Битва за Салаяк - Теорин Юхан - Страница 6

Ристин медленно пересчитывает их и у нее выходит восемьдесят. Двадцать воинов не хватает. Неужели они убиты? Или схвачены? Кого-то несут на носилках. Ристин замечает брата Яте – принца Дхора. Они дети брата короля Язила и единственные из высокорожденных хвитр, кому позволено покидать замок.

На носилках она видит клетку для волшебных палочек. На принце Дхоре лежит большая ответственность, ведь он носит палочки Хель, которые пробуждают весну. Неужто он болен?

Отряд движется через долину двумя колонами. И наконец достигает подножья горы Салаяк.

Воины машут обитателям замка. Кричат. Усталый крик победы.

Кайте издает грозный рык, и крылатые хвитры дружно строятся на Большой Башне. Они поднимают руки и расправляют крылья, приветствуя воинов-хвитр.

Под крепостной стеной открывается туннель. Воины проходят по нему и выбираются на двор замка. В руках они держат корзины с едой.

Пища. Наконец-то!

Ристин во всю ширь расправляет крылья, готовая броситься вниз с башни. Вечером в замке хвитр их ждет праздничный пир с уймой свежей еды.

– Братец! Я иду!

Йоран бежит через черное вспаханное поле. Он пропустил всю ссору, но теперь уже внизу.

Сначала он бросается к Самуэлю. Их матушка хлопочет возле пронзенного стрелой брата, но сам Самуэль уже вовсю карабкается на Рунный хребет.

– Самуэль? – кричит Йоран. – Как ты себя чувствуешь?

Его брат молча кивает. Рукой он держится за лоб, на котором зреет большая шишка.

Йоран обгоняет его и со всех ног мчится к рунному камню, крича:

– Никлис? Никлис!

С высоты доносится негромкий ответ:

– Я здесь! И Торкиль тоже.

Никлис шагает по гребню хребта, бледный, но невредимый. В руке он сжимает две странные серебряные палочки.

– Это и впрямь он? – недоверчиво спрашивает Йоран. – Ты не шутишь?

Никлис угрюмо кивает.

– Да. Торкиль вернулся… но он тяжело ранен.

Позади Никлиса возле рунного камня Йоран видит своего старшего брата. Он весь в крови.

– Приведи мать, – велит Самуэль.

Йоран поворачивается и кричит вниз с уступа.

– Матушка! Сюда, скорее! Торкилю нужна помощь!

Мать поднимается, но с угрюмым видом остается стоять возле своего брата. Она всегда была угрюмой, думает Йоран, всегда готовой к самому худшему.

– Он болен? – кричит она. – Черные нарывы на коже? Или проказа?

Самуэль качает головой.

– Он ранен, матушка, тяжело ранен.

Матушка Вострая кивает и принимается взбираться на Рунный хребет.

Йоран сопровождает ее до самого Рунного камня, где их ждет Никлис и лежит на земле Торкиль. Он приподнимает блестящую от пота голову.

– Матушка, – тихо говорит он. – Ты узнаешь меня?

Мать кивает и склоняется над сыном. Кладет руку ему на лоб.

– Где ты был, Торкиль? Что произошло с тобой на Севере?

– Я сбежал, когда напал Враг, – бормочет он. – Я предал мой отряд.

И его голова бессильно падает наземь.

– Торкиль крепкий, он выкарабкается, – сказал Йоран.

Но Никлис с сомнением покачал головой.

– Он слишком плох… Видал, какие у него раны?

Йоран молча кивнул.

– Скорее уж дядя Стейн выживет, чем он, – грустно пробормотал он.

Долина Скорбей погрузилась в тишину. Мать с Самуэлем ушли, увозя в телеге двух раненных мужчин. Они отправились на юг, к монастырю у Дубового озера.

Йоран с Никлисом медленно брели домой на хутор.

– Такие раны, словно его царапала гигантская кошка, – задумчиво произнес Йоран.

– Верно. Или кусала.

Никлис держал в руках две блестящие палочки.

– У него не было меча… но вот это выпало из его солдатского ранца.

– Они из серебра? – спросил Йоран.

– Не знаю. Но они могут быть волшебными. Волшебные палочки хвитр, представляешь?

Никлис порылся в мешке Торкиля и внезапно обнаружил еще кое-что.

– Гляди!

На дне котомки лежали деньги. Восемь серебряных монет.

– Прибережем их для матушки, – решил Йоран и отправился хлебать капустный суп, стоявший на очаге.

Время было уже за полночь, когда матушка Вострая и Самуэль вернулись домой с пустой телегой. Они оставили дядю Стейна и Торкиля на попечение монахов.

– Стейн пробудет там не менее трех дней, – сказала матушка. – Рана от стрелы оказалась глубокой.

Никлис облегченно выдохнул.

– Вот и хорошо.

Мать строго взглянула на него и наткнулась на упрямый взгляд сына.

– Да, это хорошо! – запальчиво воскликнул Никлис. – Хоть несколько дней я отдохну от дяди Стейна. Никаких ссор и скандалов. Мне совсем не стыдно!

Матушка Вострая покачала головой.

– Никто не сочувствует моему брату, даже сейчас.

– Да он же сумасшедший! – воскликнул Самуэль. – Вроде бешеного пса.

– Это в наказание за его грехи, – строго добавил Никлис. – Он убил нашего отца под стенами крепости Аксвалль, и ты знаешь об этом, матушка… Ты прекрасно об этом знаешь!

Матушка покачала головой.

– Это было десять лет назад, – сказала она. – Никто не знает точно, что тогда произошло.

– Уж Стейн-то точно знает! – закричал Никлис. – Он вернулся домой с деньгами и слитками серебра, а наш отец упокоился в крепостном рву!

Но внезапно Йоран осекся и озабоченно уставился на мать.

– Что сказали монахи про раны Торкиля?

Матушка Вострая отвернулась к очагу и тихо промолвила:

– Ваш брат просит вас помолиться за него… Раны очень глубокие.

– Они от меча? – спросил Никлис.

– Монахи сказали, что они похожи на чьи-то укусы. Они еще ни разу не видели подобных ран… Словно его покусал хищный зверь.

Укусы хвитр, подумал Никлис.

В воздухе запахло новой угрозой. К дяде Стейну прибавились еще какие-то неведомые хвитры.

Самуэль с Никлисом продолжали пахать поле, пока Йоран плел новые веревки. Но вот по вечерам теперь все стало совсем иначе. Только Йоран, как обычно, лазил вверх на Голову Короля, когда бывал свободен, но у Никлиса с Самуэлем больше не было времени на подобные ребячества. Теперь они частенько бегали на край долины, откуда наблюдали за густым дубовым лесом на севере.

У братьев из головы все никак не шел Торкиль. И те серебряные палочки, что он принес с собой.

Никлис отдал одну палочку Самуэлю, а вторую приберег для себя. Она была совершенно гладкой, без малейших трещинок или шероховатостей. И еще она была не горячей и не холодной, а странно прохладной на ощупь.

– Волшебные палочки хвитр, – задумчиво говаривал Никлис. – Значит, Торкиль где-то повстречал этих тварей.

– На севере, так он сказал, – добавлял Самуэль.

Братья продолжали нести дозор. Лес на севере раскинулся темной массой, протянувшейся на многие мили до самых берегов озера Веттерн[9].

– Если бы мы были викингами… – задумчиво протянул Никлис. – Их было не запугать какими-то хвитрами.

– Викингов больше нет, – проговорил Самуэль. – Теперь настало время рыцарей.

– Но только не для Долины Скорбей, – возразил Никлис. – Кроме нас здесь никого больше нет. Мы – ее единственные защитники.

В лесу что-то скрипнуло и тревожно зашуршало во мраке. Братья медленно попятились подальше от опушки. Сейчас им как никогда нужно было оружие.

В конце концов дядя Стейн вернулся домой из монастыря, но это случилось почти через неделю. Поздним вечером он, прихрамывая, вошел в избу и грузно опустился за дубовый стол. Самуэля не было – он в это время плел веревки в сарае, зато все остальные уже сидели за столом и ужинали.

– Мир дому, – тихо произнес Стейн. Дядюшка был бледен и совершенно трезв, но взгляд его оставался настороженным.

– Мир, – промолвила матушка Вострая, разливая суп по тарелкам.

Стейн кивнул и принялся есть. За столом воцарилась тишина. Внезапно Никлис резко встал и вышел.