Пламя моей души (СИ) - Счастная Елена - Страница 58

Она помотала головой. Никто больше не нужен ей был. Да и никто помочь не сможет. Леден покивал медленно и пошёл обратно. Елица очнулась только, как пропала его рубаха светлая за углом соседской избы. Скорее она вернулась в дом и поспешила спать улечься: вставать рано, да и неизвестно, что ждать на материнском кургане будет. Сколько была она там, ничего особого не чувствовала. А тут… Многое поменялось, теперь на всё что угодно натолкнуться можно.

Утром разбудил её звонкий стрёкот сороки под окном, в густых зарослях рябины. И поспать бы ещё немного, да неугомонная птица смолкать никак не хотела. Всё кружила, кружила, прыгая с ветки на ветку, и оглашала всю округу резкими выкриками. Только никого, видно, голос её не потревожил, кроме Елицы. Она помаялась ещё немного, да решила вставать: толку уж нет засыпать снова.

Собралась быстро, вовсе не обращая внимания на то, что прихорашивается как будто гораздо усерднее, чем в другие дни. И косы чесала она тщательнее, сплетала аккуратней, чтобы пряди блестящие одна к одной легли. И понёву-то выбрала не обычную, дорожную, а ту, что покраше, поновее. Даже колты подвесила нынче нарядные. Как будто и правда в Навью седмицу, что перед Лельником, собралась пращуров чтить на курганах.

Поняла она это только потом, как закончила — и тут же мысль подлая в голове мелькнула, что вовсе не для матушки она так себя обихаживала нынче. Для Ледена старалась. К тому времени, как собралась она выходить, уж встали хозяева. Дала Ждимира с собой и каши — на кургане поднести, чтобы дух уважить, и для Елицы кое-какую снедь: мало ли, на сколько задержаться придётся.

Покуда шла она до липы, всё комкала узелок в пальцах. И неспокойно так было в груди: то и дело жаром обдавало. Короткими душными волнами: как будто на свидание тайком собралась, а не по жальнику ходить. Леден ждал уже, сидя под деревом и уперевшись затылком в шершавый тёмный ствол, который только сильнее оттенял волосы его светлые, что казались теперь почти белыми.

Завидев Елицу, он встал и молча пошёл впереди, будто сам знал лучше, куда идти. Она и противиться не стала — упёрлась взглядом в спину его широкую и поспешила следом. Так и минули они насквозь всю Полянку, вышли за околицу — и по пыльной каменистой дорожке дальше. Там Елица всё ж Ледена обогнала и за собой повела. Свернула по тропке не слишком заметной — через овраг, что будто два мира собой разделял — и прямо в перелесок полупрозрачный, где только, казалось, один молодняк берёзовый да сосновый рос.

— Далёко ещё? — чуть хрипло спросил княжич.

Да отвечать ничего и не пришлось: вышли они снова к месту открытому — а там и видно стало жальник не слишком большой, да уж разросшийся всё равно сильно: за столько-то лет. Были тут и курганы невысокие, и насыпи совсем уж низенькие, полуосыпавшиеся, в которых хранились ещё, верно, урны глиняные с прахом. Шумел вокруг лес старый сосновый: лишь иногда средь бурых, словно покрытых густым загаром стволов мелькали светлые — берёзовые. Откуда-то веяло влагой речной, свежестью ветра, что гулял вдоль её русла. И всё кругом перешёптывалось вполголоса; даже птицы, кажется, не так громко пели в ветвях, словно боялись потревожить души пращуров.

Елица только едва приостановила шаг — оглядеться — и пошла дальше. Скоро вышли они к самому высокому здесь кургану — его было видно издалека. Леден, сразу распознав, что пришли они куда нужно, вновь впереди оказался, заторопился к усыпальнице: уж настолько, верно, ему хотелось узнать, есть ли там что — а может, снова пустота одна. Елица почти на бег сбилась, пытаясь его нагнать. И чуть в спину ему не ткнулась, как он резко остановился. Княжич обошёл вкруг кургана неспешно — и ничего спрашивать у него не хотелось: так сосредоточен был. Но после лицо его посмурнело совсем, словно тени от туч по нему пробежали. Он остановился и вздохнул глубоко, а после к Елице повернулся, которая так за ним и ходила всё это время.

— Нет здесь ничего. Не чувствую.

Не пронеслось в груди разочарования или злости от того, что снова оказался этот путь бесполезным. Наверное, Елица на самом деле и ждала, что в усыпальнице матери не найдётся того, что они ищут. Приехала она сюда скорее за другим. За ответами и, возможно, подсказками, что делать дальше.

Княжич удивился, кажется, её невозмутимому виду.

— Подожди меня, — она сжала пальцы на его твёрдом запястье и отпустила.

Взобралась на вершину кургана и оставила там требы, что были для того подготовлены. Посидела немного, то глядя вдаль, на полосу бора соснового, то вниз — на Ледена, который уселся подле холма, удручённо свесив голову.

И хотела Елица обратиться к матери, да всё слов не находилось. Будто ветер свежий, который тревожил край повоя, выметал все нужные мысли из головы, развеивал вокруг — по живым лугам, средь деревьев, что качали неспешно кронами. Не здесь нужно с Милиславой говорить. Не так. Да тот путь, что Елица перед собой сейчас видела, мог оказаться опасным. Только вот делать нечего.

Она спустилась к подножию снова, тронула легонько Ледена по спине, погладила, ощущая изгибы мышц его.

— Проведи меня в Навий мир, Леден, — шепнула, как только он заметил её возвращение и повернулся к ней. — Прямо сейчас проведи.

— Задумала всё ж что-то, — он неожиданно усмехнулся. — А говорила вчера, что нет.

— Ты тогда не пошёл бы.

Он кивнул, улыбаясь чему-то. Да только губы его быстро сжались снова в твёрдую линию — и так захотелось пальцем по ней провести, смягчить. Чтобы не серчал на неё и понял, что это теперь всем им необходимо. А коль не найдётся и так ответов, придётся дальше кумекать.

— А если я не смогу провести тебя? Я других никогда в Навь не водил. Да и сам оказывался там случайно больше, — княжич слегка склонил голову, упирая взгляд в землю. А после встал вдруг, будто уходить собрался. — Это опасно очень, Еля. Сама знаешь, что там ты слабеешь, силы теряешь очень быстро.

— С тобой мне не страшно, — она поднялась тоже и встала напротив, чтобы не пустить, если вдруг назад к веси направится. — Только с тобой ничего не страшусь.

Леден посмотрел исподлобья — недоверчиво. Но по лицу его всё ж пробежало сомнение короткое.

— Так уж и ничего? Задобрить меня хочешь, — он дёрнул уголком рта. — Но я сказал уже, что вредить тебе не хочу. Надо подумать, как поступить иначе. Надо…

Он осёкся, словно осознал наконец, что пока это самая верная дорога на пути к Сердцу. И что попробовать им всё же придётся. Иначе жалеть после будут, что не смогли, не собрались с духом.

— Леден, прошу тебя, — Елица шагнула к нему ближе, протягивая руки. — Проведи. Я должна её найти.

Княжич покачал головой, хмуря брови. Несколько раз глубоко вздохнул он и принял ладони Елицы в свои. Погладил подушечки большими пальцами — и она губу закусила, опустив голову, чтобы не видел, как томит её ласка его короткая, будто невзначай случившаяся.

— Держись крепче… Не знаю, что будет сейчас.

И она держалась за него: никогда больше не отпускала бы. Чувствовала кожу его грубоватую, заскорузлую от рукоятей оружия, смотрела в его глаза — теперь неподвижные. Будто уже шагнул он прочь, и лишь за неё ещё цеплялся, чтобы не дать отстраниться ни на миг. Леден вдруг дёрнул Елицу к себе, обхватил руками крепко, прижимая к телу своем сильному. Она обняла его так же отчаянно, прижалась щекой к груди. Закружило их, швырнуло будто бы в сторону — совсем не так проводила тогда в Навь Чарина: там и не почувствовалось ничего. А тут будто по камням кувыркались. И вдруг — рухнули в воду стоялую, подняв тучу брызг. Объяла Смородина тело, расшвыряла с Леденом в стороны, бросив между ними течение своё неспешное. Елица захлебнулась безвкусной, но всё равно неприятной влагой, словно в грязь едва согретую Оком плюхнулась. Вокруг — темнота одна мутная. И всё кружит, кружит неспешным водоворотом. Непонятно, где верх, а где низ. Елица пошарила вокруг себя, пытаясь хоть какую-то опору найти. И вдруг поймали её надёжные руки, выдернули на поверхность. И в горло влился воздух не лучше той воды: такой же мёртвый, неподвижный.