Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 49

Обезумевшие, падаем на кровать. Сминаем простыни. Приникаем друг к другу.

Я в нее до краев. Она в меня дико.

Дышим шумно и часто в унисон. Изучаем каждый миллиметр тела. Вспоминаем, как это принадлежать кому-то без остатка.

Только с ней на разрыв. Только с ней до осипших связок. Только с ней до слепоты, когда меркнет все, кроме шальных серых глаз.

– Я тебя не отпущу, слышишь? Даже если гнать будешь, никуда не уйду.

– Не отпускай.

Тарабаню Кире жарко в макушку. Конечности до сих пор шарашит мелким тремором, и мне стоит огромных усилий, чтобы расцепить дрожащие руки и позволить своей принцессе вяло сползти в кровати и спрятаться в ванной.

– Я люблю тебя! Слышишь?

Кричу ей вдогонку и уже скучаю. Дурак, наверное. Но счастливый дурак.

Растягиваю уголки губ в сумасшедшей улыбке, раскидываю руки в стороны и сам не могу объяснить, почему отвечаю на поздний звонок с незнакомого номера.

– Лебедев Никита Сергеевич? Ваша супруга попала в аварию.

– Тупая шутка. Передайте Дарье, пусть придумает что-то новенькое.

Блок. Бан. И блаженная тишина.

Сегодня только я, Кира и Питер с его чарующими белыми ночами.

Кира

Хорошо. Так хорошо, что аж страшно.

Мои ладони скользят по завиткам волос на Никитиной груди. Нос упирается в его теплый бок. Зубы прихватывают загорелую кожу.

Умиротворение бурным потоком течет по венам. Ключицы горят от поцелуев. Пальцы ног поджимаются. Внизу живота гуляют отголоски бушевавшего там урагана.

– Выспалась, принцесса?

– Ага.

Киваю и сладко потягиваюсь. Выпутываться из надежных объятий совсем не хочется. Хочется вот так лежать целый день, болтать ни о чем или просто молчать. Отгородиться от всего мира, не отвлекаться на внешние раздражители и нахально пропустить презентацию, ради которой мы сюда прилетели.

Но чувство долга сильнее. Оно все-таки отрывает меня от Никиты, выцарапывает из постели и провожает в ванную комнату. А там из отражения на меня смотрит взъерошенная наивная девчонка, которая мечтает о разном.

О путешествиях на Гавайи, в Индонезию или в Тибет. О шумной большой семье. И о втором ребенке.

– Глупая.

Говорю себе и тут же расплываюсь в робкой улыбке. Тело хранит следы жарких прикосновений, волосы пропитались Никитиным парфюмом, голос осип. Такой беззаботной я не видела себя очень давно.

Кажется, Лебедев прав, и эта поездка, действительно, меняет нашу с ним жизнь. Блоки, которые я понаставила, исчезли. Опасения спрятаны в дальний ящик и запечатаны тяжелым амбарным замком.

Я хочу быть счастливой. Без оглядки на прошлое. Без боязни упасть и разбиться. Без ненужных условностей и стереотипов.

– Кофе?

– Да, спасибо.

Пока я нежилась в ванной и расчесывала спутавшиеся волосы, Никита раздобыл где-то кленовый латте. И теперь я блаженно жмурюсь, грею руки о чашку и неторопливо глотаю божественный напиток.

Пребываю на седьмом небе, позволяю Никитиным пальцам разминать мои плечи и думаю о том, как сильно он все-таки изменился. Стал какой-то другой.

Осознанный. Наполненный. Гармоничный.

Жесты размеренные. Движения плавные. Грация хищника.

Любуюсь им, конечно. И верю, что больше он не предаст.

– Надень пиджак. На улице ветрено.

Никита целует меня в макушку, пока мы пересекаем парковку и садимся в подъехавшее такси. То и дело гладит тыльную сторону моей ладони и попутно инструктирует Карину. И, завершив звонок, хитро прищуривается и притягивает меня к себе, чтобы сделать десяток дурашливых селфи.

С высунутым языком. Со скошенными к переносице глазами. С шальной заразительной улыбкой.

Беспечный, непринужденный, обаятельный. Он много смеется, шутит всю дорогу и галантно распахивает передо мной дверь автомобиля, чтобы потом бережно прижимать к себе и топить в щемящей нежности.

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что подарила мне крылья. Ты делаешь меня счастливым. И свободным.

Трогает несомненно это его признание. Задевает звенящие струны души. Окутывает мягким пушистым коконом. Так что я с трудом сосредоточиваюсь на слайде с диаграммами и речи докладчика, вещающего о перспективных направлениях в бизнесе и незанятых нишах.

Следую за Никитой неотступно, когда завершается официальная часть, завожу новые знакомства, складываю визитки в клатч, прикидывая, что было бы неплохо открыть в Петербурге наш филиал.

Летать изредка в город на Неве. Любоваться видами с крыши. Бродить по паркам и садам со стаканчиком горячего шоколада или глинтвейна.

– Пора расширяться. Что думаешь?

– Думаю, что стоит начать с Питера.

Словно считав мои мысли, спрашивает Никита, когда мы стоим на террасе и рассматриваем плывущие облака. Чувствует меня тонко, да и я настраиваюсь на его волну.

Выпрямляюсь, когда начинает вибрировать его телефон. Кусаю губы не в состоянии избавиться от колючего комка, подкатывающего к горлу. Озабоченно выпаливаю.

– Что-то случилось?

– Адвокат звонил. Даша попала в аварию.

– Сильно?

– Да. Прогнозы неутешительные. Не факт, что будет ходить.

Воздух между нами загустевает. Обреченность застревает в легких. Опутывает цепями конечности. Кажется, что к каждой моей кисти привязали пудовые гири.

Не шевелюсь. Часто-часто моргаю, чтобы не разреветься, пока моя хрупкая сказка стремительно крошится и оседает к кончикам туфель невзрачным пеплом.

– Нужно возвращаться в Москву, да?

Выталкиваю неосторожный вопрос распухшим языком и крепко зажмуриваюсь, лишь бы не видеть жестокий ответ в штормовой глади серо-стальных глаз.

Умираю мучительно медленно. В носу нещадно щиплет. За грудиной противно тянет и щемит. Сердце намеренно пропускает удары, как будто вот-вот собирается остановиться.

– Тебе обязательно нужно навестить Дарью в больнице.

– Тшш!

Грозно шикнув, Никита притискивает меня к себе и сжимает до боли, так что я удивленно распахиваю ресницы и вцепляюсь пальцами в его предплечья. Качаюсь, как пьяная, и едва ощущаю пол под ногами.

– Нет, Кира! Никуда не надо возвращаться. У нас с тобой еще день презентаций, прогулка по рекам и каналам, развод мостов и завтрак на крыше «Индиго».

Подавшись вперед, озлобленно высекает Лебедев, а у меня кожа покрывается огромными мурашками. То ли от его железобетонной решимости. То ли от волнения, которое прокатывается огненной волной от макушки до пят и плавит текущий по жилам холод. То ли от того, каким жестким способен стать мой мужчина.

– А как же…

– Даша? Это не моя ответственность, Кира. Больше не моя. У нее достаточно тех, кто о ней позаботится. Родители, брат, подружки, в конце концов. Я не совал ей в руки бокал с шампанским, не вливал в нее алкоголь и не сажал за руль этого гребанного автомобиля. И я не намерен никуда срываться по ее первому зову. Ты – мой приоритет. Ты и Митя.

Сурово чеканит Никита и застывает каменной статуей. Его телефон продолжает трезвонить, но мы не слышим надоедливой вибрации. Хватаемся друг за друга, как за спасательный круг. Делимся скопившимся на кончиках пальцев теплом. И глубоко, длинно дышим.

Выдыхаем опасения и тревогу. Вдыхаем любовь и превращаемся в махровых эгоистов.

Забиваем на обстоятельства и тлеющие угольки долга. Забываем обо всем на свете, кроме друг друга и фантастического Питерского неба. Существуем в моменте.

Едем в отель, чтобы переодеться. Ныряем в специально приготовленные для вечерней прогулки объемные толстовки и джинсы. И спустя несколько часов поднимаемся на палубу одного из многочисленных катеров, готовящегося отчалить.

– Замерзла, принцесса?

Опустившись на корточки, Никита протягивает мне стаканчик горячего глинтвейна, о котором я мечтала с того мгновения, как услышала новость о Дарье, и скользит пронзительным взглядам по моей переносице, скулам, подбородку.

Фиксирует, как я вздрагиваю от порыва ветра, взметнувшего мои волосы, скатывается по лестнице на нижнюю палубу и вскоре возвращается с темно-коричневым пледом.