Вспомнить Нельзя Забыть (СИ) - Петров Марьян - Страница 15

— Много чего. Заморочить — самое простое. Перерезать горло — чуть посложнее.

— А люди у костра? Ты их убил? Всех?! — Конечно, я же изверг, мочу археологов у костра и жру девственниц в полнолуние.

— Нет, — стараюсь быть спокойным и убедительным, это нужно нам обоим. — Ненадолго отключил от реальности, — Вик забавно хлопает ресницами. — Спят они.

— То есть ты мне пытаешься сказать, что усыпил группу людей, не притрагиваясь к ним? А кругом существует и другой мир? Нечи… И я — его часть? Не человек?

— Аллилуйя! — указываю на Лешака, теряющего очертания, врастающего в огромный ствол дуба. — Это лесной морок. Кому-то нужно нас стравить. И разлучить. Навсегда. Разорвать все связи. И я не хочу даже предполагать, на что Они ещё способны пойти! Ты сам видишь. Но это точно не из Управления.

— Они? Кто они?! — Бойко орёт так, что вены на лбу вздуваются, волк рядом щерится на ближайшее дерево, дёрнувшееся к ним веткой. И вот тут я понимаю одну простую вещь: память у Бойко стирается с каждой минутой, обнуляя все его познания о мире, к которому он теперь не принадлежит. Ещё день назад он спокойно говорил о нечах и причислял к ним себя, а сейчас в полной мере удивлён их существованием. Волосы на голове реально становятся дыбом, мне делается хуже и душно даже на свежем воздухе. Сейчас главное не паниковать. Всё ещё можно поправить. Можно, пока мы вместе.

— Вот это мы и должны выяснить, если хотим снова жить спокойно, — как в руки себя беру, не пойму, но выходит трезво и уверенно.

— Вместе?! — Вик скрипит зубами от бессилия. Я закатываю глаза.

— До «вместе» нас ещё надо вернуть. И удержать «себя»!

Эти слова я произношу в самое нужное время, правильно расставив акценты. Бойко кивает, и горящий взгляд его гаснет. Вика вдруг пошатывает. Сколько сил он отдал в этом противостоянии — даже представить не могу. Сколько выпила чёртова мавка, как подкосил я, выдвинувшись на обозрение во всей красе, сколько он сжёг демонов сейчас внутри себя.

— Я не могу тобой так рисковать. Пожалуйста, не провоцируй больше, — мои руки падают вдоль тела, и ударь сейчас корень из-под земли, разорвёт меня безучастного пополам, но всё вдруг стихает. Лешак исчезает, а мы так и остаёмся стоять в этом враждебном мире.

— Разбуди людей, пока их не сожрала живность из лесу. И поехали отсюда, — Вик произносит просьбу глухим уставшим голосом. — Археологи и профессор точно ни при чём. С ними же… всё будет в порядке?

Я клянусь, что в муках, кроме меня, никто не помрёт, только чтобы его глаза не опустели совсем. Бойко кивает второй раз, трогает волка по вздыбленной холке, и они идут в сторону лагеря. Плетусь за ними следом с паршивым чувством вины, ведь вовремя не раскусил подставу. Слишком сильно был занят своими личными переживаниями и собой, ничего не слыша и не видя вокруг.

Людей поднимаю, они даже не успели озябнуть. Ольга, зевая в кулачок, предлагает переночевать в домике и ехать утром, но Бойко за её спиной качает головой. Говорить ему сейчас, что я еле на ногах стою — бесполезно, включит танк и попрёт гусеницы наматывать, поэтому проще согласиться и перетерпеть. Нечи и их сила — это не конкретная локация, они повсюду, главное знать, что искать. Бойко всего пока не понимает.

Савельева расписывает нам месторасположение деревни и ориентиры и желает удачи в поисках. Через полчаса уже гоню по грунтовой дороге до трассы на Кемерово. Телефон отключаю, GPS вывожу из строя. Нас не должны засечь. Верить я сейчас могу лишь себе. И если бы умел — помолился, чтобы Вик верил мне, а не ждал удобного случая уйти.

— У тебя глаза были чёрные, зрачок вытянутый. Ты не человек, но кто по сути, Дан?

— Демон. Хотя… То, что я такое, ещё не до конца изучено. — Вик хмурится, почуяв подвох. — Инкуб я.

— Заебись… — это он ляпает вслух. — Оборотни же не выносят инкубов?

— Не в нашем случае. — Слежу за дорогой из последних сил. Ненавижу, во что превращаюсь голодным, это моя болезнь, но парень сам меня выбрал, и голод мой на его совести. А «голоден» — это мягко сказано. Это не просто живот заныл — ты перекусил на ходу, и отпустило. Это… пиздец это. — Ты не влепил мне метку в гоне. Ты спас мне жизнь и связал наши судьбы и души. Вот почему мне очень хреново, что ты всё забыл. Как с наркоты слезать, понимаешь? У меня ломка, а ты шприцем перед мордой вертишь и не даёшь.

— Я не чувствую, что… — Вик запинается, — могу встать на один уровень с тобой.

— По силе?.. Забей. Это временно. Мы с тобой не раз дрались на равных.

— И кто победил?.. — иногда кажется, он издевается. Нельзя же быть настолько наивным…

— Победила дружба. Сейчас не нужно никаких уровней. Просто помоги мне разобраться в происходящем. И если аргументы будут железными, я… перестану рыпаться в твою сторону, — ненавижу лгать! Но сейчас надо срочно латать пробоины в нашем корабле, иначе пойдём ко дну. Вик глубоко в себе тоже цепляется за логику и здравый смысл. Я на самом деле ему благодарен, он до сих пор не послал и не сбежал. Почему не допускаю даже мысли, что Бойко может уйти?! Настолько…

— Инкубы… вроде едят человеческие страсти? — меня едва не выносит в кювет. — Есть какой-то справочник по вам?..

— Конечно. Я с собой всегда брошюру вожу. «Как пользоваться инкубом» называется.

— Я серьёзно.

— Близко думаешь. Питаюсь сексуальной энергией. Сменим тему? — почти умоляю. Раздражать начинает абсолютно всё, даже собственное дыхание. Приоткрываю форточку и закуриваю. Тело ватное, виски ломит, отдался бы за тёплую ванну.

— Дан, тебе хреново, потому что… — в моём недооборотне просыпается первооткрыватель.

— Да ёб твою мать, Вик, хватит гадать!!! — глушу мотор и падаю лицом на руки, на руль. — Продержаться могу долго, но не вечно. От других питаться не могу, только от тех, с кем у тебя когда-то был секс и то, это капля в море. Если боишься увидеть меня на последних стадиях — успокойся, я держу себя в руках. И ты держишь меня в руках. Не раз спасал.

— Значит. Так было нужно, — Бойко немного смягчает линию рта и смотрит на меня. Я, лёжа щекой на баранке, едва не краснею.

— Спасибо, что сказал правду, Дан. В память о былом, давай разберёмся в происходящем сейчас!

Твою же мать! Так прямолинейно, что ощущение, будто на кол садят. Вик не собирается всё вернуть, он хочет быть уверенным в завтрашнем дне и своём выборе.

— И ещё, — привлекаю его внимание, говоря тише. Ох, как мне не нравится его взгляд, аж царапает. — Я секс из благотворительности не принимаю. Аллергия, понимаешь? — кивает, но как-то рассеянно, словно он раздумывал себя в жертву принести, а я, свинья такая, отказался.

Бойко подбирается, внутри него сжимается чудовищная пружина. Впервые по чьим-то глазам я читаю всю промелькнувшую жизнь и возможные варианты соскочить с поезда. Но потом Вик останавливается и даже пробует мысленно закурить. Всё происходящее ему не нравится, но заставляет поступать, как велит совесть, а она у него жуть какая говорящая. Разлом не только во мне, его тоже раздирает надвое: хочу и надо.

Дальше едем молча вплоть до того момента, пока мне опять не становится душно. Воздуха не хватает, запускаю немного в салон с улицы продышаться, но это не помогает. Грудь сдавливает со страшной силой, из горла вырывается хрип.

Помотав головой, привожу себя в чувство. Наваждение так же быстро исчезло, как и накрыло. Короткий приступ, а вымотал страшно. Останавливаюсь на обочине и выхожу курить. Прохладный воздух одевает второй кожей и остужает, пробирается под тонкую кофту, куртку я благополучно бросаю в салоне. Опираюсь руками о капот в поисках опоры, опускаю голову, закрываю глаза. Сейчас мне станет плохо до тошноты. Это состояние вечного страдания бесит неимоверно. Кровь густеет, и мир вместе с ней тоже двигается медленнее. Так задумываюсь, что упускаю из вида Виктора. Слышу только, как хлопает пассажирская дверь, и тяжёлые шаги слева. Дальше чувствую укол боли в области желудка, она, как патока, течёт ниже, и жжёт, пока не достигает паха, а дальше — взрыв!