Леха и зомби. Трилогия (СИ) - Крынов Макс - Страница 78

А вот возле последней станции я нашел обглоданные кости, одинокий ботинок, и пару клочков одежды. Видимо, в туннеле, в полусотне метров от станции, некоторое время назад кучковались зомби, либо бомжи – каннибалы. Выходит, я нашел вторую мертвячью захоронку. Нужно было не переоценивать мотивацию Захара в поисках мертвецов, а лично прочесать метро. Возможно, успел бы обнаружить мертвецов до того, как их вывели отсюда.

Я вылетел со станции и осмотрелся. В ближайших девятиэтажках были люди, но вряд ли они мне расскажут что‑нибудь стоящее, если я начну стучаться в их квартиры и спрашивать: "Извините, вы видели на днях толпу зомби, бредущих из метро?". Я вернулся к Кремлевской станции, а потом без промех и находок добрался до Аметьево. Там чуть не блеванул, пока летел над покрошенными мною мертвецами. Слава богу, что у меня получилось не дышать – если бы вдохнул, стал первым человеком, который умер от того, что выблевал всего себя. А крысы едят мертвецов и им нормально. Не исключаю, что если в городе наступит еще более голодное время, люди начнут спускаться в метро и ловить крыс. Тогда цепочка питания замкнется.

Возле станции, метрах в ста от трупов, я обнаружил ответвление, которого не заметил в прошлый раз. Я точно помнил, что метро Казани имеет две ветки, и единственная точка пересечения этих веток – станция Дубравная, а значит, это ответвление ведет к электродепо, месту для стоянки и ремонта составов. Я уловил там кое‑что интересное и направил кресло в боковой туннель.

Я залетел в боковой туннель. В начале ответвления было мерзко: столько же пыли, сколько в центральном туннеле, такой же спертый, сухой воздух. А вот дальше начались отличия. Во‑первых, грязь и пыль исчезли: тут явно кто‑то убрался. Во‑вторых, я точно не ожидал найти прямо на путях ковры, перевернутый диван и большой советский трельяж с зеркалами. Хватало и раскиданной по полу мелочевки.

Я выудил из рюкзака зажигалку, поджег свечи, стоящие на трельяже, и при тусклом свете огляделся внимательнее. Зеркала оказались разбиты, крупные осколки раскрошены и раздроблены на мелкие: кто‑то изрядно потоптался на стекле, разбросал и распинал обломки по сторонам. На лакированной поверхности трельяжа когтями выцарапано слово "Ненавижу". Похоже, поводырь увидел свою морду, психанул и разбил зеркало, разодрал и перевернул диван. Ну и ладно, мне нет дела до переживаний нежити.

Я осмотрел покинутое логово, но ничего интересного не нашел. Если бы я после того, как вырезал в туннеле зомби, по свежим следам проверил туннели, возможно, застал бы поводыря и предотвратил крошилово в студенческом городке. Или, скорее, отсрочил, потому что несколько тысяч людей – слишком лакомый кусок, чтобы не попытаться его откусить. Если бы к студентам не заглянул поводырь, появилась бы другая нежить. Если не нежить, пришли бы собаки, какие‑нибудь крысолюды или команда зачистки с Весты. У студентов был только один шанс выжить – разделиться на мелкие группки и уйти как можно дальше от городка.

За полтора часа я обследовал остальное метро: не нашел зомби и их следов, зато набрал на станциях тринадцать кинжалов – выгружу в арсенале. Если они вообще нужны поселению, эти кинжалы.

Я вылез на Горках и полетел домой.

Двор встретил меня привычной суетой. Рядом с соседним домом копались Витя, Святослав и несколько мужичков в испачканной цементом одежде: расписной вчера вечером упоминал о том, что кузницу нужно делать как можно скорее. Мол, целитель есть, если будет свой кузнец, можно будет ковать на заказ оружие, наконец делать нормальную системную броню, а не самодел – с монстров ничего защитного не падало. До этого Святослав не пылал желанием строить кузню: энтузиазм главы разжег Витя, который каждый день ходил следом за мужичком и долго и воодушевленно расписывал, что можно сковать, а потом привез инструменты и наковальню.

– Тебя искали! – крикнул мне часовой. Я снизился и подлетел поближе. В голове мелькнули мысли про поводыря, но дежурный уточнил, – Некий Крысин Глеб, игрок двадцать третьего уровня.

Крысин… Вспомнил я Глеба не сразу, а когда вспомнил, по спине пробежал предостерегающий холодок. Вряд ли Глеб пришел с искренними извинениями.

– Опиши его, – попросил я. Дежурный понял меня правильно:

– Вкачан в чистую ловкость – сухощавый. На левой руке четыре кольца: скорее всего, на единицы, потому что другие добыть сложно. На правую руку наложена шина, но там печально все: кисть синюшная и запах нехороший. Крысин гниет изнутри.

– Крысин уже давно гниет, – успокоил я часового, – Что он спрашивал, куда пошел?

– Спрашивал, тут ли ты проживаешь. Святослав сказал, мол, пока тебя нет, но скоро появишься. Никуда не ушел: сидит здесь, ждет тебя.

– Где?

– На футбольном поле.

Чтобы поприветствовать Крысина, мне хватит и ятаганов. Со мной телекинез и шестнадцать единиц духа – кто в Казани может быть сильнее Алексея Нудного?

За сто метров до Крысина я оставил кресло и пошел к гопнику. На всякий случай, я ухватил телекинезом всё, что мог: шину на руке Крысина, одежду, короткий меч на поясе и два кинжала. Надо мной парили пять ятаганов, на случай нападения Глеба.

Крысин сидел, привалившись к ограждению футбольного поля и смотрел в землю. Выглядел гопник чуть свежее мертвеца: Глеб тяжело дышал, грязная футболка мужика пропиталась потом и прилипла к телу. Мне показалось, что когда подойду поближе, увижу над гопником марево дрожащего воздуха.

– Чего хотел?

Крысин поднял красное лицо, нашарил меня взглядом, но ответил не сразу – сперва дотянулся до лежащей рядом пластиковой бутылки и жадно высосал половину. Руки его дрожали.

– Твои воду дали. Не пожалели… Убить тебя хотел, – признался Крысин. Неудивительно: я и не думал, что Глеб пришел мне руку пожать.

– Не передумал?

Между нами четыре метра: для победы всего‑то и нужно удержать гопника на месте хоть на секунду и пронзить клинками.

– Передумал ли я? – с истеричным весельем спросил Крысин. – Ты меня убил! Ты сломал мне руку, но в городе, сука, нет больниц! В городе даже врачей нет! Ты знал, что обычный перелом может стать вот таким?!

Глеб потряс рукой.

– При желании можно найти и докторов, и даже целителя, – пожал я плечами, – Инга за один сеанс вылечит твою гангрену.

– Вот и хорошо! – обрадовался Глеб, – Нанесу визит этой сучке. Пусть вылечит меня прежде, чем трахну и грохну её.

Ятаганы рванулись вперёд. Я держал Глеба на месте, но тот даже не пытался увернуться.

За долю секунды до того, как ятаганы должны были войти в тело Крысина, пронзить живот и грудь, вскрыть горло и пришпилить гопника к забору, телекинетический захват перестал ощущать гопника. Крысин кувыркнулся назад и прошел сквозь забор: ятаганы воткнулись в забор.

Я пытаюсь нашарить Крысина, но не могу – телекинез его просто не ощущает. Хотя я вижу гопника глазами: мужик шагнул вперёд и оказался по эту сторону забора.

– Теперь посмотрим, кто из нас батя! – орет Крысин. Похоже, высокая температура его доконала, – Нога!

Он сорвал с пояса кинжал, и тонкая полоска клинка со свистом рассекла воздух. Как только пальцы Крысина отпустили кинжал, я ощутил клинок: не успел отклонить, но успел дёрнуть: в ногу кинжал врезался плашмя. Раньше такой удар заставил бы меня как минимум скривиться от боли, но сейчас я почти не ощутил шлепка: задранная в три с половиной раза живучесть работала. Теперь меня труднее убить, ранить. Жаль, что сломанное ребро живучесть лечит не так хорошо, как мне хочется.

Бои в реальности отличаются от боёв в виртуале. Там – зрелищные махи мечами, иллюминация от использованных навыков, яркие краски и шум. Там упор на яркость, а в реальности нужно как можно точнее и надёжнее ткнуть человека острой железкой, чтобы он помер. Никакой эффектности. В жизни разве что битва пироманта с гидромантом будет выглядеть красочно. Проблема в том, что ткнуть Крысина железкой я не мог: вырванные из забора ятаганы проходили через Крысина, но тот даже не замедлял шагов. Впрочем, и быстрее он не шел. Глеб двигался, как терминатор: медленно, неотвратимо. Хочет, чтобы я валялся и умолял о пощаде, как он тогда, на трассе?