Соль этого лета (СИ) - Пылаева Эля - Страница 7

Мышцы подрагивают от перенапряжения, детально прорисовываясь под кожей. На боках как канаты напряжены ярко выраженные косые мышцы пресса, уводящие взгляд в пах. Хоть статую с него лепи. Аполлон!

— Круто! — обсуждают парни.

Девочки, болтающие на качелях, замолкают на полуслове, застывая на Марате восторженными взглядами. Среди них Катя. Кажется, у неë с Тархановым закручивается роман. И мне Катя становится вдруг менее симпатична. Раздражает…

Какое тебе дело до их романов?! — с раздражением одергиваю себя.

Заметив меня, скручивается, усложняя трюк и спрыгивает. И как всегда… — два шага вперёд мне навстречу, и ожидающая агрессивная поза. Словно я к нему персонально иду! Наглец. Тоже мне — вожак стаи. Ровесниц, вон, впечатляй!

Я злюсь на него иногда совершенно не заслужено, просто за факт его существования. Но чаще — заслужено. За борзоту и неуместные подкаты. Которые — да, всегда меня выводят из равновесия и так или иначе трогают.

Проследив за его взглядом, парни разворачиваются в мою сторону.

— Ребята, до завтрака завтра ко мне зайдите, пожалуйста. Лаборант приедет взять кровь на анализ.

— А чего мы в холостую сдаём? — повисает на турнике Рома Шмелёв. — Давайте как в прошлом году донорский мобильный центр пригласим?

Идея и правда неплохая.

— Хм… Но это нужно, чтобы человек пятнадцать хотя бы было согласно сдавать, — с сомнением поясняю я.

— Сколько нужно, столько и будут согласны, — высокомерно заявляет Марат. — Я поговорю…

Чувства мои к нему противоречивы. И горжусь, что он реально может всех организовать и хочется стукнуть за эту самоуверенность.

— Если тренерский состав не будет против… — киваю. — Так и сделаем.

— Не будет, — уверенно.

Ну вот опять!

Сцепляемся взглядами. Парни затихают, уловив витающие между нами эмоции. Хочется его осадить. Но повода-то нет!

Его взгляд медленно опускается мне на грудь. И… будь проклято это глупое тело — соски мои твердеют. Кровь бросается в лицо.

Краешек его упрямо сжатых губ чуть заметно дёргается в усмешке. Мне вдруг кажется по этому оценивающему собственническому взгляду, что моим ночным сталкером был именно он. Провалиться мне на этом месте!

Отворачиваюсь и, варясь в кипятке стыда, быстро иду. Куда? Откуда я знаю?! Просто подальше от этого гадëныша.

Спина моя горит от взглядов.

Мамочка моя… А если он поделился впечатлениями с парнями? Черт! Тарханов же так не сделает, правда? Он, конечно, ходок, но… Но — что? Разве не это они бесконечно обсуждают между собой — похождения? Как с ними работать?!

Мне и зло, и обидно. И ещё что-то такое… с привкусом отчаяния. Зачем это всё на мою голову?

И тело моё предательское! Почему оно выбрало этого мальчишку, м? Ну почему?! Ведь «этого не будет никогда!».

Ну что мне делать? Любовника завести? Не хочу я никого!

Эта буря эмоций заставляет подкатиться слëзы. Но повода рыдать — никакого. Соберись уже, тряпка. Не дай бог Бессо заметит. И пойдет выяснять кто виноват. И не дай Бог выяснит — кто и в чем! Тогда только документ забрать и уехать.

Оказываюсь перед корпусом. Надо переодеть этот лёгкий гипюровый лиф на другой — с плотными чашами. И несмотря на жару — больше не надевать.

Толкаю дверь в свою комнату, и вскрикнув, ощущаю, как меня сметает горячий ураган. Мгновение, и я впечатана в стену полуголым телом Тарханова.

— Не… — нахальные губы затыкают мой рот, не позволяя даже вдохнуть!

Нет… Нет… Нет! Это же сон правда? Один из многочисленных, где он делает именно так!

Но слишком уж ощутим его терпкий вкус и запах спортивного дезодоранта, кожи, солнца…

Ладонь крепко держит меня за затылок, не позволяя увернуться. Но я в таком шоке, что даже не пытаюсь. Просто взрываюсь и утекаю от долгожданного воплощения преследуемого меня сна. Я не вижу, не слышу… Просто чувствую, как его уверенный язык ритмично толкает мой. Вторая ладонь скользит снизу-вверх. Со стоном возбуждения сжимает грудь.

Ааа… Задохнувшись, теряюсь окончательно. Ощущаю его ëжик на затылке подушечками пальцев. Это такое волшебное ощущение!

Наш поцелуй становится более чувственным и медленным. Из-под сомкнутых ресниц вижу, что глаза у него закрыты. И это так нежно! Тело двигается навстречу моему плавными рефлекторным движениями.

Я глажу этого мальчика.

Я ему отвечаю.

Я млею от его вкуса!

Я сошла с ума?

Ростовская, это не сон, очнись! Это конец света. Самый настоящий.

Резко оттолкнув его в грудь, делаю шаг в сторону. Отворачиваюсь.

Сердце выпрыгивает из груди. В ушах колотится пульс. Голос отказывает.

— Алëн… — тихий сбивчивый шёпот.

— Вон отсюда, — хрипло чеканю я.

Секунда… Две… Три… Четыре…

Дверь с грохотом хлопает за спиной.

Стекаю по стене вниз. Закрываю лицо ладонями. Реву. Дура. Идиотка. Ну чего вот я?

Не смертельно же, переживу я этот поцелуй.

Переживу…

Начинаю рыдать ещё сильнее. Конечно переживу. А как пережить теперь его отсутствие??

Выкладываясь на полную выбиваю двоечку. Груша дёргается и качается.

Из груди вылетает со свистом воздух. Мокрый от перенапряжения.

Друзья трутся рядом. Но мне меньше всего хочется сейчас кого-то видеть и общаться.

— Мар… Хватит, — проходит мимо Яша.

Идите все нахер. Мне так надо сейчас.

Удар. Удар. Удар.

— Тарханов, ты костяшки убил, — с досадой вздыхает Ромка.

— Не об тебя же… — задыхаюсь я.

— Стоп! — толкает в плечо Бес.

Пытается поймать мою кисть. Отдергиваю. Там — мясо.

— Что случилось?

— Ничего.

Не желая обсуждать свои разочарования, с борта падаю в бассейн.

Пусть все уходят.

Лежу лицом вниз, пока не заканчивается кислород. А потом ещё немного. Пока лёгкие не сводит. Выпрыгиваю из воды, надсадно дышу.

— Ну и чего ты орешь? — прищуривается сидящий на ступеньках Яшин.

— Я молчу.

— Это одно и то же. Расскажешь?

— Нет!

— Ладно…

Мимо него выхожу из воды.

— Это из-за Максимовны, — утвердительно бросает мне в спину Ромка.

Да. Да, черт возьми!

Вон пошёл? Окей! Так и сделаю, — бешусь я.

Какого меня это так зацепило?

Потому что наш поцелуй был для меня особенным. Он сорвал крышу. Он что-то такое запустил в моей груди, что я потерял себя, открылся, растворился… А она — нет. И это принять невозможно. Невозможно и всё!

И я не хочу её видеть. Но и без неë не могу. Это рвëт пополам, и мне очень больно.

Ухожу на одну из площадок, расположенных в удалении. Ложусь спиной на лавочку. Пялюсь в небо.

Хрен я к ней больше подойду!

Сердце колотится и никак не может прийти к спокойному ритму.

— Привет…

Знакомый голос.

— Привет, — отвечаю, не отводя взгляда от неба.

— Как дела?

А… Катя.

— Нормально.

Встаёт в изголовье. Смотрю на неё снизу вверх. Тонкие шорты так детально обтягивают, что очевидно: Катя без трусиков.

— Можно тебя попросить?

Пожимаю плечами.

— Попробуй.

— Здесь где-то недалеко озеро есть, говорят.

— Ну, есть.

— Проводи. Искупаться хочу.

Ухмыляется.

И мне хочется «проводить». Не потому что хочу Катю. Нет. Эта идея сейчас вызывает нарастание боли и тяжести в груди. А хочется мне проводить — назло. Чтобы Ростовская увидела, и ей тоже было хреново и больно. Чтобы почувствовать, что я не безразличен. Быть может, это немного уменьшит мои судороги в груди.

Рывком присаживаюсь.

— Пойдëм.

Мы идём через всю базу рядом. Я ищу взглядом Алёну. Хочу, чтобы она это увидела. Но вторая часть меня орёт сигнализацией, напоминая, что будет просто как в прошлом году. И ничего это не даст.

Катя что-то там без умолку втирает мне.

— Ой, ты где костяшки содрал так?!

— Ерунда…

— Давай, в медпункт заскочим, возьмём лейкопластырь?

— Нет.

Ускоряю шаг. Идиотская затея, зачем я пошёл? Ростовской до звезды мои приключения.