Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 44

Люблю, когда сливаемся в «мы» до упора в той критической точке, когда каждое движение острое и мучительное. Оргазм подступает всполохами, приступом, дрожью, искрами под веками. Когда обняв поперёк, почти сломав пополам, я тянусь к губам Дана, а рукой обжимаю горячий каменный член, и кончая одновременно, вместе мы порождаем общий последний крик. И тогда я не прекращаю вколачиваться в Волкова, он должен поймать вторую волну, глубокую, не поддающуюся описанию. Знаю: его накрывает через пять минут после первого оргазма. Дан прекрасен в этой красивейшей жестокой судороге, когда начинает тянуть из меня энергию, наедаясь досыта, изливаясь досуха… делясь своими чувствами. Это и есть самое искреннее признание.

Мне всегда его будет мало, представляю, каково ему с такими особенностями. Разнеженные лежим на постели. Дан курит, я закрываю глаза, чтобы не видеть это безобразие, перебираю ему короткие волосы и ненадолго позволяю себе выдохнуть. Вместе — значит всё сможем.

— Я думал, этот день безнадёжно испорчен, — говорит мне полушёпотом, успеваю заметить его счастливую улыбку и почти сразу напрягаюсь, поднимаясь на локтях с подушки, потревоженный инстинктом. Дан резко садится и оборачивается на дверь даже раньше, чем я.

Влетает взлохмаченная Кира, следом за ней запыхавшийся Леон, и уже в них обоих взбешённый Пашка. Говорят наперебой, не могу утверждать чья информация была первой, потому что шум в голове мешает.

— Дэй потерял контроль, барьер долго не выдержит!

— Вик, нам бросили вызов две объединившиеся стаи оборотней. Матёрые и дикие. Пришли в обороте, значит, диалога и не предусматривалось. Пометили край границы нашей территории, и уже двигаются к Салану.

— С Максом совсем плохо! — голос Киры я слышу яснее всех. — Дан, надо поговорить, — Дан вострит уши и хмурится. Понимаю, что общаться про Макса Кира будет не со мной. Ведь совсем немного поспал, а что-то уже успели обстряпать без подписи вожака. Ни на минуту нельзя оставить. Но сейчас меня больше заботят оборзевшие чужаки, наплевавшие на права моей стаи. Леон уже ментально передаёт мне картинку: нападающих много и почти каждый — опытный охотник.

— Охуенно отдохнули! — психует Дан, сползающий с постели и одевающийся наспех. — Кстати, Вик, ну, чтоб совсем заебись — сегодня полнолуние! Молодняк неуправляемый, половина в изоляторе! — и следом его аплодисменты нашему пиздецовому положению. Сам бы похлопал, да руки опускаются…

====== Часть 14 ======

Дан

Как бы мы ни хотели, как бы ни старались, что бы ни делали и каких богов ни просили, нашу судьбу просто невозможно наебать. Она упряма и непредсказуема, а ещё до неприличия жестока, ведь даже мы, прокуренные неприятностями и болью, каждый раз после её уловок теряем самообладание… но не надежду.

Нас снова хотят разделить, и это логично. Порознь мы всегда слабее. Каждый сам по себе избирает свою тактику, и редко в ней мы думаем одинаково. Вик всегда жертвует собой ради стаи, я же жертвую всем ради достижения цели. Только вместе мы действуем единым организмом. И сейчас, когда мне так нужна трезвая голова Бойко, а ему — моя сила, позволяющая минимизировать жертвы среди волков, нам придётся действовать по одиночке. Вик не справится с Дэем не потому, что слабее, а потому, что всё его существо не сможет сразу перегрызть глотку тому, кому он пытается помочь, и подвергнет себя опасности, а я вряд ли стану продумывать план, как усмирить нападающих. Видя, как гибнут наши — просто всех убью. К тому же… оказаться мне среди оборотней, ещё и распалëнных адреналином в пылу сражения… чтобы у них у всех появился один общий враг — Я — идея — хуже не придумаешь.

На сборы пара минут. Мечусь по домику, сталкиваюсь с вожаком и поздно понимаю, что это Вик пытается помочь собраться мне, пока у меня всё валится из рук. В глаза ему не смотрю, но чувствую его руку на своём плече, в сердцах вскрикиваю:

— Да заебало! — и всё. И сказать больше нечего.

Из двух ножей, которыми могли убить и меня, недолго колеблясь, выбираю тот, что убивает душу. Ведь если убить тело демона, оставив душу страдать и бесноваться, он будет мучиться вечность, и такой участи врагу не пожелаешь.

Смотрю, как Вик, ломаясь, перекидывается. Ему тяжко после недавних травм, но не издаёт ни звука. Прошло немного времени с нашей последней тихой жизни, а кажется — вечность, и оборот его теперь видится болезненнее и тяжелее. Он падает на лапы, гнёт спину, встряхивает головой и стоит так, пока сфокусирует на мне виноватый взгляд. А ведь, по сути, всё это он проходит из-за меня. Возможно, намерения Старейшего и не лишены смысла, но такой способ облегчить нашу жизнь мы не рассматриваем, поэтому быстро о нём забываю.

— Скоро в дом не влезешь, здоровый ты волчара. — Ерошу оборотня между ушей, правое тяну вниз, пока не встряхивает головой, огрызаясь. — Ужин в шесть.

Леон за его спиной перекидывается, Пашка держится до последнего: желание перегрызть мне глотку никуда не делось, и он ждёт момента, когда вожак переключит всех на себя. Атмосфера сгущается, и даже воздух становится тяжелее — им не надышаться.

— Ужин, кстати, не забудь.

Вик опускает голову, мне тоже хреново, поэтому выхожу первый, ухватив куртку на ходу. За мной шлейфом тянется сила, искажённая чужим присутствием, она ощущается по-новому: не делает сильнее, но позволяет чувствовать себя… устойчивее, что ли. Проходя мимо Киры, цепляю её за локоть и подтаскиваю к себе. Бросаю ей на ухо пару слов, после которых она хочет вырваться из захвата, но вместо свободы сильнее сжимаю тонкую руку, давая понять, что не шучу. Назад пути нет. Всё решится сегодня.

Завожу квадроцикл. Этот единственный, у которого щенки колеса не сгрызли. Рыкнув мотором, беру левее посёлка и ухожу в лес уже накатанной дорогой. Волки уносятся клином направо к своей границе. Чем дальше уходят они, тем сильнее натягивается нить между нами с Виком, её колебания звенят в голове, каждый нерв, связанный ею, отдаётся простреливающей болью и, как ни стараюсь, не могу успокоить сердце.

Дорога занимает минут двадцать. Мне они кажутся вечностью. Никогда не запоминая маршрут, знаю тут каждую тропу, и это мне передалось с Виковой кровью. Перед глазами всё время Бойко. Такого раньше не было и, возможно, это влияние поселившейся во мне инородной твари, но видится он с перерезанным горлом. И только потому, что верю в него, всё ещё еду вперёд, а не поворачиваю обратно.

Настоящий вожак сможет уладить любой конфликт между своими: не переговорами, так силой. Возможно, ему бросят вызов… а может, просто нападут толпой… что если у них оружие и всё это ловушка?.. Успела ли Кира добраться до лаборатории и отключить Макса?.. Как только подумал об этом, земля уходит из-под ног, квадроцикл взлетает в воздух, переворачивается два раза и грохается на землю, продолжая крутить колеса, благоразумно выкинув меня из седла. Значит — успела.

Я не узнал бы его никогда, если бы точно не понимал — это он. Окончательно потеряв человеческий вид, Дэй походит на сгусток энергии с окровавленной пастью и длинными острыми когтями. От него пахнет смертью и разложением. Проклятие, которое он получил, помогая нам пройти Испытание, вытравливает последнее человеческое в нём. Это больше не тот угрюмый парень на цепи у вампира, знакомый мне, это живое воплощение боли во всей своей красе и во всех её проявлениях. Самое страшное — я вижу в нём себя, вижу дорогу, которой пойду, и даже место в аду, на которое сяду, окажись в такой ситуации.

— Ты бы сделал для меня то же самое.

Достаю нож и показываю ему, чтобы точно понял, что собираюсь делать. Демон скалится, выражает протест не в стремлении выжить, а потому что инстинкт сражаться так сильно вшит ему в подкорку, и по-другому он умереть не сможет.

— Мне жаль, — всë-таки выговариваю это, хотя и не хочу тревожить его человеческую составляющую. Резко ухожу вправо, минуя молниеносный последовавший удар. Демон, пробороздив землю, где только что стоял я, вскрывает её чудовищными когтями.