Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 52

Кутает меня в ставшие необходимыми, словно глоток воздуха, объятья Никита, и я окончательно успокаиваюсь. Переодеваюсь в ждавшую моего возвращения пижаму со звездами, расстилаю постель и прижимаюсь к груди любимого мужчины. Когда-то расколовшего мою жизнь надвое и снова собравшего ее по частям.

А дальше месяц проносится, словно на ускоренной перемотке. Я чаще вижусь с родителями и не встречаю былого неодобрения. Мама, конечно, не выражает бурных восторгов по поводу нашего с Никитой воссоединения, но и не распекает его, как раньше. Папа тоже реагирует сдержанно, но все чаще улыбается и взъерошивает мои волосы, пока я пересказываю, как проходят наши дни.

На работе все так же течет своим чередом. Никаких авралов, выматывающих нервы проверок, спокойная рутина. Аля больше не лезет ко мне с расспросами о Лебедеве, Карина и вовсе души во мне не чает и частенько забегает на обед с сэндвичами с лососем и творожным кремом. Единственное, я чувствую себя немного уставшей и то и дело хочу спать.

Но списываю все на многочисленные хлопоты, связанные с Митиным отъездом в лагерь на сборы.

– Экипировку проверил? Все на месте?

– Да, мам.

– Олимпийка, толстовка. Ничего не забыл?

Я сама помогала собирать медвежонку сумку, но все равно очень переживаю, что приходится отпускать его на целых две недели. Мечусь по квартире, как загнанная белка, и торопливо складываю в контейнер еду.

Никита же ловит меня посреди коридора и прячет понимающую ухмылку.

– Митя у нас взрослый пацан и прекрасно со всем справится. Не волнуйся.

Провожаем сына до самого автобуса, где столпилась вся его команда, и вместе с другими родителями машем до тех пор, пока белый минивэн не скрывается за поворотом. После чего грузимся в Никитину Ауди и недолго молчим. Я пытаюсь смириться с тем, что медвежонок очень быстро растет, Никита наверняка вспоминает, как мотался со своими парнями на игры в другие города.

– Не переживай, все хорошо будет. Как раз успеем купить квартиру и перевезти вещи.

Лебедев настаивает на том, что нужно расширить жилплощадь, а я с ним не спорю. Позволяю ему менять мой привычный уклад, договариваться с риелтором и с каким-то блаженным предвкушением изучаю десяток брошюр с элитными жилыми комплексами. В каждом из которых есть подземная парковка, просторная охраняемая территория, зеленые насаждения, детские и спортивные площадки.

Выскальзываю из салона, когда мы минуем ворота и паркуемся недалеко от подъезда, и с интересом осматриваюсь. Мощеные дорожки, аккуратные, клумбы, молодые ели. Красиво здесь.

– Добро пожаловать в рай.

Никита галантно подает мне руку, я переплетаю свои пальцы с его, и мы поднимаемся на двенадцатый этаж, где находится один из приглянувшихся нам вариантов.

– Просторная кухня-гостиная, две мастер-спальни с ванной комнатой. Три гардеробные. Отдельное помещение для постирочной.

Девушка агент в классическом черном костюме оживленно перечисляет плюсы роскошных апартаментов, а я подхожу к подоконнику и замираю, любуясь открывающимся видом.

Идеально ровные аллеи. Мчащиеся мимо автомобили. Люди-муравьи, спешащие по своим делам. Кто в кофейню – за стаканчиком крепкого эспрессо и пончиком. Кто – в офис к горящим контрактам. Кто – прогуляться в парк.

– Ну, что, нравится?

Пока я залипаю на живописную панораму, Никита подходит сзади, обжигает затылок горячим дыханием и довольно улыбается. По голосу его слышу. И сама тяну уголки губ вверх.

– Нравится.

Киваю уверенно и уже представляю, где мы разместим компьютер, Митину медальницу, которой предстоит пополниться новыми наградами, и мягкие кресла-мешки. Визуализирую, как сильно обрадуется медвежонок новой просторной комнате, и захлебываюсь чистым искрящимся восторгом.

– Пожалуй, мы готовы оставить задаток.

– Ты рассчитайся, а я сбегаю за кофе. Хорошо?

– Может, лучше шампанское? Отметим.

Никита невесомо касается моего виска губами, я же лечу окрыленная вниз. Покупаю бутылку «Мартини Асти», беру два капучино с корицей и едва их не расплескиваю, наталкиваюсь на тех, кого меньше всего ожидаю встретить.

Сидящую в инвалидном кресле Дарью. И нахмурившегося Семена у нее за спиной.

Свистящий вдох вырывается из моей груди. Сердце болезненно сжимается. Все-таки это очень страшно оказаться прикованной к коляске и лишиться возможности нормально передвигаться.

Теряю дар речи, пытаясь отклеить онемевший язык от горящего нёба, и мечтаю провалиться сквозь землю, пока Даша изучает прекрасно знакомую Ауди и переводит взгляд на стаканчики в моих руках.

– Ну, что, поздравляю. Ты своего добилась. Молодец! Отхватила богатого мужика. И по фиг, что он чужой муж, да?

Пячусь назад, не справляясь с напором чужой злобы, и по-прежнему не могу выдавить из себя ни единого слова. Несмотря на поток концентрированного яда, мне все равно жалко эту молодую женщину, по глупости искалечившую себя.

– Я не разрушала вашу семью. Вы пытались построить ее не один год. Не нужно обвинять меня в том, что у вас не получилось.

– У нас не получилось? Так ты в этом виновата. Ты! Он никогда не смотрел на меня так, как на тебя! Что бы я ни делала, что бы ни говорила!

– Даш, мне, правда, жаль и тебя, и твоего не родившегося ребенка. Это огромная потеря. Но, может, пора отпустить ситуацию?

– Ребенка? Да не было никакого ребенка! Я все придумала! И с беременностью, и с выкидышем. Потому что иначе он бы никогда не ушел от тебя!

В эту секунд весь мой мир переворачивается вверх тормашками. Пространство начинает плыть. В легких нещадно печет так, что я не могу дышать. Пальцы, обхватившие капучино, мелко трясутся. От этой ужасной несправедливости и человеческой подлости, сломавшей несколько судеб.

Жуткое состояние. Но куда страшнее рык, раздающийся позади и врезающийся в барабанные перепонки.

– Что ты сказала?!

Никита

«Не было никакого ребенка».

«Я все придумала».

«Иначе он бы от тебя не ушел».

Лютая дичь крутится у меня в башке, перемалывает внутренности в мясорубку и никак не хочет откладываться на подкорке.

Киры слишком долго не было, и я решил спуститься, чтобы проверить, все ли у нее в порядке. А в итоге стал свидетелем мерзкого признания, которое вывернуло меня наизнанку.

И теперь я стою, широко расставив ноги, сжимаю пальцы в кулаки и шумно таскаю ноздрями кислород, в надежде, что он поможет переработать скопившейся за грудиной шлак.

По новой переживаю полузабытые эпизоды. Прокручиваю в мозгу день, когда отрекся от Киры, и дохну то усиливающейся во сто крат вины.

– Что ты сказала, повтори!

Ору так, что сам глохну. Прохожие оборачиваются и крутят у виска, Семен воинственно расправляет плечи, я же сосредоточиваюсь на невозмутимом Дашином лице и с ужасом осознаю, что ей наплевать.

На то, что мурыжила меня столько времени. На то, что нагло врала. На то, что сломала несколько жизней.

– Я никогда не была беременна, Никита. Ни-ко-гда. Доволен? – скривив губы, произносит Дарья и нервно мнет ткань удлиненного серого пиджака.

Даже в таком положении очень стильная, но прогнившая насквозь. Пустая.

– Ну, ты и тварь, Даш.

Высекаю хрипло и чувствую, что скоро меня накроет. Разнесет в щепки. Размажет к чертям.

– Деньги решают все, Никита. Нужные связи, внимательные врачи, правильный диагноз. Я просто очень хотела, чтобы ты был рядом.

– Ты же понимаешь, что то, что ты сделала – ненормально. Это не любовь, это какая-то больная привязанность. Ты – психопатка. Тебе лечиться надо.

Вываливаю это все залпом и меняю объект гнева. Я не могу ударить женщину, прикованную к инвалидному креслу, зато могу обогнуть эту чертову коляску, оттеснить Семена в сторону и схватить его за грудки.

– Ты с самого начала обо всем в курсе был? И семейка ваша все знала, да?

– Да.

Беспечно подтверждает мои догадки Сема и вряд ли догоняет, что этим подписывает себе не подлежащий обжалованию приговор.