Переводчица (СИ) - Семакова Татьяна - Страница 13

Давно я так не смеялся! Аж живот свело от напряжения в брюшной полости. Пресс прокачал, спасибо, давно в зал не заглядывал.

Она вздрогнула всем телом и подскочила со своего стула, тут же оборачиваясь. Залилась краской и развернулась обратно, встав ко мне спиной и сжав кулачки. И вроде надо остановиться, но я не могу. Смотрю, как она нервными, резкими движениями собирает со стола бесполезную бабскую мелочёвку и заталкивает в свою безразмерную сумку, и продолжаю гоготать.

С сумкой покончено, она подхватывает её и пытается прошмыгнуть мимо меня, но я успеваю перехватить её за руку и говорю сквозь смех:

— Подожди, — перестаю смеяться, но улыбку спрятать не получается. — Дело есть.

— Есть копия контракта с турками? — спрашивает у меня, продолжая потешаться.

— На турецком, — хочу ответить невозмутимо, но получается слегка капризно из-за не к месту подкатившей обиды.

Молодец, Диана! Выставила себя идиоткой! И как давно он стоит за моей спиной?

— Юрист к себе спустился? — вновь вопрос, на который хотелось ответить язвительно, но уподобляться ему я не собиралась.

— Ко мне заходил с вещами, так что, думаю, поехал домой.

— Не повезло… — протягивает без улыбки, но в глазах всё ещё плескается смех. — Не мне, тебе.

— Какое мне дело до юриста? — отвечаю ворчливо, хотя ответ уже и так знаю.

— Будешь переводить, — пожимает плечами и кивает на дверь, — хватай контракт и пошли, трудоголик.

Разворачивается с жутко самодовольной физиономией, а я показываю его спине язык, как пятилетка. Полегчало.

В его кабинете горит свет и трезвонит рабочий телефон.

— Да! — рявкает в трубку и приказывает: — Занеси, — кладёт трубку и кивает на диван: — А ты располагайся.

«Да, мой Господин!» — кривлюсь мысленно, но послушно иду в указанном направлении, держа в руках пресловутый контракт. И почему я не уехала вовремя?..

— Расшифровку понятий зачитывать? — спрашиваю по-деловому, чувствуя себя загнанной раненой ланью. Не очень-то получается выглядеть солидно, утопая задницей в мягкой коже.

— Пропой, — вновь начинает паясничать, а я стискиваю зубы и молча смотрю ему в глаза. Посерьёзнел и отвечает ровным голосом: — Читай всё подряд.

Я даже первую страницу не успела перевести, как в дверь постучали.

— Заходи! — отвечает громко и в кабинет быстро проходит Всеволод Игоревич, охранник с первого этажа. Протягивает ему большой бумажный пакет с логотипом ресторана, разворачивается, чтобы уйти, видит меня и торопливо отводит взгляд.

«Отлично…» — вздыхаю мысленно, но глаза закатываю вполне реально.

— Похер уже, нет? — говорит со смешком.

— В целом, да, — пожимаю плечами, немного подумав, и продолжаю читать вслух.

А этот мерзавец достаёт коробочки с едой, выставляя на большом столе для переговоров, садится вполоборота и начинает есть. Во рту скапливается слюна, я шумно её сглатываю, а следом отзывается громким урчанием желудок. Продолжаю зачитывать, а он перестаёт жевать и медленно поворачивает голову.

— Голодная? — спрашивает, проглотив.

— Нет, — отвечаю тут же, но желудок уже почуял близость еды и нагло меня подставляет, заурчав громче прежнего.

— Выпендривайся дальше, — равнодушно пожимает плечами и продолжает есть, а я вновь возвращаюсь к контракту. Через пару минут он не выдерживает и раздраженно отодвигает от себя пластиковый контейнер, рыча: — Я ни черта не слышу за криками китов в твоём животе! Сядь и поешь!

Встаю и иду, чё делать? Буквы уже перед глазами пляшут с голодухи, а дочитать придётся. Быстро набиваю желудок под его пристальными взглядом и возвращаюсь на диван.

Где-то на пятнадцатой странице он останавливает меня взмахом руки и встаёт, начав расхаживать по кабинету с руками в карманах.

— Ещё раз тот же абзац, — говорит через время и я повторяю. — Стрёмная формулировка, — морщится и подходит к столу, выдвигая ящик. Кидает мне маркёр, я ловко его ловлю и тут же выделяю строки. — Погнали дальше, — слегка ухмыляется и вновь начинает ходить.

Ещё через пару страниц морщусь я:

— Стрёмная формулировка.

— Поясни.

— На турецком всё в шоколаде, а перевести можно по-разному.

— Давай оба варианта, — я делаю перевод, а он кривится: — Первый вариант адекватный, второй какая-то галиматья. Сможешь исправить?

— Конечно, — пожимаю плечами и достаю из сумки ручку, начав писать между строк.

Через пару часов на удивление плодотворной работы он забирает у меня из рук бумаги и пролистывает, оценивая количество исправлений.

— И это дерьмо едва не пошло в оборот, — качает головой, а я начинаю подниматься. — Не торопись… теперь всё это нужно перепечатать.

— Так юридический же… — возражаю слабо.

— Ну а кто тут трудоголик? — ухмыляется в ответ и достаёт из шкафа второй ноутбук. — Давай так. Зачитываешь предложение, я печатаю на русском, ты — на турецком.

По-честному…

— Хорошо, — отвечаю обреченно и пересаживаюсь за стол.

И ещё два часа на выполнение чужой работы.

Отрываю глаза от монитора и с силой растираю лицо. Тугой пучок давит на мозги и страшно бесит. Кошусь на Тимура, бегло перечитывающего контракт, и тянусь руками к волосам. Ну, не могу я больше терпеть. Ночь на дворе, плевать уже на этикет, дресс-код и прочую ерунду.

Распускаю волосы и облокачиваюсь на спинку стула, блаженно прикрывая глаза.

— Твою ж сука мать… — бормочет рядом и я тут же напрягаюсь всем телом, широко распахивая глаза:

— Ещё ошибка?

— Ага, природы, — отвечает, скривившись.

Растерянно хлопаю ресницами, а он одной рукой отодвигает стул, на котором я сижу, от стола, и рывком притягивает к себе. Я не успеваю даже возмутиться, как его рука ныряет в мои волосы, а он жадно выпивается своими губами в мои.

Ну уж нет! Это слишком!

— Что Вы себе позволяете?! — взвизгиваю нервно, обеими руками отпихивая его от себя.

Тут же подрываюсь, подлетаю к дивану, хватаю свою сумку и иду к двери, но открыть успеваю лишь на половину. Его рука захлопывает её обратно, он толкает меня в спину, наматывает мои волосы на свой здоровый кулак и запрокидывает мою голову на себя, целуя шею.

— Перестань! — кричу, пытаясь вырваться, лишь только вырывая свои волосы. — Перестань, пожалуйста! Мне больно!

Закрываю лицо руками не в силах сдержать слёз, он тут же отпускает мои многострадальные волосы и обнимает обеими руками, прижимая спиной к своей груди.

— Прости, слышишь? — торопливо шепчет на ухо. — Прости, не знаю, что на меня нашло.

— Какой же ты… — всхлипываю зло, но злюсь больше на себя.

Его объятие прожигает внутренности через кожу. Тело моментально вспоминает его сильные руки и даёт отклик, разливаясь обжигающей лавой внизу живота. Я даже вырваться не пытаюсь больше, как добыча в кольце удава, осознавая всю безнадежность своего положения.

— Мудак, — отвечает с готовностью, — не кричи.

И продолжает шарить руками по моему телу, стискивает грудь, задирает юбку, целует шею.

— Прекрати! — вновь возмущаюсь из последних сил.

— Не кричи, — повторяет глухо, — прибежит Всеволод и ты поставишь его перед сложным выбором.

— Это ещё что значит?! — ахреневаю на столько, что разворачиваюсь в его руках, чтобы видеть его глаза.

— Ну, как… — ухмыляется, сверкая глазами и осторожно поглаживая одной рукой мою грудь, — услышит крики о помощи, поднимется, поймёт, что происходит, и будет решать — вызвать полицию и лишить себя стабильного заработка или сделать вид, что не слышал, и лишиться спокойного сна. А у него пятеро детей на шее.

— Четверо, — поправляю машинально.

— Пятеро… — хмыкает в ответ и нахально пользуется моментом, расстёгивая на моей блузке пуговицу за пуговицей. — Младшему полторы недели.

— Неужели мальчик?! — ахаю в ответ, вяло отбиваясь от его настырных рук.

— И цель достигнута, — тихо смеётся, водя пальцами от вздымающейся против воли груди к шее, — настырный мужик.

— Кто бы говорил… — ворчу в ответ, а глаза закрываются сами собой, когда он начинает меня целовать.