учебой. Я делилась впечатлениями о Нью-Йорке, об учебе, о людях и своих наблюдениях, Лия же рассказывала об Ане, о планах, о Москве. От Лии я же узнала, что Стас почти все время проводит в офисе, загружая себя работой, позже она сообщила, что видела его, и выглядел он отлично…