Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 27

Звук выключают, и это правильно. Фоном обрывки фраз, что-то про гостей, угощение и хороший выбор невесты.

А он и не делал никогда плохих, за исключением меня.

Пальцы дрожат, Славка замолкает и помогает прикурить. Хмурится. Знает, что через пять секунд сработает противопожарная сигнализация и нас зальёт водой. Всё никак не привыкну, что чего-то нельзя, но сейчас мне жизненно необходимо затяжками затолкнуть в себя всё, бьющее фонтаном наружу.

Ничего не поменялось. Я всё так же болен им и проклинаю тех, кто, зачищая его, смог взломать мой код и снять с моей сущности запечатление на Вике. Я больше не испытываю голод в отсутствии своего партнёра. Замер в одном моменте и не развиваюсь дальше. Могу обходиться, как раньше, медикаментами или по старинке — драть всё, что плохо лежит, но колёса помогают лучше. Не наесться, а просуществовать ещё немного. Потому что у меня была цель и вера. Вернее, уверенность, что смогу!

Вода льёт с потолка, сигналка предупреждающе пискнула и тушение почти сразу прекращается. Славка сам вводит код и отбирает сигарету. Ругать меня бесполезно, он знает, но попсиховать для него всегда святое дело.

Так плохо мне не было уже давно. Очень. Душа в клочья, она оказывается всё-таки есть, только была не у меня, а у Бойко на хранении.

— Тебе бы развеяться. Может того… на свадьбу?..

— Нет, спасибо. Ещё поработаю.

— Работай, — собеседник стряхивает воду с лица и облизывает губы, — Только здесь, под присмотром. С командировки в пещеры я тебя снял.

— Знаю.

— Оттуда ещё никто не вернулся, и рисковать сотрудниками Управление не будет.

— Ага.

— И сдай табельное оружие. Мне. Сейчас.

Открываю справа ящик, подумав, отдаю один из стволов и закрываю обратно. Там ещё два, но это неважно. Оружие всё равно бессильно против нечей, тут больше подойдёт артефакт. Поднимаю голову, Славка раскрасневшийся и злой, бесится вполне законно.

— Слав, при всём моём уважении, иди на хуй со своим управлением. Куда мне надо, я и без приказа дойду.

Разворачивается и уходит, крикнув напоследок, что торт со свадьбы мне не привезёт.

«Голову невесты привези, я оценю. Или жениха целиком!»

Хотя зачем везти, от Славки им фонит за километр. Скорее всего, отсюда они поедут вместе с другими членами стаи.

Каждый вечер лежа в бессоннице, думаю о том, почему поступил подобным образом. Почему отошёл в сторону, хотя это против моих правил? И всегда ответ один и тот же: потому что так было правильно. Не таким важным стала потеря воспоминаний обо мне, куда больше меня задело то, что и этот Виктор, и тот, который очнулся в нашей квартире, когда всё началось, рано или поздно может в меня влюбиться. Он был на полпути ко мне. Считал ли я предательством такой исход? Да, считал. Мой Вик был другим, и чувства мои были сильны к нему, а не к этому совершенно чужому человеку. Будет ли лицемерием держать возле себя кого-то, позволив ему влюбиться, когда сам навсегда отдал себя другому? И несмотря на то, что обе эти личности были в одном теле, предать нашу связь с Бойко я не мог. Возможно, это единственное хорошее сделанное мною для него.

Не появляться в его жизни — это ведь немного, но как же это сложно, особенно, когда стая всем управленческим составом являлась сюда. Они приезжали неожиданно, предлоги были разные, иногда надуманные, и я несколько раз чуть не нарывался на Вика в коридоре, чудом уходя от встречи. Мне было бы трудно видеть, как вожак смотрит сквозь меня и не узнаёт. Мне всё ещё больно, и раны на сердце продолжают кровоточить. Сколько ещё так выдержу — не знаю. Но не хочу оставлять Бойко одного в этом мире, который его предал. Сначала нужно кое-что проверить, и друг мне в этом помог.

Помог бы и демон. Но его не смог пока найти. Никто в Управлении не помнил ни его, ни Макса. Даже жители Салана вернули себе свои прежние жизни, все жили, как раньше, за исключением того, что никто не знал обо мне. Никто, кроме Славки и Управления, в котором я оказался восстановлен. Как будто я был программной ошибкой, которую наконец стёрли из жизни стаи. Вот и их следов нигде не было. Это наводило на определённые мысли, которые озвучивать вслух не решался. Всё прояснится сегодня. Придется рискнуть.

Шагая по коридору, ищу, куда бы поставить пустой стаканчик. Кофе был отвратительно сладким, Славка специально взял тот, который терпеть не могу, но глюкоза здорово подкармливает перегруженный мозг. Хочу заставить его самого употребить это пойло, но гном ушёл к себе заказывать новое колесо. Старое ведь я пробил, не дав ему уехать одному, можно сказать, вынудил просить о помощи, тем более вожак собирался к его жене. Мне хватит этого времени, чтобы сделать задуманное. Должно хватить.

Стены все ещё давят. Мало света, мало воздуха, из-под кондиционеров он неживой, им не надышаться, поэтому выхожу на улицу и с удовольствием прикуриваю. Ранняя весна.

Без куртки прохладно, но если недолго — можно. Дым сизой струйкой тянется вверх к облакам, солнце уже село, день решил, что с него хватит, и как же я ему завидую. Взять всё и бросить — и за горизонт вместе с солнцем! А с утра — начать жизнь заново. Только жизни и не было, пока в ней не появится смысл. Предполагал, что Вик надолго один не останется. Ощущая в душе пробел, захочет его заполнить. Я обещал себе потерпеть, но на деле струсил и сломался. Как же чертовски не идёт Бойко быть на ком-то, кроме меня. Ухмыльнувшись, затягиваюсь покрепче. Оборачиваюсь на хлопок двери позади... Давлюсь дымом, да так, что от кашля слёзы на глазах наворачиваются.

Не готов был его видеть. Ждал. Но не был готов. И что это, если не судьба?

Бойко стоит и смотрит на меня. Небритый и взмыленный, как часто бывает после суперважных заседаний с людьми, которым рычанием приходится доказывать свою правду. Стоит и… да твою-то мать, курит! А дальше что? Наркотики и беспорядочный секс?.. Нашёл, с кого брать пример!

Я знаю, то, что сделаю сейчас, многое изменит. Изменит во мне. В истории. Возможно, и в мире. Поэтому и иду на негнущихся ногах с бешено колотящимся под горлом сердцем. Поэтому, оказавшись рядом, сначала забираю сигарету, вышвырнув её к ёбаной матери, и в глаза ему смотрю, такие же удивлённые и такие… чужие.

И только потом выхватываю нож и ударяю его в грудь!

В считанные секунды всё меняется. Вик падает, как подкошенный, я успеваю подхватить его у самой земли, придержав за шею, не позволив удариться головой. Клинок сел глубоко в груди, мешая дышать. Оборотень хватает воздух ртом как рыба, выброшенная на берег, но крови нет. Всё верно. Её и не может быть.

Я подтягиваю его к себе, ещё теплого, и прижимаюсь к губам. Ему всё равно больно, агония настоящая, и я её чувствую. Пропускаю через себя страдания сильного тела, немой вопрос и непонимание, с которыми смотрят такие родные глаза.

— Прости, — жалкий скулёж ему в губы. — Так нужно…

Когда его дыхание почти останавливается, а я начинаю паниковать и впадать в истерику, нас наконец накрывает темнота.

— Дыши, Дан, просто дыши! — умоляет знакомый голос, в то время как хватаюсь за грудь и пытаюсь её разорвать, чтобы кислород мог добраться до лёгких. — Слышишь меня? — некто трясёт за плечо, я, отбившись, сбрасываю с себя чужую руку и наконец могу видеть. Следом возвращается возможность вдохнуть, и воздух так стремительно врывается внутрь, что вытолкнуть его получается только с криком, а после наваливается звенящая тишина и слабость до судорог.

— Сейчас спокойно, — просит Леон, это его я отшвырнул к стене. Рядом стоит бледная заплаканная Мирра, а на полу — мохнатые волчары-близнецы жрут мои дизайнерские туфли. — Возьми себя в руки, — мужчина просит очень мягко, продолжая стоять на месте. Та чернота, показавшаяся мне ночью, сейчас со стен сползает ко мне и впитывается обратно. Убираю когти, прорезавшие лезвиями постельное и матрас, глаза снова видят в цвете, и то, что они видят, им не нравится.

Наклоняю голову, чёлка падает на глаза, но я и так знаю — его тут нет. Постель давно остыла.