Подари мне семью (СИ) - Гранд Алекса - Страница 42

– Мне сегодня все пацаны завидовали, когда ты меня привез в школу, – доверительно сообщает Никите сын и поясняет. – У тебя крутая тачка. У Ваниного папы такой нет.

«Мальчишки такие мальчишки», – думаю про себя и продолжаю ерошить Митины волосы, пока он атакует Никиту вопросами.

– А мы еще поедем на арену? Хочу попробовать ту обводку, про которую ты говорил.

– Завтра после занятий. Идет?

– Бомба!

Азартно соглашается медвежонок и вскоре проваливается в дрему. У меня же сна ни в одном глазу – только волнение, что течет с кровью по венам. Предвкушение скапливается огненным клубком за грудиной и не обманывает.

Тихо выдохнув, Никита кивком указывает на дверь, и мы бесшумно выскальзываем в коридор. Застываем на пару мгновений. Обмениваемся странными взглядами. А я так и вовсе примерзаю к стене, пока Лебедев перемещается на кухню.

Через семь сокращений сердечной мышцы возвращается с ведерком мороженого и ложками и прихватывает по пути два пледа, бросая приглушенное.

– Обувайся.

Ведет меня на крышу.

Не знаю, где он раздобыл ключ, но следую за ним неотступно. Держу мороженое, пока он расстилает плед, и первой опускаюсь на мягкую ткань, потому что ноги превращаются в подобие желе – вот-вот подогнутся колени.

Легкий ветерок щекочет шею, пытается остудить пылающие щеки – но жар сильнее. Он опаляет неконтролируемой вспышкой грудь, сосредоточивается внизу живота и стремится к кончикам пальцев. Всю меня поджигает за считанные секунды.

И я больше не я. Я – огромный огненный факел, освещающий все вокруг.

– Хорошо здесь.

Высекаю хрипло и с благодарностью вцепляюсь в протянутую ложку. Мороженое приятно холодит нёбо и дразнит взбудораженные рецепторы.

– Ананасовое.

Зачем-то шепчу я и цепенею. Несмотря на вечерний полумрак, отчетливо вижу искры в Никитиных глазах и распадаюсь на множество атомов. Мои онемевшие ладони прилипают к ведерку с подтаявшим лакомством, сердце барахтается в горле, просыпается аритмия.

Я одновременно и жду того, что сделает Лебедев, как новогоднего чуда. И боюсь того, что он предпримет.

– Я виноват перед тобой, Кира. Очень. И очень хочу это исправить. Я понимаю, что тебе потребуется много времени. Понимаю, что ты нескоро начнешь доверять мне безоговорочно. Если вообще начнешь. Но давай хотя бы попробуем.

Чеканит он так горячо и искренне, что я отпускаю. Не прошлое – себя.

Ведерко падает из рук и катится куда-то в сторону. Ложки приземляются на плед с глухим стуком. Но я этого не замечаю. Фиксирую только порывистое Никитино движение и захлебываюсь от дикой дозы адреналина, выпрыскивающегося в кровь.

Чувствую, как теплые пальцы оглаживают скулы. Как очерчивают подбородок. И как скользят ниже, рисуя что-то непонятное на ключице.

Сама вперед подаюсь. Или это Никита меня к себе подгребает, теряя крупицы терпения. Не медлит больше ни секунды. Выбивает вздох из моей грудной клетки. Впивается жадным поцелуем в мои искусанные губы. И терзает, терзает, терзает. Лишая кислорода и замещая его чем-то более важным.

Мое едва различимое «давай попробуем» тонет в рваном стоне.

Лебедев распластывает меня по покрывалу. Нависает сверху. Лопатки упираются в жесткую поверхность, но я не могу думать ни о чем, кроме безумия, захлестывающего нас обоих.

Это оно толкает меня на безрассудства, поселяет пожар в теле и руководит моими действиями. Это оно расстегивает пуговицы на Никитиной рубашке. Оно впивается зубами в его шею. И оно касается ремня на его брюках.

– Подожди.

Выпутываюсь из тумана вожделения несмело, когда мы то ли наполовину одеты, то ли наполовину раздеты. Трясу головой из стороны в сторону и крепко зажмуриваю веки, пряча пару слезинок, повисающих на ресницах.

– Мне страшно.

Страшно, что страсть сменится разочарованием. Что розовые очки треснут и поранят меня. Что Даша снова втиснется между нами с очередной беременностью, болезнью или бедой.

Конечно, ни один из своих страхов не озвучиваю, но Никита все понимает. Бережно ведет ладонью по щеке. Перекатывается, ложась рядом. И осторожно тянет к себе.

– Иди сюда.

Выпустив воздух из легких, я утыкаюсь носом ему в бок и молчу. Нас обоих шарахает высоковольтной дрожью, как будто мы подключены к оголенным проводам. Скручивает беспощадными судорогами. Спаивает намертво.

Только я не могу перешагнуть через иррациональную фобию – паника сильнее.

– Я не буду тебя торопить, Кира. Буду ждать, сколько потребуется.

Затаенно шепчет Лебедев, а меня окутывает спасительным облегчением.

Любая другая наверняка вцепилась бы в эту возможность. Нырнула бы в омут без оглядки, лишь бы привязать к себе когда-то потерянного мужчину. С крутой тачкой, огромным пентхаусом, многомиллионным состоянием.

Но я хочу быть на сто процентов уверена, что ценна для Никиты сама по себе. Не как приложение к сыну, которого он всегда хотел иметь. Не как воспоминание о бесшабашном студенчестве и бурном романе, который снес крышу нам обоим.

А как личность. Со своими тараканами, заморочками, трудностями.

– Спасибо.

Перевариваю это внезапно накрывшее меня осознание и рискую открыть глаза и повернуть подбородок к небу. Оно поражает своей чернильной синевой и безмятежностью и красуется редкими звездами. За огнями многоэтажек в городе их обычно не различить.

Мои пальцы лежат на груди у Никиты. Под ними лихорадочно тарабанит его сердце. И эта близость намного дороже, чем секс. Сегодня мы встроили еще пару фрагментов в мост, который ведет нас друг к другу.

– Вернемся в квартиру? Ты замерз.

Фиксирую не унимающийся тремор в Никитиных конечностях и первой поднимаюсь на ноги. Неловко ищу укатившееся куда-то ведерко с мороженым, мало что различаю в темноте и охаю, когда меня перехватывают сильные руки.

– Оставь. Завтра уберем.

Лебедев опаляет мою шею горячим дыханием, и я подчиняюсь. Отстраненно слежу за тем, как он поднимает ложки и складывает пледы. Ступаю за ним неотступно и отчаянно робею, когда мы вываливаемся на лестничную площадку.

Взъерошенные. Со смятой одеждой. С горящими щеками. Мы дико напоминаем подростков, которые целовались за углом дома, а теперь пытаются не спалиться перед родителями.

– Это был чудесный сюрприз.

Роняю, маскируя неловкость, и торможу в коридоре. Никита тоже замирает около двери. Пронизывает меня нечитаемым взглядом и делает несколько глубоких вдохов прежде, чем спросить.

– Позволишь остаться?

Столько надежды вкладывает, что меня расщепляет на гребанные молекулы. Вихри-спирали снова закручиваются внизу живота, а желание двигаться размеренно в наших отношениях слабеет.

Боже, какая же я слабая. Зато счастливая. Здесь и сейчас.

– Да.

Высекаю твердо. Переживаю бурю радости. И плюю на то, что будет завтра.

Пальцы снова сплетаются. Дыхания перемешиваются в одно. Кожа приклеивается к коже. И не важно, что нас разделяет чертова ткань.

Никита

Первым открываю глаза. Кира еще спит.

В синей футболке до середины бедра, обнимает одеяло ногами.

Залипаю неминуемо.

Прикипаю к серебряной цепочке, обвивающей изящную шею. Рассматриваю волосы цвета платины, разметавшиеся по подушке. Хочу коснуться острых выпирающих лопаток и одновременно боюсь разбудить.

Принимаю огревшую молотом по башке истину – именно здесь я дома. В небольшой уютной квартирке, где много тепла и света. Рядом с этой хрупкой девчонкой, от которой у меня мозги плывут. И, конечно, рядом с сыном.

– Пора вставать, да?

Поворочавшись, Кира распахивает подрагивающие ресницы. Тянется к прикроватной тумбочке. Клацает по экрану оживающего мобильника. И тонко разочарованно выдыхает.

Я же подкатываюсь к ней и зарываюсь носом в затылок. Впитываю легкий цветочный аромат. Веду кончиками пальцев по ее предплечью и старательно прячу улыбку.

Крупные мурахи в считанные секунды обсыпают нежную кожу, и меня от этой картины адово штырит. Эмоции шкалят, насыщая кровь дофамином.