Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 43

— Кира?! — она встаёт с кресла, я прикусываю язык, чтобы слишком громко и слишком матерно не удивляться. — И давно ты тут?

— Часа два. Я думала.

— А более подходящего места для раздумий не нашлось? — хотя кого я обманываю, у оборотней стыд в комплект никогда не кладут. Молодая женщина заострилась ещё больше, словно дала себе зарок не есть и не спать, пока не получит препарат.

— Давай выйдем, поговорим? — я натягиваю спортивки и свитер, бросив пристальный взгляд на своего мужика. Она покорно выполняет мои условия, вот жопой чую, сейчас будет просить волчица.

— Макс опять не принял сыворотку. Это натолкнуло меня на мысль о банальной несовместимости. Вик — зверочеловек, Макс — вампир. Разный набор хромосом и разный генетический код. — Я обоссал-таки забор и прикурил. — Кроме того, в ДНК вампиров веками закладывалась ненависть к оборотням.

— Спросила бы меня, я бы тебе попроще объяснил то же самое. Значит, надежды не осталось? — колет за грудной клеткой, эта тянущая боль не проходит уже давно, а ещё… Инородное нечто во мне… влияет на мои решения. Смерть Макса мне кажется единственным выходом. Встряхиваю головой.

Кира упрямо закусывает губу, она злится на природу, на себя, на недостаток информации. Я злюсь на это утро за то, что оно не стало добрым.

— Хочу попробовать твою кровь, Дан. — Я этого ждал, поэтому не удивляюсь. — По уникальным свойствам она давно похожа на кровь вожака. В тебе больше человеческого, код ДНК другой.

Не то чтобы я напрягаюсь, скорее, гружусь. Столько крови проливал по-дурному, так пусть теперь послужит благому делу. А сейчас она вообще с биодобавкой неожиданно привалившей Силы.

Волокусь с Кирой в лабораторию лазарета. Жаль, что не нахожу слов её подбодрить, она преданно служит науке и следует своим убеждениям, что можно попытаться спасти этот мир. Хорошая девчонка. Не зря Славка Киру не пропустил. Гном не просто так с первого взгляда голову потерял.

Движения Киры, несмотря на усталость — чёткие и выверенные. Ни разу не помню случая, чтобы что-то выпало из её рук, или она не нашла вену, или… Ответственна во всём, поэтому мне так сильно напоминает одного вожака. Кира и мать сумасшедшая, когда успевает. И Славка героически справляется с этим дурдомом бантиков и погрызенными вещами, жалобами от соседей и прохожих. Детский сад для оборотней только в Салане, это когда Мирослава и Леон выручают. Но сейчас заморочек прибавилось, и у каждого в стае свои обязанности. Растить детей — это обязанность родителей. Тут помогайки — степень везения. Ни одного оборотня я не видел, втыкающего в телефон. Даже молодняк типа Пахи и Лекса лучше попинают мяч или просто погоняют по лесу на своих четырёх с экстремальным паркуром по горам и деревьям. У них нет зависимости, а сотовые есть. Поэтому в семнадцать здоровые, как кони. Кстати, я не успел заметить, когда Вик перестал выглядеть как пацан. Он стал крупнее в плечах, раздался в грудной клетке, потяжелел, при этом не утратив гибкости и стремительности. У меня становится горячо в паху. Видимо, и запах меняется, потому что Кира дёргается и снова тянется за пробиркой.

— Я возьму ещё пробу, можно?

Всё-таки все учёные — ненормальные. Размышления помогают отвлечься, но не обмануть себя. До сих пор при виде медицинских блоков корёжит, а от иглы дёргается рука и замирает сердце. Этот страх вшит в подсознание колючей проволокой и от него уже не избавиться. Она это видит и действует аккуратно, но всё равно, чёрт подери, как же паршиво.

Возвращаюсь домой, жуя гематоген, которого у Киры полные карманы. У девчонок попробовала развиться анемия: гном отказывался подкармливать их сырым мясом. Но природа взбунтовалась, пришлось смириться и позволить ей брать своë. Смотреть, как его сладкие девчули с рычанием рвут свежину и грызут кости — не самое приятное для отцовской психики и даже, как выяснилось, потенции, но привыкаешь ко всему, когда любишь.

Вик жадно пьёт воду и проветривает спальню. Всё бы ничего, но он выхолодил наш тëплый дом и был абсолютно голый. Я просто обнимаю со спины, не в силах оставить это великолепие без внимания. Конечно, он меня вычислил метров за… много. Но я всё равно говорю «бу» и касаюсь губами спины. Подыграть он мне не соглашается, но хоть улыбается.

— Как дела? Совсем хреново?

— Кира хочет попробовать мою кровь, — сжимаю сильнее, как-то позабыв о его переломах, но Вику это вредит, как слону дробина.

— Звучит зловеще… — Бойко усмехается, по его горлу стекает несколько капель воды. Хочу их слизнуть с низким рычанием, прикусить на шее тонкую кожу, чтобы он не просто почувствовал, КАК я соскучился, а ясно себе представил картинку.

— Ясно! Я снизу, — волчара скалится моей любимейшей улыбкой, в которую и начинаю яростно целовать. Меня рядом с ним не хватает надолго и все логические размышления летят к чёртовой матери, я просто теряю голову.

— Ни хрена ты не понял, — с трудом разлепляю поцелуй и отвечаю с улыбкой, — снизу я! А дальше как пойдёт.

Вик

Сверху, снизу, сбоку — неважно, когда соскучился так, словно год где-то носило и наконец отпустило. Когда он вывалился мне на руки из Сумеречной, могло показаться, что я отреагировал скупо и заторможено из-за лекарств и неожиданности, но никто не сканировал творящееся у меня внутри. Чуть сердце не лопнуло, чуть не задохнулся, чуть не… Весь мир вокруг вдруг стал им. С его запахом, с его смехом и цветом глаз, и замкнулся в кольцо, словно обнял. И это его фирменное «это не я!», после которого либо тушить пожар, либо надувать лодку. Это непостижимо, когда понимаешь смысл заюзанного выражения: хорошо там, где есть он. Без дополнительных условий в уравнении. В математике не силён так, как в биологии, мысленно ухмыляюсь. Руками выглаживаю спину, нажимая на позвонки, как на кнопочки. Дан щекотку терпит до границы поясницы… если мои пальцы убегают считать рëбра, его выгибает грудиной вперёд, и тогда в чёрных зрачках вызревает страсть. Жгучая, пряная, яркая, он начинает бросаться на губы, как голодный подросток, но потом понимаешь, насколько опытный любовник начинает эту прелюдию. Доталкиваю Волкова до кровати, чуть ударяя животом и пахом о его пах, потираясь, зажигая. Дан постанывает — ему нравится, я сам задаю темп. Но никогда в полузверином обличье! Мы слишком тяжело становились людьми. Все мы, вся стая — хотим иметь полное право жить и не скрываться в этом мире. Кира, Мирра, Леон, Паха, Крис — все мои волки заслуживают избавление. Если бы я мог, отказался бы от мучительного Дара в пользу человеческой сущности, но с другой стороны — я узнал изнанку мира. Здесь никак без Силы, без защитников, без тех, кто знает, что такое дикое безумие, потеря контроля и голод, без тех, кто сумел с этим ужиться и справиться.

Роняю Дана на кровать, вжимая в прохладные простыни, пока он неистово сбивает с ног кросы, стягиваю с узких бëдер спортивки — целую в живот, оставляя на тонкой коже пару ярких засосов, переворачиваю. Вид сзади — лучшее фото в меню, а мой язык слишком беспощаден. Уже через две минуты его член нетерпеливо роняет первые тягучие нити предэякулята на постель. Дыхание сбивается, и запах становится терпким. Да! Со мной Дан приобрёл запах, словно сама природа приняла его существование. Рядом со мной. Мы разделили эти оттенки мускуса, мха и кардамона. Свои биологические маркеры, которые сами узнаём везде и отыщемся даже в кромешной тьме. Дан призывно прогибается, почти злится. Он сейчас взвинчен так, что ещё мгновение, и свернёт с оси весь мир. И я люблю эту сладкую муку первого толчка: немного грубого и болезненного — с Даном это безупречно! Он хрипло стонет, его губы растягиваются в удовлетворённой улыбке и тут же прикусываются. Я очень быстро набираю темп, разгоняюсь, потому что знаю, каков приз. Самые яркие звёзды на седьмых небесах, куда вход непосвящённым — строго запрещён. Малы и слабы для такой страсти, от выплеска которой рождаются и разрушаются планеты. Вот что я чувствую, когда с ним, и если кого-то не убедить, то пусть идёт на х… мимо!