Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 43

– Доброе утро.

Вытаскиваю из себя хрипло и не спешу выбираться из кровати. Поддавшись искушению, пересчитываю Кирины позвонки, словно настраиваю чувствительный музыкальный инструмент. Оставляю невесомый поцелуй на тонкой ключице.

Большего не предпринимаю. Знаю – слечу с катушек и не смогу оторваться.

– Ну, что? По отработанной схеме? Я в школу, ты в офис?

Позавтракав, перехватываю Кирин взгляд и улавливаю сквозящее в нем одобрение. По обыкновению, уже вошедшему в привычку, сгружаю посуду в раковину и попутно ерошу Митины волосы.

Подмигиваю ему, пока мы обуваемся в коридоре, и на всякий случай интересуюсь.

– Форму не забыл?

– Нет, конечно!

Сынишка демонстрирует лежащую рядом со школьным ранцем сумку и лучится таким исступленным восторгом, что меня самого подкидывает на седьмое небо от счастья.

Тянется он ко мне, сколько б я ни отсутствовал в их с Кирой жизни. И я к нему тянусь. То и дело обнимаю за пока еще худенькие плечи. Поддерживаю желание стать самым лучшим в мире хоккеистом. Заезжаю в автомобильное кафе, чтобы купить его любимый пирожок с малиной. И предельно осторожно проделываю остаток пути до прекрасно знакомых уже ворот.

Притормаживаю в нескольких метрах от калитки и набираю в легкие воздуха, чтобы попрощаться.

Не успеваю. Митя огорошивает вспарывающим пространство вопросом.

– Пап… а ты больше не бросишь нас с мамой? Никогда-никогда?

Моргает он медленно-медленно и, кажется, забывает дышать. Меня же от надежды, застывшей в серо-голубых глазах на пол-лица, и вовсе разматывает. В носу подозрительно щиплет. В горле дерет, как от простуды. В грудной клетке происходит что-то странное.

Сердце с бешеной силой таранит ребра – словно вознамерилось выскочить наружу и свалиться прямо под ноги, на резиновый коврик.

– Никогда-никогда.

Выдержав небольшую паузу, я сипло повторяю за Митей и сгребаю его в охапку. Не выпускаю долго-долго, утыкаясь подбородком в макушку. И корю себя за сотни упущенных возможностей.

Вина кислотой разливается по венам. Отравляет идеальный момент. И одновременно выжигает на подкорке главное.

Ни за что от них не уйду. Даже если Кира гнать будет, не уйду. Буду ночевать на лестничной клетке, оббивать пороги и карабкаться черт знает на какой этаж с розой в зубах, лишь бы простила.

– Сын, я очень люблю вас с мамой.

Запнувшись, признаюсь негромко и, наконец, выпускаю Митю из объятий. Поправляю топорщащийся воротничок его рубашки. Отбиваю пятюню. Жду, пока медвежонок поравняется с высыпавшими на ступеньки одноклассниками, и с пробуксовкой стартую.

Для Мити это все исполняю, ведь пацаны обязательно посвистят умчавшейся Ауди вслед и закидают его восхищенными возгласами.

И, если от школы я удаляюсь умиротворенным, то на служебной парковке меня ждет неприятный сюрприз. Кирина Хонда, примостившаяся между серым Чероки и лимонной Маздой, полностью разрисована.

Лобовуха. Крыло. Багажник. Все.

Красная помада. Алая краска. Похабные надписи.

Они расплываются под натиском гнева и палят искрящие предохранители.

– Жанна!

В приемную не то что влетаю – вламываюсь. Разве что чудом не сдергиваю дверь с петель и хлопаю ей так, что громыхают подарки-побрякушки в шкафу за стеклом.

Пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. Багровая пелена застилает взор. В ушах долбит.

– Дела сдала?

– Нет еще.

– По хрен.

Жестко припечатываю. Мысленно сворачиваю покрывающуюся неравномерными пятнами шею бывшего секретаря. Ноздрями таскаю ее панику – настолько она осязаема.

– Вещи собирай и выметайся. У тебя пять. Нет, две минуты.

– Никита Сергеевич, я ведь должна отработать две недели. По закону…

Блеет эта овца и явно не догоняет, что ее дальнейшее пребывание в этом здании попросту небезопасно.

– По закону хочешь? Тогда я вызываю ментов и мы с ними смотрим записи с видеокамер. Окей?

– Какие записи?

Заикаясь, переспрашивает Жанна и стремительно бледнеет. Кровь отливает от искривленного лица. Шестеренки тупого мозга начинают со скрипом крутиться.

– Те, на которых ты расписываешь Кирину машину под хохлому. Порча чужого имущества, знаешь ли, карается государством.

– Я не…

– Басни следователю расскажешь. Мне до фонаря, сама ты придумала эту дичь или действовала по Дашиной указке. Че встала? Отсчет идет. У тебя осталась минута.

Не справляясь с бурлящими эмоциями, шарахаю кулаком по столу и попутно наблюдаю за тем, как Жанна подпрыгивает, прижимает к груди сумочку и выбегает в коридор.

Морщусь. Сдавливаю ладонями виски и кошусь на мнущуюся неподалеку светловолосую девчонку, гадая, успела она отнести меня к разряду чудовищ или пока нет.

Призванная заменить Жанну на посту секретаря, Карина имеет неплохой послужной список, отличные рекомендации и протекцию Гордина.

– Обычно у нас спокойней, – оценив Каринины подрагивающие губы, я примирительно вскидываю руки вверх и пытаюсь улыбнуться. Получается плохо. – Извини. Не хотел, чтобы твой первый день начался с негатива.

– Все нормально, Никита Сергеевич. Чай? Кофе? Воды.

Тихо выдохнув, девчонка цепляет вежливую маску и принимается деловито копаться в бумагах, как будто не была свидетельницей картины «шеф злобствует» всего пару секунд назад.

Я же записываю десяток очков ей в карму и немного расслабляюсь, игнорируя пульсирующую боль в затылке.

– Свари две чашки американо, пожалуйста. Без сахара. Вызови Ефремова. И проследи, чтобы Ильина, наш юрист, не спускалась на парковку. Справишься?

– Конечно, Никита Сергеевич.

Серьезно кивает Карина и бросается исполнять поручения. Спустя пять минут приносит вожделенную дозу бодрости. Наполняет графин водой. И сообщает, что заместитель начальника службы безопасности прибыл.

– Отлично. Приглашай.

Кое-как утихомирив внутренних демонов, я делаю несколько жадных глотков и приподнимаюсь в кресле, чтобы пожать Виктору руку. Изучаю его безупречно отглаженную рубашку, облепляющую бугрящиеся мышцы, и идеально повязанный галстук и ничуть не стыжусь своего не слишком презентабельного вида.

Подумаешь, взъерошенные волосы не мешало бы постричь, а галстук торчит из кармана пиджака. С кем не бывает?

– Привет, Вить.

– Доброе утро, шеф.

– Утро добрым, ага, – ухмыляюсь и, будучи осведомленным о пристрастиях безопасника, двигаю к нему его порцию кофе и блюдце с зефиркой. – Проконтролируй, пожалуйста, чтобы Жанна здесь больше не появлялась.

– Будет сделано.

– И аннулируй пропуск Дарье Вершининой.

– Вашей жене?

– Всем Вершининым. Отцу ее, брату тоже.

Уточняю холодно и ловлю отголоски тщательно маскируемого осуждения. Отец шестилетнего пацана и примерный семьянин, Ефремов пребывает в шоке и явно не одобряет мое распоряжение. Но спорить не решается. Отводит глаза в сторону и молча допивает американо, пока я совершаю звонок и отрешенно верчу карандаш в пальцах.

– Пришли мне через пол часика кого-нибудь из парней. Машину Ильиной нужно отвезти в малярку. Отмыть граффити. Не получится отмыть – значит, перекрасить. И отполировать.

Заканчиваю перечислять и напарываюсь на оглушающую тишину. Считываю непрозвучавший вопрос и выразительно выгибаю бровь.

– Что?

– Никит, а правду говорят, что Ильина – твоя любовница?

– Кира – моя будущая жена. Мы с Дарьей разводимся.

Отрезаю со сталью в голосе и небрежно веду плечами. Если им всем так нравится обсуждать нашу личную жизнь, пускай привыкают к новому Кириному статусу.

– Все. Свободен.

Окидываю взглядом пустую чашку Виктора и сам тоже поднимаюсь, планируя в очередной раз спалить контору. Путь до кабинета Ильиной могу проделать даже с завязанными глазами. Знаю, сколько шагов до ее двери, сколько ударов сердца и сколько выдохов.

А еще знаю, что Кира обязательно улыбнется, стоит мне пройтись костяшками по косяку и протиснуться внутрь.

– Медвежонка в школу доставил. Все в порядке.