Увести за 60 дней (СИ) - Волкова Дарья - Страница 37

- Мы тебя посадили с твоими тестировщиками, чтобы ты лучше познакомился с командой!

- Но, Лёнечка, - Платоша не обратил внимания на слова Данила, - я думал, ты хорошо присматриваешь за нашим тимлидом. А он… вон чего… про любовь думает! – Лёня лишь хмыкнул, а Платон продолжил, заложив ногу за ногу. – Ну что же. Поговорим о странностях любви. Иного я не смыслю разговора. Ты все по Лерочке сохнешь?

Данил фыркнул и, встав, потянулся. И пошел к кофемашине.

- Забыл прекрасную Валерию? – не сдавался Платон.

- Да при чем тут она? Где она – и где любовь? - поморщился Данил.

- Да ладно?! – Платон распахнул свои немаленькие глаза и даже руки в жесте демонстративного изумления развел. – Ты сам до этой мысли дошел или подсказал кто?

Данил взял чашку и сел на свое место.

- От вас дождешься, как же, - буркнул он мрачно. – Чтобы подсказали.

- Друг мой Данечка, - наизадушевнейшим тоном кота ученого, который ходит исключительно налево, завел песнь Платоша. – Я тебя с горшка знаю. И голову твою дюже светлую и феноменально упрямую - тоже уже хорошо изучил. Ты же не переубеждаемый.

- Неправда!

- Что и требовалось доказать, - расхохотался Платоша. – Ты пока сам шишки не набьёшь на своей упрямой башке – никому ни в жисть не поверишь. Ну ничего. Главное, не женился.

- А ты, значит, с самого начала знал, что это было не… не… - Данил не смог подобрать слов. И уткнулся носом в кружку. Странный это разговор. Да еще и в Лёнином присутствии – он ко всему этому имеет самое непосредственное отношение, как ни крути!

- Мальчик мой, - с покровительственным видом Платоша похлопал Данила по плечу. – Ты забываешь, что я – бог багов. Я же сразу вижу, где и что не так. У вас не так было все.

Повисла тишина. Нарушил ее неожиданно Леонид.

- А у нас?

- И у вас. Я не знаю, может, это вообще заразное… передается половым… не бей меня, ладно-ладно, пусть будет воздушно-капельным путем! Не супь на меня бровь, Даня, не действует, - Платошу ничего не могло сбить с его настроя. Поняв, что никто ему кофе предлагать не собирается, он сам пошел проторенной тропой к кофемашине спасать свой жаждущий кофеина организм. – Ну так что ты там про любовь надумал, Данечка? Есть ли жизнь на Марсе? И кто является объектом твоих воздыханий нынче?

Добыв себе кофе, Платоша снова уселся на стул и уставился на Данила круглыми любопытными глазами.

- Никто, - как мог спокойно ответил Данил. – Я рассуждал в общем и теоретически.

- Теоретически? – хмыкнул Платоша. – Если мужчина рассуждает про любовь те-о-ре-ти-чес-ки – это уже совсем труба, товарищи. Ладно. Оставим тимлмида с его думами. Лёнь, как у твоей сестры дела?

За этот вопрос Данил был простить Платоше все. Он никак не мог решиться, а Платоша, бог багов, спросил!

- Нормально, - пожал плечами Леонид. – Работает.

- Трех поросят спасает? – хохотнул Платон.

- У нее уже начинается предновогоднее безумие. Чувствую, скоро Лилька будет от бесконечных утренников совсем невменяемая.

- Надо девушку утешить в ее трудах праведных, - задумчиво протянул Платон. А потом замахал рукой. – Не смотри так на меня, Данечка, я с приличными намерениями!

- Знаем мы твои приличные намерения, - хмыкнул Леонид. Платоша, осознав, что тему развить не удастся, принялся смиренно пить кофе и рассуждать про своих тестировщиков. А Данил думал о том, как хочется спросить Леонида, зажегся ли снова огонек.

Но всю неуместность вопроса он отчетливо понимал. А еще под пространные рассуждения бога багов понял вдруг, какое чувство могло двигать Лилей. Ну, помимо… хм… теоретически… любви.

Страх. Вот чувство страха Данилу было знакомо. И знакома была сокрушительная сила этого чувства. Страх разочаровать. Не соответствовать. Не справиться. Ты не признаешься себе в этом страхе, но он довлеет над тобой, определяет твои поступки. Кажется, от влияния этого страха он избавился только совсем недавно.

Но появился другой. Тот, который не давал задавать вопросов о сестре Леониду. Тот, из-за которого он так и не решился найти Лилю и поговорить с ней. Чего он боялся? Данил не знал. Того, что Лёня скажет, что сестра погрязла в глубокой депрессии? Или что у нее появился парень и там все серьезно? Что при встрече Лиля разрыдается и скажет, что ненавидит его за все, что он ей сделал? Или что кивнет равнодушно – не парься, мол, забей, проехали?

Он боится правды. И бежит от нее. Так же, как спрятался от правды о красно-желтом маникюре.

- Смотри, ну как влитая на тебе сидит! Гражданочка, вам исключительно идет эта шляпка! - я покрутилась перед зеркалом, а Ксю жизнерадостно добавила: – Надеюсь, трусы тоже подойдут!

Я рассмеялась и не без сожаления сняла красивущую – ну правда, роскошную! – даже не шляпу, а головной убор синей птицы.

- Спасибо, Ксю! – я звонко поцеловала подругу в щеку. – Я обязательно придумаю, куда мне эту красоту надеть!

- Да уж придумай! - Ксюшка сидела на моей кровати, поджав под себя ногу, веселая и довольная собой. С чемпионата мира она со своим мальчиком привезли бронзу. Учитывая, что парняге всего семнадцать – это о-го-го какое достижение, я считала. Ксюша тоже была со мной согласна.

- Как думаешь, рыба разморозилась?

Меня сегодня грозились накормить рыбой с бананами. Несмотря на все мои вялые возражения. На календаре суббота, родители уехали кататься на лыжах, а на кухне размораживается хек. Неугомонная Ксюша привезла из Бразилии не только бронзовую медаль, шляпы и трусы, но еще и новые рецепты. Она обожает осваивать неизвестные ей ранее блюда.

- Пошли! – Ксюша упруго встала, не дождавшись от меня ответа. – Думаю, что уже можно начинать. Будешь мне бананы чистить.

Бананы чистить – это я могу. Это мне можно доверить. И я поплелась за Ксюшей на кухню. Надо наслаждаться возможностью пообщаться с подругой. Ради этого можно и хека с бананами съесть. С понедельника у меня начинается новогодняя свистопляска. Ну, то есть, в понедельник будет еще не свистопляска, так, первые звоночки. А потом, по нарастающей, и так все десять дней. Лишь тридцать первого декабря я сделала себе выходной – хотя и на тридцать первое декабря были заказы. Но я понимала, что уже тридцатого при таком темпе я буду при последнем издыхании. И благоразумно решила, что мой труп не сможет работать. И лучше тридцать первого тупо выспаться.

- Режь теперь, - скомандовала Ксюша, доставая с полки муку. До хека меня, слава богу, не допустили. Я принялась исполнять распоряжение кухонной богини, а Ксюша вдруг сменила тему разговора: - Фарух тебе привет передавал.

Я чудом не полоснула ножом по пальцу. А ножи у нас кухне всегда острые-преострые. Папа за этим следит.

- Ты все-таки отдалась страсти?

- Конечно! – Ксюша сгрузила на сковороду первую порцию рыбы. – Ты ж мою страстную натуру знаешь. Кто еще научит меня, как кебаб из баранины правильно готовить. По фирменному семейному рецепту.

- А, так ты в этом смысле… - пробормотала я.

- Конечно, в этом, – рассмеялась Ксюша. – Я вообще благодаря мерзавцу Золу теперь оказываю стриптиз-клубу гуманитарную помощь.

- Да ладно?! – рассмеялась теперь уже я и отодвинула от себя доску с порезанными бананами. – Подкармливаешь бедных замученных непосильным трудом танцоров, чтобы они веселее бедрами вертели?

- Смейся-смейся! – Ксюша вооружилась лопаточкой, чтобы переворачивать куски хека. - Никто Золика не просил пловом делиться! Хотя кто их знает, может, окружили и отжали…

Я представила картину, как группа красавчиков в переливающихся стразами плавках отбирает у Зола кастрюлю с пловом – и уже не засмеялась. Я заржала. Ксюшка тоже усмехнулась.

- Ну вот да, - она присела за стол напротив меня. - Теперь я подкармливаю не только этого проглота Зола, но и Фаруха. И Тома с Джерри.

Смех замер у меня на губах. Я таки вспомнила. То, о чем из всех сил забывала уже не один месяц.

- Бедные голодающие дети Африки… - пробормотала я. Только чтобы что-то сказать.