Жена моего брата (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra" - Страница 11

— Демид Альбертович? — заглядывает секретарша.

— Регина ушла?

— Ушла.

— А который час?

— Девять.

— Иди тоже домой.

— Здесь… кое-что… не знаю, уместно ли…

— Говори.

— У нашей работницы… клинниг… убирается у Вас здесь и в кабинете Родиона Альбертовича.

Который пустует.

— У нее несчастье в семье, дочь попала в аварию. Она просит помочь. На операцию. Иначе девушка останется инвалидом. Родион Альбертович отказал, сказал, что у компании непростые времена.

Вот и еще кого-то несет на обочину. Девушку…

— Сколько нужно?

— Сто тысяч. Остальное собрали.

— Всего-то? Скажи, что я распорядился выдать.

— В долг?

— Господи… — оскаливаюсь я. — Так ей дай денег!

Выдвигаю ящик стола, там тысяч сто пятьдесят. Отсчитываю сотку, отдаю.

— Скажи что у нее отпуск десять дней.

— Оплачиваемый?

— Да.

Не люблю мелочиться.

— Спасибо.

Раздражённо взмахиваю рукой. Если бы все проблемы решались так!

Набираю Злату.

— Слушаю, — сдержанно.

Мне кажется, я не спутаю этот голос ни с каким другим больше. Он звучит прямо в мою грудь, отдавая чувствительным эхом вниз живота. Он делает мне больно.

— Добрый вечер.

Хрена с два он добрый, конечно.

— Добрый вечер, Демид.

— Ты сделала выбор?

— Нет.

— Потому что?…

— Потому что… — знакомый вздох. — А почему Вы звоните только сейчас? Три дня прошло.

Да, я косячу! Но вся моя энергия слита в диагноз, а слабым и разбитым я не хочу общаться с ней. Не могу! Это так жалко…

— Я прошу прощения. Дела.

— Мм. Ясно.

— Очень сложный период. Правда. Но мне показалось, мы договорились.

— Мне тоже. Но потом перестало так казаться.

— Я. Прошу. Прощения! — чеканю я. — Если бы я мог, я бы был рядом. Ты обещала сделать выбор быстро. Завтра?

Моя нервозность сквозит и в голосе.

Если она выберет меня, я просто не буду трогать ее до тех пор, пока не буду уверен наверняка.

Супер, Черкасов! А если ты таки положительный? При разводе она заберет у семьи все, согласно брачному договору. Или ты думаешь, она будет жить с инфицированным?

Развода не будет, нет. Это исключено. А что тогда будет?

Включив мозги, и отрубив дурную мышцу в грудине, я понимаю, что просто обязан отдать девочку брату.

Но…

Но.

Я что похож на доброго самаритянина? Нужно придумать что-то. Очнувшись понимаю, что мы уже несколько минут молчим по телефону.

— Злата.

— Что?

— Я могу сделать что-нибудь для тебя? Прямо сейчас? Чтобы исправить моё трехдневное молчание.

— Можете.

Напрягая пресс, присаживаюсь ровнее.

— Вы можете разделить со мной ужин. Прямо сейчас.

Моё сердце вылетает на метр вперед, как у мультяшного персонажа и пульсирует, переливаясь всеми цветами радуги. По ощущениям, конечно.

— Я бы хотела еще раз… поговорить. Перед тем, как определиться.

Оттягиваю рывком галстук, отрывая нечаянно верхнюю пуговицу на рубашке.

Губы растягиваются в улыбке. На мгновение. Но несколько секунд я мля счастлив, как пёс, которого погладили.

Ужин…

А можно между нами поставить тонкое разделяющее стекло? На всякий случай. Не гони, Черкасов, не передается эта хрень бытовым путём. Тебя же не в постель пригласили, а на ужин. Посидите в ресторане на приличной дистанции.

— Где ты?

Сомнения… Но желание побыть с ней немного, побеждает.

— Дома. Ооо, черт.

— Может быть, в ресторан? Обещаю выбрать самый впечатляющий.

— Нет. Я уже всё приготовила. Я Вас жду.

О, боги!

«Найди причину! Откажись!» — уговариваю я себя.

Не будь у меня положительного теста, сегодня она была бы моя. Во всех смыслах этого слова. Просто… какой же это потрясающий кайф — иметь возможность, обнимать, целовать, присваивать!

Эти губы были так близко! В секунде от поцелуя. В мгновении до точки нашего невозврата.

Отпустил бы я её после поцелуя? Не-е-ет! Ни за что.

Закрывая глаза, фантазирую. Губы прикрываются и горят, я жадно облизываюсь, сокращаясь от возбуждения.

Всё, Черкасов, это теперь недоступна часть реальности. Ты бестелесное привидение еще полгода. Прими это. Усвой это!

Сдергивая с запястья часы медленно кручу их на пальце. Они встали. В первый раз в жизни у меня встали часы. Как символично… Моя жизнь на паузе. А её — нет! И может так оказаться, что это последнее свидание со Златой. А завтра она будет принадлежать другому мужчине. И так и будет, вообще-то. Особенно, если ты не приедешь. Ее приглашение значит только одно, она не хочет выбирать Родиона.

И я делаю саму глупую вещь в моей ситуации — еду.

И да — в этот раз я не лажаю с букетом. Покупаю бутылочку хорошего вина. Когда меня последний раз женщина приглашала на ужин к себе домой? Такая женщина, чтобы я согласился. Да никогда!

Моя жизнь устроена максимально просто. Как черновик. Пока все силы вложены в компанию, а в личной жизни довольствуюсь простым и малым, но мечтаю о большом и полноценном.

Дописался на черновик, Черкасов? Ага, так что чистовик испачкал.

Паркуюсь возле маленького, но выстроенного в стиле средневекового замка домика Ивана Михайловича. Не самый престижный район. Но пока еще спокойный.

Ворота — стальной частокол. Я вижу парадный вход в дом. Нажимаю на звонок.

Открывает мне охранник. Свет ярких фонарей освещает всё по периметру.

— Этим входом не пользуются, — тормозит он мою попытку подняться на крыльцо. — Пройдёмте.

Мы обходим дом.

— Тиша, слезай! — стоит спиной ко мне у высокого ранета Злата, уперев руки в бока.

— Злата Романовна, к Вам гости.

Разворачивается.

— Что случилось? — смотрю наверх.

— Аа… да, ничего, — поправляет немного растрепавшиеся волосы.

На ветке, прислонившись спиной к стволу сидит Тихон. Метра три высота…

— Тихон, привет.

— Здравствуйте.

— Проходите в дом, — отворачиваясь от Тихона, показывает мне на вход чуть поскромнее, чем парадный.

В спину ей тут же прилетает ранеткой. Слышу глухой шлепок и вижу, как вздрагивает. Глаза мстительно вспыхивают, веки тяжелеют, но делает вид, что ничего не было.

Разворачиваюсь, чтобы зайти в дом и в отражении затенённого стекла окна вижу, как она поднимает пару ранеток и отточенным движением швыряет обратно в Тихона.

— Ай!

Хруст веток.

Ну, дети! — прячу улыбку.

И меня и самого расслабляет, снимая с плеч лет пятнадцать. Проблемы, заботы будто отъезжают немного подальше. Когда-то и я по деревьям в нашем саду лазил.

— Проходите, — опережая, Злата поспешно открывает мне дверь.

— Поссорились?

— Нет, с чего Вы взяли?

— Да так… — ухмыляюсь я.

Живая девушка. Сто лет в моей жизни не было живых девушек. Всё как-то по сценарию в последнее время. Только лица меняются.

Хочется погладить ее по спине. Там вырез, открывающий лопатки. И между ними красный след от ранетки. Но держится она как принцесска, изящно и не подавая виду, что больно, гордо выпрямив плечи и задрав подбородок.

Отдаю ей в руки букет.

— Спасибо за приглашение.

— Сюда, — уводит она меня в столовую.

— Сама готовила? — наблюдаю как накрывает для нас стол.

Между широким поясом свободных брюк и в цвет им свободным топом — узкая полоска плоского загорелого живота. Топ асимметрично съезжает с одного плеча.

Шея очень красивая… я целовал уже эту шею…

Тяжело сглатываю.

Бестелесный, ты, Черкасов! Напоминаю себе. В глаза смотри!

— Сама, — скромно.

Круто. Женщины в моей семье никогда не готовили сами. У нас всегда был повар.

Ставит чашку передо мной.

— Ничего что я по-простому без сервировки? — смотрит мне в глаза.

Коротко улыбаюсь. Да мне вообще все равно. Рядом со мной побудь…

— Тихон не присоединится?

— Он поел уже.

В голосе сквозит недовольство.