Постскриптум (СИ) - "Anzholik" - Страница 26

— Давай, залезай на меня, и удобнее будет и теплее. — Поворачиваю голову в его сторону, глядя с сомнением. Идея кажется провальной. И опасной. — Останови ты уже шестеренки в мозге и просто расслабься, а? — О как. Не хочет, чтобы его мозг был выебан дважды за день? Ну ладно. Мне так-то и самой лень даже разговаривать.

Потупив пару минут, залезаю на него, аккуратненько, пытаюсь, по крайней мере. Но тот до самых сисек поднимает мою майку. Трусы спускает до середины задницы и накрывает по самую макушку. Предварительно уложив мою голову рядышком со своей, да так, что я теперь буквально дышу ему в ухо. А мои руки закинул над нашими головами. Кхм. Все как-то… Но я не возмущаюсь. Бог с ним. Хочет тискать — пусть тискает. Потому что живот к животу и ребра к ребрам, кожа к коже действительно тепло. Да и мои ноги, спутанные с его, тоже вполне довольны.

Всегда удивляло, почему он настолько вкусно пахнет? Я слышала миллиарды запахов. Огромную кучу мужских лосьонов, гелей, духов и туалетных водичек. Но такого интересного, терпкого, но мягкого запаха не встречала. Понимаю, что это смесь его природы и дорогого парфюма. Или еще чего-то. Но видимо, это одурманивающее амбре, исходящее от него, как раз данное по факту рождения. Уникальное.

Помню, был у меня когда-то давно кавалер. И вроде красивый. Умный. Все при нем. Но меня едва ли не тошнило от его запаха. Что казалось сразу шокирующим. После я пыталась привыкнуть, но не выдержала и отношения закончились, так толком и не начавшись. А причина? Правильно — запах. А Леша… Это просто потрясающее сочетание. Безумно приятное, даже по-настоящему вкусное. И я с удовольствием лежу и дышу им.

И какой-то он чертовски родной сейчас. Такой теплый, хотя скорее все же горячий. Дышит со мной в такт. И мнет, бесконечно долго и старательно мнет спину. Надавливает пальцами вдоль позвоночника. Круговыми движениями, сжав руку в кулак, разрабатывает поясницу. Это пусть и больно, но в тоже время по-мазохистки приятно. Вслед за сильными надавливаниями идут мягкие массирующие движения и поглаживания. Его руки везде. Он успевает не обходить вниманием шею и плечи, что вероятнее всего не шибко удобно. Уделяет внимание бокам, лопаткам, даже, блин, попе, точнее ее верхней части.

И я, как сраное суфле, как сливочное масло на солнце — таю. Просто растекаюсь, полностью расслабленная, на нем. Уже вконец отъехавшая от запаха. Периодически неосознанно кончиком носа вожу по его уху. Царапаюсь о щетину. И балдею. Неприкрыто, довольная как кошка, которой чешут шейку.

Заставляет меня чуток выше подняться, на десяток сантиметров. Проскользить по его телу, а вместе с тем лишиться трусов. Они теперь где-то на бедрах. Бля… И я лежу тем самым местом на его животе практически. Господи, ну что за на хер? Хочу поправить, но руки мои откидывает.

— Не рыпайся, — тихо шепчет и ровно так же, как разминал мою спину минутой ранее, начинает мять задницу. Сжимает, массирует, гладит. А у меня смешанные чувства. Это приятно. Но что-то совсем жарко становится. И то самое томление, что и без того было в теле от его рук на мне, теперь начинает разгораться. Не могу сказать, что возбуждена до предела. Но равнодушием явно не пахнет.

Лицо Леши как раз у моей шеи. Куда он дышит так горячо… И задевает губами, то ли специально, то ли не нарочно. А я плыву. Уже пик как согрета. Перегрета, я бы сказала. По факту голая. И в безумно странном состоянии. Я так полагаю, именно из-за вот такого «хер пойми чего» почти всегда массаж заканчивается сексом. Потому что тело максимально расслаблено и похожее на желе. Делай просто что хочешь. Лень даже пальцем двигать.

И он делает. Не сумев с первого раза, но все же рвет мои бедные стринги. Нахально раздвигает мои ноги, заставляя согнуть в коленях и обнять его бока, плотно прижавшись. Не понимаю, что он задумал. Поднять голову и спросить — не хочу. Не могу даже рта открыть потому что. Кисель я. Абсолютный.

А руки все проворнее. Такие раздражающие и дразнящие. То пальчик между двух половинок скользнет. То ладони по внутренней части бедра пройдутся. В критично опасной близости к заветной середине. И так тягуче. Неспешно. Намеренно оттягивая что бы там ни было. И губы его по шее невесомо. Кончиком языка, чтобы после обдать дыханием. Да так, что мурашки бегут даже по спине.

Хорошо. Реально хорошо, и мозг давно не работает. Он вырубил его, разминая мой многострадальный позвоночник. А в моем теперешнем состоянии врубаться тот не желает совсем.

И все так размеренно. Дозировано, что когда его пальцы нагло скользят по сморщенному колечку мышц, а следом сразу по успевшей стать немного, но влажной киске… Я задыхаюсь. Не надавливая, просто соскальзывая вниз, зацепив кончиками пальцев клитор, и вверх, размазывая окончательно влагу. И так раз за разом, с каждым последующим увеличивая нажим, а после просто вскальзывая внутрь. Жарко.

Невыносимо жарко, когда он начинает безумно медленно двигать рукой. Лишь губы стали напористее, а мне внезапно мало. Поднимаю голову, такую тяжелую сейчас. Открываю доступ к подбородку, ключицам и предплечьям. Теперь чувствуя его язык и поцелуи на них. И это просто потрясающе. Куда лучше, чем быть прижатой к кафелю. Пусть он и целовал тогда так, что умереть хотелось на месте, а сейчас возможности нет. Но черт… Лежать на нем, утонув в запахе и ощущениях рук и его рта на моем теле. Невероятно. Не нежно, и руки не ласковы совсем. Но тягуче, возбуждающе и с нескрываемой страстью. Так вкусно. И как-то правильно.

Не сопротивляюсь, когда он, убрав руку всего на десяток секунд, спускает меня ниже и буквально насаживает на собственный член. Лишь тихо выстанываю в губы напротив. Прикрываю глаза, чтобы в следующий момент задрожать до кончиков ресниц, когда он сам двигается, крепко держа меня за ягодицы. Фиксирует на месте, не давая ничего делать. Входит так глубоко, заполняя до остатка. В неспешном темпе. Напрочь сводя с ума.

И целует, едва я наклоняюсь ниже. Проникает чуть ли не до горла языком. Вульгарно и пошло. Практически вылизывая мой рот и губы. Подбородок. Надкусывает и обсасывает. С пьяными, совершенно черными глазами.

— Больно? — оторвавшись от меня, спрашивает, не прекращая трения внутри. А я не понимаю, о чем он. Какое больно? Мне так кайфово, что выть в голос хочется и выгибаться как кошка.

— Что? — хрипом по его губам, следом впиваясь нетерпеливым поцелуем.

— Спина не болит? Давай ляжешь по-другому. — Зачем сейчас говорить? Мне так давно нужно было происходящее сейчас. Я наслаждаюсь каждой частичкой тела. Дрожу, бесконечно покрываясь мурашками, и еле давлю в груди стоны.

Садится. Прекращенные фрикции отзываются протестом в теле. Каким-то совершенно мистическим способом разворачивает меня, все еще находясь внутри, будто боится, что если выйдет — то не впущу обратно, укладывает на спину. И, не давая опомниться, со шлепком ударяет бедрами. О. Мой. Бог. Прогибаюсь. Насрать, что поясница воет. Плевать, что скольжу к стене вместе с матрацем, втрахиваемая в этом умеренном, идеальном темпе ровнешенько в пол. Не быстро, словно оверлочная машинка. Не раздражающе медленно. А потрясающе и ровно так, как нужно.

От силы ощущений скребу ногтями по его спине. Попросту не имея ни желания, ни сил сдерживаться. Разведя едва ли не в поперечный шпагат ноги. Срываясь. Подмахивая, двигаясь навстречу его толчкам. Отдаваясь как никогда прежде. И все такое острое. Какое-то новое. Непривычное. Смутно знакомое, но по-другому. И вся тоска и нужда выплескивается за края.

И не стонать так сложно. И не шуметь почти невозможно. А целовать неотрывно — не хватает кислорода. Но расцепляться непозволительно.

— Тише-тише, — шепчет, такой же сошедший с ума. Дикий. Севшим голосом. Еще больше распаляя. А я хриплю в ответ. — Я знаю, что тебе очень хорошо, но нельзя. Ш-ш-ш. — Закрывает мне рот собой. Мычу. Благодарно, за то, что глушит. Иначе бы даже соседи услышали, что происходит сейчас на кухонном полу.

И так мутно в голове. Глаза закатываются, а нарастающее удовольствие отдается сокращениями внутри. Мышцы сводит. Спазмы в теле — на грани боли. Хочется кричать. Метаться, хоть что-то сделать, потому что разрывает изнутри. Слишком все. На грани. За гранью. И слов, чтобы описать это адово пекло, нет. Я сгораю. Просто сгораю. И таки застонав, хоть и тихо, вжимаю его в себя. Так крепко обнимаю ногами, впечатываю. И кончаю. Кончаю. Кончаю бесконечные секунды. Со звоном в ушах. С судорогой, выгнувшей тело. Чувствуя, непрекращающиеся движения, пусть и с меньшей амплитудой.