Осажденные камнем (ЛП) - Гудкайнд Терри - Страница 29

Когда гнев и разочарование вскипели в ней, Тора снова сорвалась; разжав пальцы, она обрушила на стену град магических ударов, будто мастиф, бьющийся о прутья клетки, но руны отразили натиск, и магия рассеялась, не причинив вреда камере. Тора откинулась назад и позволила огоньку на ладони погаснуть. Она вцепилась в обломанный край каменной скамьи и вновь прислушалась к гулкой тишине.

Во тьме ей казалось, что время тянется бесконечно, и она не знала, как долго ждала, пока не увидела, что свет в коридоре стал ярче. Она услышала тяжелый стук сапог, бряцанье ключей и грубые голоса, увидела тени за решеткой окна. Со скрежетом перекладина отошла в сторону, когда ее вытащили из металлических опор, затем послышалось лязганье засова. Петли протестующе взвизгнули, когда двое рослых стражей толкнули дверь. Камеру затопил свет факелов в руках двух мужчин, обозначив их силуэты и слепя привыкшую к темноте властительницу.

Один мужчина с черной щетиной на подбородке и криво сидевшим на большой голове шлемом был одет в неподходящий по размеру жилет со стальными пластинами, позаимствованный у городской стражи. Форма явно была для него непривычной. С уколом боли Тора вспомнила, как браво выглядел верховный капитан Эйвери, который служил еще и ее любовником. Но Эйвери был зверски убит мятежниками Зерцалоликого, и Тора знала, что это не случайность. Максим — Зерцалоликий — сделал это в приступе ревности, чтобы насолить.

Без сомнений, стражники были мятежными рабами, ощутившими свою важность, надев незаслуженную форму. Первый мужчина посмотрел на Тору с похотливой усмешкой и заговорил грубым голосом, заставив ее усомниться в богатстве его словарного запаса:

— Мы снова пришли к тебе, властительница. Тебе все еще одиноко? Может, ты и чутка каменная, но кожа выглядит вполне гладкой. Если раздвинем твои ноги, ты будешь мягкой и влажной где надо?

— Подозреваю, вам будет трудно это выяснить, — возразила она.

Второй стражник прыснул от смеха в ответ на ее оскорбление.

— А может, я раздавлю твой вялый член, словно меж двух камней.

Не найдясь с ответом, грубый стражник доказал, что его словарный запас и правда ограничен.

Второй мужчина держал поднос с черствым хлебом, чашкой воды и небольшой миской каши.

— Мы принесли еду. Если осада будет долгой, наверняка придется урезать пайки для пленников.

Тора не была голодна. Стражники принесли пищу уже в третий раз, но она не чувствовала голода и жажды. Вода не приносила пользы, а еда просто оседала свинцовой тяжестью в желудке. Когда стражник подошел ближе, она выбила из его руки поднос, расколов пополам каменным кулаком. Стражники отскочили назад, когда посуда со звоном разбилась о пол камеры. Они не знали, чего от нее ждать.

— Мне не нужен паек, — заявила Тора. — Мне нужна свобода.

— Такого дать не можем, — сказал второй стражник.

— Оставим тебя в компании с самой собой, — произнес первый мужчина, все еще уязвленный ее словами. — И с темнотой. И крысами. — Он фыркнул. — Можешь мечтать обо мне.

Второй стражник посмотрел на нее с презрением:

— Мне больше нравилось, когда ты была статуей в башне властителей. Этого ты и заслужила. — Он бросил взгляд на разбитый поднос и посуду. — Больше никакого пайка. Сбережем еду для добрых жителей Ильдакара.

Крякнув от усилия, стражники захлопнули дверь. В замке повернулся ключ, засов вновь скользнул на место, а перекладина легла на опоры. Мужчины удалились, потушив факелы в коридоре. Тора снова села на каменную скамью, протянула в темноте руку и вызвала огонек. Она забавлялась с пламенем, которое подпрыгивало и танцевало на ее ладони.

Глава 19

Бэннон, укрытый высокими стенами города, был вынужден наблюдать. Он хотел сражаться, хотел действовать, но как мог даже целый город противостоять столь многочисленной вражеской армии?

Впрочем, сейчас его больше мучили воспоминания о ночи восстания и об ужасных обстоятельствах, которые привели к насилию. Его мысли обратились к коварной троице, называвшей себя его друзьями. Они оказались вовсе не друзьями Бэннону, и это разрывало сердце. Амос, Джед и Брок подставили его и не попытались спасти; они даже не удосужились рассказать Никки или Натану, что его схватили и потащили в ямы. Да, он выжил в этом испытании — приобретя новые шрамы и, возможно, став сильнее, — но разве друзья могли так поступить? Ответ очевиден: они никогда не были ему друзьями.

Лила во время их тренировочного поединка призывала его забыть про обиды. Ильдакару, если он собирается выдержать осаду, нельзя допустить раскола. Пред лицом опасного врага стоило отложить в сторону разногласия.

Но Джед и Брок… действовали злонамеренно. С подачи Амоса они взяли молодого и наивного чужеземца под крыло, чтобы показать город, только вот сделали это для того, чтобы обмануть и поиздеваться. Но Бэннон был не просто очередным легковерным дурачком.

Он пристегнул меч и собрал всю храбрость, зная, что больше не может этого избегать. Пришло время встретиться с двумя уцелевшими парнями и заставить осознать, что они натворили. Пальцы сомкнулись на кожаной обмотке рукояти Крепыша, предплечье напряглось до дрожи в твердых мускулах. Его мышцы окрепли после рукопашных схваток и тренировок с оружием, сердце и разум тоже закалились.

Бэннон вышел из величественного особняка и зашагал к главному зданию гильдии скорняков — там он хотел найти лорда Орона, нового члена палаты волшебников и отца Брока. Юноша не обращал внимания ни на густые виноградники на узких террасах крутых склонов, ни на тесные сады с карликовыми фруктовыми деревьями. Несколько рабочих собирали виноград, яблоки, срывали с деревьев зеленые оливки. Бóльшая часть работ была брошена после восстания. Освобожденные рабы негодовали, многие отказались от своих обязанностей: «Пусть дворяне ради разнообразия натрут мозоли, собирая урожай», — говорили они.

Другие, однако, понимали, что, если город собирается пережить осаду, им понадобится вся провизия, которую способен дать Ильдакар. Бывшие рабы взвоют от голода так же быстро, как и дворяне. Те, кто вернулся к работе, сделали это по собственному выбору, скорее из чувства ответственности, нежели под чьим-то давлением. Так хотя бы у их семей будет еда.

Бэннон носил простую одежду, потому что чувствовал себя некомфортно в подбитой мехом накидке или пышных шароварах, которые были пиком ильдакарской моды. Несмотря на многочисленные приключения, в сердце он все еще оставался фермерским мальчишкой с острова Кирия, и это никогда не изменится.

Амос, Джед и Брок считали себя выше него, но все же потащили нового приятеля в питомник шелковых яксенов, чтобы он тоже поразвлекся с женщинами. Сначала он был уверен, что эти трое дразнят его, а может, действительно хотят сделать Бэннона таким же, как они. Шелковые яксены — это женщины, созданные и воспитанные так, чтобы быть лишь красивыми телами, служившими для удовольствия клиентов. По общему мнению, они не способны ни мыслить, ни чувствовать, но Бэннону было жаль их. Амос отвратительно обращался с шелковым яксеном Мелоди. В ночь восстания он изнасиловал ее, избил до синяков, и в итоге она ответила обидчику — перерезала ему горло осколком зеркала. В ту же ночь семь других девушек убили клиентов-насильников, а после вернулись к кротости и смирению, не отрицая преступлений и равнодушно принимая обвинения. Ильдакар был охвачен беспорядками, и Бэннон не знал, привлекут ли шелковых яксенов к ответственности. Правосудие все равно уже свершилось. Он не удержался от воспоминаний о том, как отец избил мать до смерти. Но Джед и Брок никогда не переживали из-за того, как поступили с ним, не признавали ответственности. Было ли им вообще жаль?

Он подошел к особняку Орона, который был соединен с длинным флигелем, где гильдия скорняков вела свою деятельность. Юноша собрал все свои силы, которые обрел с тех пор, как покинул Кирию и присоединился к Никки и Натану. Бэннон не знал, чего ждать от Джеда и Брока, но должен был закончить это дело.